Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями Страница 3

– Согласна.

В течение всего процесса Гарри и Джайлз оставались неразлучными друзьями, невзирая на то, что как в высшем суде страны, так и на первых страницах национальной прессы представляли противоборствующие стороны.

И оба бурно радовались бы решению лорд-канцлера, если бы дедушка Эммы, лорд Харви, сидел на первой скамье и слышал вердикт. Но он так и не узнал о своем триумфе. Исход процесса разделил нацию, в то время как две семьи начали собирать осколки и «склеивать разбитую чашку».

Другим последствием вердикта лорд-канцлера было, как пресса обратила внимание своих алчных читателей, то, что высший суд страны в законодательном порядке установил: Гарри и Эмма не одной крови и, следовательно, он волен предложить ей стать его законной супругой.

– Этим кольцом я обручаюсь с тобой, обещаю тебе свою любовь и преданность, разделяю с тобой все свои земные блага.

Однако Гарри и Эмма знали, что решение, принятое человеком, не преодолело обоснованного подозрения, что Хьюго Баррингтон приходился отцом Гарри, и, как истинных христиан, их беспокоило, что они, возможно, нарушают заповедь Божью.

Но взаимную любовь их все пережитое ослабить не смогло. Наоборот, она окрепла и, с одобрения своей матери Элизабет и благословения матери Гарри Мэйзи, на предложение Гарри руки и сердца Эмма ответила согласием. Ее огорчало лишь то, что ни одна из ее бабушек не дожила до этого.

Венчание прошло не в Оксфорде, как поначалу планировалось, со всеми атрибутами официальной церемонии университетской свадьбы и неизбежной сопутствующей шумихой, но в обыкновенном отделе регистрации актов гражданского состояния в Бристоле, в присутствии лишь членов семьи и нескольких близких друзей.

Самое, возможно, печальное решение, на которое неохотно пошли Гарри с Эммой, – то, что Себастьян Артур Клифтон останется их единственным ребенком.

2

На медовый месяц Гарри и Эмма, оставив Себастьяна на попечение Элизабет, уехали в Шотландию, в замок Малджелри – родовое поместье лорда и леди Харви, бабушки и дедушки Эммы.

Это место хранило немало счастливых воспоминаний того времени, что они провели вместе на каникулах перед самым отъездом Гарри в Оксфорд. Дни напролет они бродили вдвоем по горам, редко возвращаясь в замок до того, как солнце скроется за самой высокой вершиной. После ужина они садились у гудящего пламенем камина и читали Ивлина Во, Грэма Грина и любимого Гарри П. Г. Вудхауза.

Две недели новобрачные чаще встречались с хайлендскими коровами, чем с людьми. После чего, неохотно покинув Шотландию, Гарри и Эмма отправились обратно в Бристоль и прибыли в Мэнор-Хаус, надеясь пожить спокойно дома. Однако все сложилось совсем иначе.

Элизабет призналась, что с момента их отъезда Себастьян не слезал у нее с рук и перед сном постоянно плакал. В это время сиамская кошка Клеопатра прыгнула на колени своей хозяйки и быстро заснула.

– Честное слово, вы очень вовремя вернулись, – добавила она. – За эти две недели я даже не смогла закончить кроссворд в «Таймс».

Гарри поблагодарил тещу за понимание, и они с Эммой забрали своего гиперактивного пятилетнего мальчика в Баррингтон-Холл.

Перед свадьбой Гарри и Эммы Джайлз настаивал, что они должны считать Баррингтон-Холл своим домом: сам он бо́льшую часть времени проводит в Лондоне, исполняя обязанности члена парламента. Этот дом идеально подходил для Клифтонов: с библиотекой на десять тысяч книг, обширным парком и вместительными конюшнями. Гарри мог спокойно продолжать писать новеллы о детективе Уильяме Уорике, Эмма – ежедневно кататься верхом, а Себастьян – играть на просторной территории, регулярно принося домой мелких животных и прося, чтобы ему разрешили оставить их на чаепитие.

Частенько по пятницам вечером Джайлз приезжал на машине поужинать с ними. В субботу утром он, как член парламента, проводил прием избирателей, а потом шел со своим агентом Гриффом Хаскинсом в клуб докеров – пропустить пару пинт пива. Днем он и Грифф присоединялись к десяти тысячам его избирателей на стадионе Эшвилла поболеть за команду «Бристоль роверс», которая чаще проигрывала, чем побеждала. Джайлз никогда не признавался даже своему агенту, что в субботний день предпочел бы посмотреть игру бристольских регбистов, но, поступи он так, Грифф бы напомнил ему, что в «Мемориал граунд» редко собирается более двух тысяч человек, причем большинство из них голосовали за консерваторов.

В воскресное утро Джайлза можно было увидеть стоящим на коленях в церкви Святой Марии в Редклиффе, с Гарри и Эммой по бокам. Гарри полагал, что Джайлз тем самым лишь выполняет обязанность депутата, поскольку всякий раз он искал любого повода избежать богослужения. Но никто не смог бы отрицать, что Джайлз быстро обретал репутацию добросовестного и усердного члена парламента.

И вдруг без каких-либо объяснений пятничные визиты Джайлза стали реже. Всякий раз, когда Эмма обсуждала с братом этот вопрос, тот бормотал что-то о парламентских обязанностях. Гарри это не убеждало, и он надеялся: надолго разлучаясь с электоратом, Джайлз не лишится своего незначительного большинства на следующих выборах.

Как-то раз в пятницу вечером, несколько месяцев спустя, они выяснили истинную причину занятости Джайлза.

Накануне он позвонил Эмме и предупредил, что приедет в Бристоль на уик-энд и будет у них к ужину в пятницу. Но не сказал, что его будет сопровождать гостья.

Эмме нравились подруги брата, которые всегда были хороши собой. Немного вялые, все они явно обожали его, пусть большинство и не продержались достаточно долго, чтобы она успела узнать кого-то поближе. Но на этот раз все было иначе.

Когда вечером в пятницу Джайлз представил ей Вирджинию, Эмма в душе подивилась, что же такого ее брат смог разглядеть в этой женщине. Эмма нашла ее красивой; девушка имела обширные связи. Еще до того, как все уселись за стол, Вирджиния как бы между прочим пару раз напомнила им, что была признана дебютанткой года (в 1934), и три раза – что приходилась дочерью графу Фенвику.

Эмма, возможно, списала бы это на волнение новой знакомой, если б Вирджиния, манерничая и ковыряясь вилкой в еде, не шептала при этом Джайлзу так, чтобы другие услышали: мол, как же в Глостершире трудно найти приличную домашнюю прислугу. К удивлению Эммы, у Джайлза эти замечания вызывали лишь улыбку, возражать ей он даже не пытался. Эмма уж было собралась сказать что-то, о чем впоследствии наверняка пожалела бы, когда Вирджиния объявила, что устала после такого долгого дня и хотела бы отдохнуть.

Наконец она поднялась и в сопровождении Джайлза удалилась. Эмма прошла через комнату для рисования, налила себе добрую порцию виски и опустилась в ближайшее кресло.

– Бог знает что подумает мама о леди Вирджинии.

Гарри улыбнулся:

– Не так важно, что подумает Элизабет. У меня такое чувство, что Вирджиния продержится не дольше, чем остальные подружки Джайлза.

– А вот я не так уверена. Но что озадачило меня, так это чем ее заинтересовал Джайлз. Совершенно очевидно: она не влюблена в него ни капли.

В воскресенье днем после ленча Джайлз и Вирджиния уехали обратно в Лондон. Эмма быстро забыла о дочери графа Фенвика, поскольку пришлось заняться проблемой куда более насущной и неотложной. Еще одна няня подала заявление об уходе: она обнаружила в своей постели ежа, и это переполнило чашу ее терпения. Гарри в душе даже посочувствовал бедной женщине.

– Совсем не помогает то, что он единственный ребенок, – вздохнула в тот вечер Эмма, уложив наконец сына спать. – Все дело в том, что ему просто не с кем играть.

– Меня, например, это никогда не заботило, – проговорил Гарри, не поднимая глаз от книги.

– Твоя мама рассказывала, что ты был сущим наказанием, пока не пошел в школу Святого Беды. К тому же в этом возрасте ты больше времени проводил на судоверфях, чем дома.

– Так ведь и он уже скоро пойдет в школу Святого Беды.

– А до тех пор что мне делать, по-твоему? Каждое утро отвозить его на верфи?

– Неплохая идея.

– Дорогой мой, пожалуйста, будь серьезен. Если б не Старый Джек, ты бы до сих пор работал там.

– Верно, – сказал Гарри и поднял бокал за великого человека. – Но что же нам с этим делать?

Эмма так долго собиралась с ответом, что Гарри решил, будто она заснула.

– Может, пришло время нам завести второго ребенка.

Ее ответ застал Гарри врасплох. Он закрыл книгу и внимательно взглянул на жену: не ослышался ли он.

– Но я полагал, что мы договорились…

– Договорились. И прежнее решение в силе, но не вижу причины, почему бы нам не взять приемного ребенка.

– С чего это ты вдруг, милая?

– Я все думаю о той маленькой девочке, которую нашли в кабинете моего отца в ночь, когда он… умер, – Эмма не смогла заставить себя выговорить слово «убит», – и о вероятности того, что она может быть его дочерью.