Фиона Макинтош - Хранитель лаванды Страница 28

– Бегло.

– Это может оказаться очень полезным, – негромко произнес он себе под нос и наконец принял участие в общей беседе. Похоже, Лизетта все-таки растопила лед. – Первоначально Лондон просил меня проводить вас до Парижа. И я мог бы это сделать, mademoiselle, но обстановка на юге начинает накаляться. Гестапо вдруг стало гораздо активнее. Может статься, когда вы сядете в идущий на север поезд, я окажусь для вас только помехой, и гораздо безопаснее будет путешествовать одной. Впрочем, это мы решим в свое время.

– Вот и правильно, – одобрил Роже. – Оставляю вас на попечение Фосиля, Анжелина. И желаю успеха. Берегите себя. Я покину дом перед рассветом.

– Мы тоже, – сказал Фосиль.

Разговор перекинулся на предстоящее путешествие, а на Лизетту вдруг навалилась усталость. Мысль о предстоящем долгом странствии в обществе неразговорчивого партизана со всеми его тайнами и хмурыми взглядами совсем не радовала.

– Через Горд? – спросил Роже в ответ на какую-то реплику Фосиля.

– В аббатстве найдутся сочувствующие.

Под негромкий гул мужских голосов усталость двух последних дней начала понемногу брать свое. Лизетта встряхнула головой, силясь избавиться от сонливости, и заставила себя встать и заняться посудой. Мадам Маршан попыталась остановить ее, но Лизетта не хотела сидеть сложа руки. Убирая со стола, она наклонилась через плечо Фосиля, чтобы взять его стакан. Молодой человек почти не сдвинулся с места.

Пока девушка смахивала со стола крошки, мужчины поднялись. Фосиль поцеловал хозяйку дома и начал прощаться.

– Ему еще надо кое-что сделать, – неопределенно пояснил Роже Лизетте.

– А-а, – протянула девушка. – А я думала, мы все проведем этот вечер тут.

– Так и планировалось, mademoiselle, пока я не увидел, во что вы одеты, – вмешался Фосиль. – Я знаю, у кого одолжить для вас что-нибудь более подходящее.

Во второй раз почувствовав себя задетой, Лизетта не удержалась от ответной колкости:

– Может, тогда там и заночуете?

Фосиль ответил ей саркастической улыбкой. Оба отчетливо ощущали взаимную неприязнь. Подумать только – она и двадцати четырех часов не успела провести во Франции, а уже умудрилась погладить против шерсти того, от кого зависит ее безопасность!

– Спасибо, Фосиль! – Роже хлопнул соратника по спине. – Если не увидимся завтра, удачи. Береги себя!

Фосиль кивнул.

– Наши дорожки все равно скоро пересекутся. Ты тоже себя береги. Не очень-то гоняй на мотоцикле по холмам.

Оба ухмыльнулись. И только в этот миг Лизетта вдруг поняла: для них любое прощание может оказаться последним.

–  Bonne nuit, mademoiselle , – бросил ей Фосиль без каких бы то ни было поцелуев или рукопожатий. – Вернусь перед рассветом. Спасибо за ужин, мадам Маршан.

Еще раз кивнув напоследок Роже, провансалец молча растаял в ночи.

Роже долго смотрел ему вслед, затем повернулся к Лизетте.

– Я в любой момент доверил бы ему свою жизнь. – Красивое лицо предводителя повстанцев было очень серьезно. – Пожалуйста, не забывайте об этом. Вы ничего не добьетесь, если будете смотреть свысока на людей, которые рискуют своей жизнью и родными, чтобы только нам помочь.

Лизетта потупилась, чувствуя, что заслужила колючий упрек.

– А у него есть семья?

– Его семью убили. У него все причины уйти в маки.

Лизетта подняла голову и нахмурилась.

– Но зачем убивать французскую семью?

– Об этом он пусть сам вам расскажет, если захочет.

Девушка кивнула. Роже перешел к практическим вопросам.

– Помните, если вам доведется ездить на велосипеде – а тут это распространенное средство передвижения, – не нарушайте правила. Если дадите немцам повод проверить ваши документы и они обнаружат, что такого номера на самом деле нет, все кончено. А теперь отдохните, Анжелина.

– Постараюсь, сэр, – прошептала она по-английски.

Роже усмехнулся.

– Меня так не называли с тех пор, как я преподавал… Доброй ночи. Дайте нам возможность вами гордиться.

13

Лизетту разбудила мадам Маршан. Стояла кромешная тьма. Девушка осознала, что проспала всю ночь, судя по всему, ни разу не пошевельнувшись.

– Фосиль здесь?

– Здесь. Принес вам вот это. Наденьте-ка.

Лизетта посмотрела на узелок с одеждой, который протягивала ей хозяйка.

– Спасибо.

– В тазике вода. И немножко мыла. И я оставила вам щетку. Выйдете наружу в туалет, смотрите, чтобы вас соседи не заметили.

Лизетта кивнула.

– Роже проснулся?

Мадам Маршан с улыбкой повернулась к ней.

– Ушел два часа назад. Никогда долго не задерживается.

Лизетта почувствовала себя странно одинокой.

– А я не слышала его мотоцикл.

– Он его из деревни пешком вытолкал. Попросил меня пожелать вам удачи. И напомнить, что вас бы здесь не было, если бы те, от кого это зависит, в вас не верили. – Мадам Маршан ласково сжала девушке плечо. – Он сказал – доверяйте инстинктам. Интуиция не раз спасала его от пули.

Славная женщина направилась к двери. Лизетта улыбнулась ей вслед, еще раз смерила взглядом кучку пожертвованной одежды и со вздохом переоделась. Платье со слегка потертыми рукавами в три четверти сидело достаточно хорошо, но было крайне простым во всем, от покроя до материала. Зато оно оказалось теплым, а вдобавок к нему Фосиль принес синий кардиган с заштопанными локтями. Нашлись и коричневые башмаки, только новенькие чулки пришлось заменить старыми толстыми. Когда Лизетта посмотрелась в большое зеркало, где видела себя во весь рост, она решила, что эти старые чулки безобразят ее куда сильнее всего потрепанного наряда в целом.

Девушка покачала головой. Тщеславием она не страдала, но, опять же, как справедливо замечала Харриет, ей никогда не приходилось переживать, нравится ли она мужчинам.

Фосиль уже сидел за кухонным столом и завтракал. Лизетта хотела начать строить отношения с ним заново – иначе никак.

– Спасибо за одежду, – промолвила она, затворяя за собой дверь.

Он поднял голову.

– Вот теперь вы выглядите, словно родом из Прованса. А значит, на вас никто не обратит внимания.

– Надо собрать мои вещи или…

Он откусил хлеба и посмотрел на нее.

– Не надо. Я о них уже позаботился.

Лизетта налила себе кофе. Она уже начинала привыкать к ячменному пойлу.

– В каком смысле?

– Они отправились в новый дом. Честная мена.

Эти вещи прислала ей мать! Последний подарок Сильвии перед тем… Нет, нельзя об этом думать!

– Что-то не так? – спросил Фосиль.

– Все в порядке. Надеюсь, вашей подруге они и впрямь пригодятся.

Фосиль смерил ее проницательным – слишком уж проницательным – взглядом.

– Едва ли я могу называть вас Фосилем на людях, – промолвила девушка. – У вас есть какое-нибудь другое имя?

– Надо взять такое, чтобы вы не забыли. Как насчет имени вашего отца?

Лизетта улыбнулась.

– Его звали Макс. Максимиллиан.

– Не очень-то французское имя.

– Он был немцем.

– Ясно, – кивнул Фосиль.

– А моя мать – француженка. Они оба уже умерли.

– Тогда можно взять имя вашего первого парня. Как его звали?

Лизетте не хватило духа сказать «Джек». Она вспомнила о первом мальчике, о первом поцелуе…

– Оливер.

– Тогда я Оливер.

– А как же ваши документы?

– А, это дело другое, – заметил Фосиль почти игриво. – Собственно, я хотел, как выйдем, обсудить с вами нашу легенду. Вы готовы?

Она себе еще и еду положить толком не успела.

– Почти.

– Пожалуйста, mademoiselle , поторопитесь. Надо покинуть деревню еще до рассвета.

Ничего более вежливого за короткое время их знакомства она от него не слышала.

По подсчетам Лизетты, они прошли километров пятнадцать, не меньше, причем все в горку. Девушка устала, но признаваться в этом не хотела. Уж только не при нем!

Словно подслушав ее мысли, Фосиль обернулся.

– Вам надо отдохнуть.

– Конечно, если вы сами… – начала она, стараясь не показывать, что запыхалась.

– Это один из любимейших моих видов, – перебил он. – Смотрите, внизу Боннье. А Лакост справа.

– А там, вдали? – поинтересовалась Лизетта, переводя дух. Пейзаж был и в самом деле прекрасен. На другой стороне долины осенние краски размывались, дымкой смягчая очертания гребней и расщелин.

– Прямо, если прищуриться, можно увидеть Авиньон, – сказал Фосиль, показывая куда-то совсем далеко, там, где она уже ничего не видела.

– Поверю вам на слово, – сказала девушка и обрадовалась, увидев, что он улыбнулся. Милые морщинки в уголках губ у него стали отчетливее. В глаза – не просто синие, а ярко-ультрамариновые – хотелось смотреть снова и снова. Его голос – теперь, когда Фосиль чуть расслабился, ставший нежнее и мягче – навевал ощущение покоя. Гибкий и мускулистый, Фосиль шел по неровным камням легко и грациозно, тогда как Лизетта то и дело оступалась. А немногословность и сдержанность придавали ему неотразимую ауру уверенности.