Эльга Мира - Улитка Страница 24

Пристрастие к алкоголю у моего любовника появилось задолго до нашей встречи. Не могу сказать, что он часто уходил в запой или надирался до потери человеческого облика, но постоянно находиться «под джазом» со временем стало его коньком. Эдакий очаровательный разбойник, которому море по колено, – вечно молодой и вечно пьяный.

Дамы вечно сходят с ума от подобной мужской сексуальности, пропитанной виски и бесшабашной дерзостью. Но увлеченность подобного рода – дорога в пропасть, причем для обоих. В натуре Роба было что-то от разрушителя, я всегда понимала это. Но в состоянии опьянения и без того агрессивный нрав приобретал садистские нотки. Джудит, сквозь пальцы смотревший на бесконечные дебоши друга в трезвом состоянии, все чаще стал колко поддевать его насчет утраты контроля в алкогольном угаре.

– Ты начинаешь все больше походить на обезьяну, когда пьяный! – раз пошутил он при посторонних.

Роберт расхохотался.

– Человек – это та же обезьяна, только с памятью чуть длиннее!

– Ошибаешься. Человек с бутылкой имеет память, объемом именно с эту бутылку, – парировал вдруг Джудит очень жестко.

Взгляды парней пересеклись, и на их лицах впервые промелькнула тень непримиримого противостояния. На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина, а потом Роб хмыкнул и опустил голову.

Наверное, именно с этого дня началось их отдаление друг от друга.

В наших отношениях все было намного трагичнее. Постепенно, день за днем, романтическая элегия перешла в навязчивый кошмар. Влюбленность превратилась в зависимость. Постоянные ссоры, доходящие до драк, взаимные грубые оскорбления затягивали в порочный круг, разрушая нас. Так буйная страсть, одаривая наркотическим дурманом наслаждений, одновременно невыносимо терзала меня, доводя до последней черты, до отвращения к самой себе. Тело, поющее гимны плотским удовольствиям, омертвело, перестало чувствовать, будто задохнувшись в извращенном неистовстве.

В тот период я стала очень вялой и подавленной из-за снотворных, к которым пристрастилась, страдая от постоянной бессонницы. Они же начали усугублять мое депрессивное состояние. Успокоительные – сначала легкие, а потом тяжелее – всегда были моей слабостью. В год мучительного расставания с Робом река антидепрессантов и седативных препаратов превратилась в океан. В туманной дымке поплыли ночи и дни, лица, разговоры, драки, слезы, крики, сексуальные сцены.

Мысли бились пойманной куропаткой.

– В моей жизни ничего не осталось, – думала я.

А было ли вообще? Что-то большое, глубокое, что могло не просто отложиться в голове, а превратиться в крепкую основу, не подвластную ни воде, ни времени? Может, и нет вовсе в жизни ничего значительного, и мы сами придумываем себе всю эту вдохновенную высоту из-за боязни серости сиротливого существования?

Сложно принять: ты простой чудак среди миллиона таких же усредненных элементов. И желания у тебя обыкновенные, и существование под стать. Проще смалодушничать, заявляя: «Я жила его жизнью, он подавил меня». Конечно, когда тебе мучительно больно, когда ты слаба и потерян контроль над эмоциями, ты будешь думать именно так. Мне совершенно не стыдно за свою униженную гордость. По крайней мере, я смогла справиться со всем в итоге, что само по себе стало достижением!

Терзающее противоборство тела и духа – кто никогда не испытывал подобного, не поймет меня! Так же, как не поймет тысячи моих попыток уйти от Роба. Да, я неоднократно порывалась уйти. В понедельник, во вторник, в среду… Уходила после утренних скандалов, после неудавшихся обедов, хлопала дверью и бросалась в омут ночи. Но снова возвращалась, ополоумевшая от одиночества, в ужасе думая, как буду жить без него и что станет с ним без меня.

В итоге смирилась. И это стало моей роковой ошибкой…

Часто ложно кажется: если спрячешься в раковину

– плохому не произойти. Увы! Вокруг глухих шумит огромный мир, а незрячие становятся жертвами собственных капканов воображения.

Как бы мы с Робертом ни старались из последних сил сохранить наши отношения, жизнь уже развела нас по разным углам ринга, подбирая лишь подходящий момент для заключительного раунда. Одним августовским вечером, спустя почти два года нашей совместной жизни, гонг все же пробил, сделав врагами двух людей – Роберта и Джудит.

ГЛАВА 7

Апартаменты в стиле лофт, которые мы с Робом снимали, полностью соответствовали общей концепции нашего мироощущения – максимум свободного пространства и легкости, минимум бесполезных деталей в интерьере, никакой мелочевки и хлама. В нас двоих вмещалась целая вселенная, а остальное – за пределами наших тел и душ – становилось просто балластом, мусором, созданным человечеством для заполнения внутренней пустоты. Тот, у кого уют в доме ассоциируется с огромным количеством приобретенного барахла, пусть даже шикарного и дорогого, нашел бы наше жилище более чем аскетичным. Мы же, смеясь, называли его «скромным обаянием буржуазии». Кстати, ежемесячная рента этого «обаяния» составляла заоблачную сумму, и высокая стоимость зависела не только от престижности района. Размещенные на последнем этаже, наши хоромы имели собственный выход на полностью оборудованный чердак с искусно высаженным садиком, парой шезлонгов и деревянным подиумом. На нем, разбросав подушки и расставив светильники, нередко вечерами мы располагались в компании друзей. Большой квартиру назвать было бы сложно – всего одна, правда огромная, гостиная, совмещенная с кухней, и спальня. Но за счет удивительно продуманных механизмов все двери, шкафы и даже часть стен двигались и складывались, как трансформеры, видоизменяя и преобразовывая пространство. Разложив ширму между кухней и залом, одновременно раздвинув стену между залом и спальней, можно было превратить апартаменты в огромную студио и, лежа в кровати, смотреть кино на большом экране домашнего кинотеатра. Стоило только поднять с помощью пульта конструкции огромных окон, и ты уже принимаешь ванну на свежем воздухе, в собственном саду!

Вся эта мистерия света и тени напоминала сказку. Оценив при просмотре все преимущества квартиры-конструктора, мы сняли ее, не задумываясь о бешеной цене. И, оказалось, не зря. Всякий раз, когда на грандиозные вечеринки к нам приходило десятка два друзей, мы убирали в стену кровать, раздвигали все перегородки, рядом с барной стойкой устанавливали диджеевский пульт, после чего весь дом начинал гудеть от сумасшедших битов.

Тем вечером мы пригласили друзей по поводу прибывших из Германии одноклассников Роба – двух веселых волейболистов, летевших в Рим через Вену. Планировалась интимная обстановка, человек на десять-пятнадцать, но всегда найдется еще пяток тех, кто заявится без приглашения, зная, что их не выставят за дверь.

Часам к девяти вечера, когда начало смеркаться, мы перебрались на чердак, включили тихий лаундж и разделились на маленькие компашки. Лежа на софе и болтая с девчонками, я услышала, как Роб, потягивая в нескольких метрах от нас кальян, сказал ребятам:

– Отойду, покурю, а то что-то лицо онемело.

Такая вроде бы простая фраза, а у меня внутри все словно оборвалось! Я встала и пошла следом, еле сдерживая нервную дрожь в руках.

– Ты же обещал мне, Роб! Ты же обещал! – процедила я сквозь зубы, стиснув кулаки, чтобы не разреветься от бессильной злобы.

– Да брось, малыш, была всего одна маленькая дорожка! – Роб обнял меня за плечи с наглой, веселой самоуверенностью, которая появлялась в нем после кокаина.

– Эта дорожка всегда одна – и ты знаешь, куда она ведет! – От навалившейся тяжести стало невозможно дышать.

– Да-да ! Твои дружки-торчки померли от наркоты, помню. Только не заводи снова эту шарманку, – закатив глаза, вздохнул Роб. – Все под контролем, ты же знаешь.

– Я не хочу это слышать, не хочу! – застонала я, закрывая уши ладонями.

– Ради бога! Чего ты от меня тогда хочешь?! – Его глаза начали наливаться кровью.

– Хочу, чтобы тебя, козел, не стало в моей жизни! – заорала я ему в лицо, стукнув со всей дури кулаком в грудь.

Роб схватил мои запястья с такой силой, что у меня потемнело в глазах.

– Ну так иди на хрен! Забирай свои шмотки и вали!

Присутствующие ошарашено затихли. Некоторые поспешили скрыться в комнате. Оставшиеся замерли в замешательстве: продолжать ли делать вид, будто ничего не произошло, или бросаться разнимать нас? Мне было наплевать на всю эту гоп-компанию, постоянно ошивавшуюся в моем доме. Когда-то я, как и они, стремилась отметиться повсюду, пропечатать своим присутствием любую дыру, где наливали, включали музыку, крутили задом. Но сейчас моя жизнь катилась в тартарары, и репутация совершенно не волновала. От постоянных эмоциональных качелей психика начала сбоить, кидая из истерик в меланхолию. Я смотрела на убийцу моего счастья и боролась только с одним желанием – не упасть совсем низко, так низко, чтобы вцепиться ему в глотку. Злость, обида, ненависть вспыхнули во мне одновременно и обескровили. Словно затравленный зверь, который не знает куда бежать, я хватала воздух ртом в жажде конца и одновременно с этим боялась поставить последнюю точку.