Джон Кутзее - Медленный человек Страница 33

Драго улыбается, во взгляде – недоумение.

– Для всего. Когда вы купили этот компьютер?

– Не помню. Много лет тому назад. В тысяча девятьсот восемьдесят каком-то. Он устарел. Если тебе нужно что-нибудь более современное, ничем не могу помочь.

Но Драго на этом не успокаивается. На следующий день они ужинают на кухне. Он не заказал пиццу, как обещал. Вместо этого приготовил отличное ризотто.

– Вы ненавидите вещи, если они новые, мистер Реймент? – неожиданно спрашивает Драго.

– Нет. Почему ты так говоришь?

– Я вас не виню. Это просто стиль, стиль всего. – Откинувшись на спинку стула, он делает небрежный жест рукой, указывая на все вокруг. – Я просто спрашиваю. Разве нет чего-нибудь нового, что вам нравится?

Квартира на Конистон-Террас находится в перестроенном довоенном доме. Она просторная, с высокими потолками, но не слишком большая. Он купил ее после развода. Именно это было нужно ему, новоиспеченному холостяку. С тех пор он так здесь и живет.

Когда он покупал квартиру, сделкой предусматривалось, что он возьмет мебель предыдущего владельца. Мебель была тяжелая, темная и не в его вкусе. Он всегда собирался ее заменить, но ему не хватало энергии. Вместо этого он годами приспосабливался к окружающей обстановке, сам становясь немного тяжеловеснее, немного более угрюмым.

– Я дам тебе прямой ответ, Драго, но только не смейся. Мной завладело время, история. Завладело этой квартирой и всем, что в ней есть. В этом нет ничего странного. Так случится и с тобой, если ты проживешь достаточно долго. А теперь скажи мне: о чем этот разговор на самом деле? О компьютере, который не соответствует твоим потребностям?

Драго, совершенно сбитый с толку, не сводит с него глаз. Да он и сам себе удивляется. К чему такие резкие слова? Чем заслужил их этот бедный мальчик? «Вы ненавидите вещи, если они новые?» Вполне законный вопрос, обращенный к старому человеку. Из-за чего же тут злиться?

– Когда-то, давным-давно, все это было новым, – говорит он, в точности повторяя жест Драго. – Все в мире было когда-то новым. Даже я был новым. В час, когда я родился, я был самым новым из всего, что имелось на Земле. Потом за меня принялось время. Так же, как оно примется за тебя. Время тебя съест, Драго. В один прекрасный день ты будешь сидеть в своем прелестном новом доме со своей прелестной новой женой, и твой сын повернется к вам двоим и скажет: «Почему вы такие старомодные?» Я надеюсь, что, когда настанет этот день, ты вспомнишь наш разговор.

Драго доедает ризотто, доедает салат.

– На прошлое Рождество мы ездили в Хорватию, – говорит он. – Я, моя мама и мои сестры. В Задар. Там живут мамины родители. Они сейчас очень старые. Ими тоже, как вы сказали, завладело время. Моя мама купила им компьютер, и мы показали, как им пользоваться. Так что теперь они могут делать покупки через Интернет, могут посылать нам имейлы, мы можем посылать им фотографии. Им это нравится. А они очень старые.

– Так что?

– Так что вы можете выбирать, – отвечает Драго. – Вот и все, что я хотел сказать.

Глава 24

Когда он пригласил Драго пожить у него, за этим приглашением не крылось ничего, что можно было бы посчитать – он выбирает чопорное неодобрительное слово, которое сейчас в ходу, – неподобающим. Сердце у него, насколько он может судить, было и остается чистым, помыслы невинные. Он питает к Драго сдержанную, подобающую нежность, какую любой мужчина питал бы к приемному сыну или к сыну, который вот-вот явится на свет.

Их совместное проживание рисовалось ему мирной картиной: несколько тихих вечеров, проведенных вместе; Драго, склонившийся у обеденного стола над домашним заданием, он – в кресле, с книжкой, – так они пережидают, пока улягутся страсти дома у Йокичей.

Но все получается совсем иначе. Драго приводит своих друзей, и скоро в квартире становится шумно, как на вокзале. На кухне громоздятся картонные коробочки из-под еды и грязные тарелки, в уборную никогда не попасть. Никакого спокойного сближения, которое он предвкушал, не происходит. На самом деле он чувствует, что Драго его отталкивает. После того вечера с ризотто они даже не едят вместе.

– Я делаю себе на ужин омлет, – объявляет он как можно более небрежным тоном. – Сделать тебе тоже? С ветчиной и помидорами?

– Мне не надо, – отвечает Драго. – Я ухожу. Меня подхватит один из моих приятелей. Мы где-нибудь поедим.

– У тебя есть деньги?

– Да, спасибо, мама дала мне денег.

Приятель, о котором идет речь, – прыщавый рыжий парень по имени Шон, к которому он почувствовал антипатию с первого взгляда. Шон, который, по словам Драго, редко ходит в школу, потому что играет в оркестре, прямо-таки поселился в квартире. Они с Драго куда-то отправляются после наступления темноты, потом возвращаются и закрываются в его бывшем кабинете, который теперь стал комнатой Драго. Музыка и их шепот не дают ему уснуть до рассвета. Сердитый и несчастный, он лежит в темноте, слушая Би-би-си.

– Дело не только в шуме, – жалуется он Элизабет Костелло. – Драго привык к большой семье, и я не жду, что у него будет тихо, как у монаха. Нет, меня расстраивает то, как он реагирует, когда я прошу его быть немного внимательнее.

– Как он реагирует?

– Падает заслонка. Он больше меня не видит. Словно я предмет обстановки. Марияна говорит, что он и его отец всегда на ножах. Ну что же, я начинаю понимать, почему так происходит. Я начинаю сочувствовать его отцу.

После ее холодных слов у реки он думал, что больше не увидит Элизабет Костелло. Но нет, она вернулась – возможно, оттого, что не может от него отступиться, а возможно, оттого, что нездорова. Она похудела; чувствуется, что она слаба; у нее постоянный кашель.

– Бедный Пол! – говорит она. – В таком возрасте, при таком монашеском образе жизни, как вы говорите, при таких устоявшихся привычках, а теперь еще и злобный! Какая безрассудная попытка заняться детьми! Я уверена, что в абстрактном смысле вам бы хотелось полюбить юного Драго, но вмешалась проза жизни. Мы не можем полюбить усилием воли, Пол. Мы должны научиться. Вот почему души спускаются из своего царства наверху и идут на то, чтобы вновь родиться: когда они вырастут в нашей компании, то смогут повести нас по тернистой дороге любви. С самого начала вы увидели в Драго что-то ангельское, и я уверена, вы не ошиблись. Драго оставался в контакте со своими небесными корнями дольше, чем большинство детей. Преодолейте ваше разочарование, ваше раздражение. Учитесь у Драго, пока можете. Однажды остатки ореола, которые еще имеются у него, растворятся в воздухе, и он станет просто одним из нас.

Вы думаете, что я сумасшедшая, что у меня бред? Но не забудьте: я воспитала двоих детей, настоящих, невыдуманных детей. А вы не воспитали ни одного. Я знаю, для чего дети, вы же понятия не имеете. Поэтому прислушайтесь ко мне, даже когда это фигуры речи. Дети у нас для того, чтобы мы научились любить и служить. Через наших детей мы становимся слугами времени. Загляните в свое сердце. Спросите себя, есть ли у вас резервы стойкости, которые понадобятся вам для путешествия, есть ли выносливость. Если нет, то, пожалуй, вам следует воздержаться. Еще не поздно.

Фигуры речи. Ангелы с небес. Речь, которую она произнесла, – самая загадочная со времен того фокуса-покуса с женщиной в темных очках. У нее умственное расстройство от голода? Она снова пытается его одурачить? Следует ли предложить ей что-нибудь посущественнее чашки чая? Он смотрит на нее сурово, очень сурово. Но она и бровью не ведет. По-видимому, она верит в то, что говорит.

Что касается контракта, торжественно заключенного между ним и Марияной, то это, кажется, кончилось ничем. Проходит день за днем, но она не навещает его без какого-либо объяснения. С другой стороны, она часто звонит своему сыну. Разговоры ведутся по-хорватски, и он слышит лишь, как Драго что-то односложно отвечает.

Затем, как-то днем, когда он меньше всего этого ожидает, Марияна появляется. Драго еще не вернулся из школы; сам он дремлет.

– Мистер Реймент, я вас бужу? Простите – стучу, никто не подходит. Хотите, я сделаю вам чаю?

– Нет, благодарю. – Он уязвлен, что его застали спящим.

– Как ваша нога?

– Моя нога? Моя нога прекрасно.

Глупый вопрос и глупый ответ. Как его нога может быть прекрасно? Ноги нет. Эта нога была давным-давно отрублена и сожжена.

«Как ваша отсутствующая нога?» – вот что ей надо бы спросить.

«Отсутствующая нога так себе, если хотите знать правду. Отсутствие ноги оставило в моей жизни дыру, и каждый, кто имеет глаза, должен бы это видеть».

Марияна привела с собой Любу. Ради ребенка он пытается скрыть свое раздражение.

Марияна пробирается через завалы на полу и садится в изножье кровати.

– Вы имеете приятную жизнь, приятную и мирную, – говорит она. – Потом – раз! – на вас наезжает машина. Потом – раз! – на вас наезжает семья Йокич. Уже не такая приятная жизнь, верно? Простите. Не надо чая? Вы уверены? Как вы ладите с Драго?