Роберто Боланьо - Буба Страница 3

В любом случае дела тогда у нашей команды шли отвратительно, и Эррера с Бубой, казалось, так и будут до конца сезона сидеть на скамейке, а я – восстанавливаться после травмы, так что любая провинциальная команда легко обыгрывала нас на нашем собственном поле. И вот именно тогда, когда дела шли хуже некуда, когда падать ниже тоже было уже некуда, когда получил травму Перкутти, – тренеру не оставалось ничего другого, как выпустить Бубу. Помню все так, словно это было вчера. Играть предстояло в субботу, и на четверговой тренировке во время случайного столкновения с Палау, центральным защитником, Перкутти повредил себе колено. Тогда во время пятничной тренировки тренер поставил вместо него Бубу, и мы с Эррерой сразу поняли, что в субботу его выпустят на поле.

Вечером мы ему об этом сказали – дело происходило в гостинице, где всех нас собрали, потому что, хотя мы играли дома и с теоретически слабым противником, клуб решил, что к каждому матчу надо подходить как к жизненно важному. Буба поглядел на нас так, будто видел впервые, а потом под каким-то предлогом удалился и заперся в ванной. Некоторое время мы с Эррерой смотрели телевизор и обсуждали, в котором часу нам стоило бы присоединиться к карточной игре, которую Буцатти устроил у себя в номере. Бубу, само собой разумеется, мы затащить туда не рассчитывали.

Вскоре мы услыхали дикарскую музыку – она доносилась из ванной. Я уже успел рассказать Эррере про музыкальные пристрастия Бубы, про то, как в нашей общей квартире он взаперти слушал свои дьявольские кассеты, но Эррера самолично никогда ничего подобного не слышал. Какое-то время мы как завороженные слушали стоны и бой барабанов, потом Эррера, который действительно был парнем образованным, заявил, что это какой-то там Манго, музыкант из Сьерра-Леоне или Либерии, один из самых известных представителей этнической музыки, и мы перестали обращать на дикарские звуки внимание. Но тут дверь распахнулась, Буба вышел из ванной и молча сел рядом с нами, словно ему вдруг очень захотелось посмотреть телевизор, а я заметил, что от него идет какой-то странный запах – запах пота, который при этом не был запахом пота, запах затхлости, который не был запахом затхлости. От него пахло сыростью и грибами. Странно пахло. Я, признаюсь, почувствовал себя не в своей тарелке и понял, что Эррера тоже почувствовал себя не в своей тарелке, оба мы были не в своей тарелке, оба больше всего на свете хотели побыстрее убраться куда подальше, бежать со всех ног в номер Буцатти, где найдем шесть-семь наших ребят, играющих в карты, в открытый покер или в одиннадцать – вполне цивилизованную игру. Но представьте себе, что ни один из нас двоих даже не пошевелился, словно запах и присутствие рядом Бубы парализовали нас. Это не было страхом. Это совсем не было похоже на страх. Это было что-то более неистовое. Словно воздух вокруг нас уплотнился, а мы сами в нем растворились. Ну, во всяком случае я почувствовал нечто подобное. Потом Буба заговорил – он заявил, что ему нужна кровь. Да, кровь, наша – моя и Эрреры.

Кажется, Эррера рассмеялся, не так чтобы по-настоящему, но слегка. Потом кто-то выключил телевизор, кто – не помню, может, Эррера, может, и я. А Буба сказал, что у него получится, только нужно добыть несколько капель крови и заручиться нашим молчанием. Что у тебя получится? – спросил Эррера. Игра, ответил я. Не знаю, как я догадался, но, честно признаться, я с первой секунды догадался. Да, игра, сказал Буба. И тогда мы с Эррерой засмеялись и, помнится, переглянулись. Эррера сидел в кресле, я – на полу рядом со своей кроватью, а Буба скромненько примостился у изголовья кровати. Кажется, Эррера задал ему несколько вопросов. Я тоже задал вопрос. Буба ответил на пальцах. Он поднял левую руку и показал нам три пальца: средний, безымянный и мизинец. И добавил, что попробовать ничего не стоит. Большой и указательный пальцы он держал скрещенными, словно изображал лассо или петлю, где задыхался маленький зверек. Буба предсказал, что Эррера выйдет на поле. Потом сообщил, что надо с особым вниманием отнестись к цветам футболки, и еще сказал что-то о счастливом случае. Его испанский оставлял желать лучшего.

Затем, как мне запомнилось, Буба снова зашел в ванную, а когда вернулся оттуда, в руках у него были стакан с водой и опасная бритва. Нет, этим мы резаться не станем, сказал Эррера. Бритва хорошая, сказал Буба. Твоей бритвой мы резаться не станем, повторил Эррера. Почему? – спросил Буба. Потому что потому, сказал Эррера, не желаем, и все. Или желаем? Он посмотрел на меня. Нет, ответил я. Я воспользуюсь своей собственной бритвой. Помню, когда я поднялся, чтобы сходить в ванную, ноги у меня дрожали. Своей бритвы я не нашел, наверное, забыл в квартире, так что я взял ту, что предлагала клиентам гостиница. Эррера еще не вернулся, и Буба, казалось, заснул, сидя в изголовье кровати, хотя, когда я закрыл дверь, он поднял голову и молча посмотрел на меня. Мы продолжали молчать, пока не раздался стук в дверь. Я пошел открывать. Это был Эррера. Мы с ним сели на мою кровать. Буба сел напротив, на свою, и держал стакан между двумя кроватями. Затем стремительным движением поднял один из пальцев той руки, что держала стакан, и сделал себе аккуратный разрез. Теперь ты, обратился он к Эррере, который выполнил свою часть ритуала, воспользовавшись маленькой галстучной булавкой, единственным острым инструментом, который он нашел у себя. Потом настала моя очередь. Когда мы собрались пойти в ванную, чтобы вымыть руки, Буба нас опередил. Впусти меня, Буба, крикнул я сквозь запертую дверь. Вместо ответа до нас снова донеслась та самая музыка, которую совсем недавно Эррера, без всякого сомнения преждевременно (или мне так кажется сейчас), окрестил этнической.

В ту ночь я очень поздно лег спать. Какое-то время я просидел в номере у Буцатти, а потом спустился в бар, где уже не оставалось ни одного футболиста. Я заказал виски и устроился за столиком, откуда очень хорошо были видны огни Барселоны. Скоро я услышал, как кто-то сел рядом. Я всполошился. Это был тренер. Ему тоже не спалось. Он спросил, почему я не в постели в столь поздний час. Я ответил, что от волнения. Но ведь ты завтра не играешь, Асеведо, возразил он. Это еще хуже, ответил я. Тренер посмотрел на город, кивнул и потер руки. Что ты пьешь? – спросил он. То же, что и вы, ответил я. Ладно, это хорошо успокаивает нервы, сказал тренер. Потом он заговорил о своем сыне, о своей семье, жившей в Англии, но больше всего о сыне, после чего мы оба встали и поставили пустые стаканы на стойку бара. Когда я вошел в номер, Буба мирно спал на своей кровати. В нормальном состоянии я не стал бы зажигать свет, но тогда зажег. Буба даже не шелохнулся. Я зашел в ванную – там все было в полном порядке. Я надел пижаму, лег и погасил лампу. Несколько минут я прислушивался к ровному дыханию Бубы. Не помню, когда я заснул сам.

На следующий день мы выиграли со счетом три – ноль. Первый гол забил Эррера. Первый свой гол в сезоне. Еще два – Буба. Спортивные журналисты осторожно отметили существенную перемену в нашей игре и особенно успех Бубы. Я видел матч. И знаю, как все произошло на самом деле. На самом деле Буба играл неважно. Хорошо играли Эррера, Делев и Буцатти. Основная вертикаль. На самом деле Бубы как будто и не было на поле большую часть матча. Но он забил два мяча – и этого было более чем достаточно.

Теперь мне следовало бы кое-что сказать и о самих голах. Первый свой гол (второй в матче) Буба забил с углового, который подавал Палау. Буба в суматохе ударил и забил. Второй гол был странный: команда противника уже смирилась с поражением, шла восемьдесят пятая минута, все устали, наши, пожалуй, даже больше, чем те, все играли откровенно осторожно, и тут кто-то отпасовал Бубе – в надежде, сказал бы я, что тот вернет мяч либо подержит, но Буба бросился бежать по своему краю, быстро, гораздо быстрее, чем на протяжении всего матча, оказался метрах в четырех от штрафной, и, когда все ждали, что он зарядит, не глядя, он ударил так, что застал врасплох двух защитников, которые находились перед ним, и вратаря, удар шведой, какого я никогда прежде не видал, как из пушки, какие умеют бить только бразильцы, попал в правый угол, так что все зрители тут же повскакали со своих мест.

Тем же вечером, после того как мы отпраздновали победу, я поговорил с ним. Я спросил про магию, про колдовство, про кровь в стакане. Буба посмотрел на меня и посерьезнел. Наклони ухо, сказал он. Мы находились на дискотеке и еле слышали друг друга. Буба прошептал мне на ухо несколько слов, которых я сперва не разобрал. Наверное, я уже был слишком пьян. Потом он отодвинулся от меня и улыбнулся. Скоро ты сам будешь забивать голы и получше, сказал он. Отлично, согласен, ответил я.

С той поры дела пошли на лад. Следующий матч мы выиграли со счетом четыре – два, хотя играли в гостях. Эррера забил головой, Делев с пенальти, а Буба – еще два гола, и были эти голы до невозможности странными, во всяком случае так показалось мне, ведь я знал всю историю и перед поездкой, в которую не попал, участвовал вместе с Эррерой в ритуале с разрезанными пальцами, водой и кровью.