Майкл Бирн - Последний подарок Страница 37

Он попытался сесть, но не смог преодолеть тяжесть собственного тела, скованного незримыми цепями. Даже его голос не мог вырваться наружу. Булли попытался заговорить, но получился только шепот – а потом он и вовсе перестал что-либо слышать. Очертания и звуки вспенились и растаяли.

Очнувшись в следующий раз, он увидел у своей койки Фила. Вид у того был чудной. Он улыбался во весь рот, обнажая зубы, будто позировал для газеты или журнала.

– Как самочувствие, приятель? Во что ты вляпался? Повезло тебе, что артерию не перебили. Врачи сказали, просто лопатка задета…

Булли обвел взглядом палату. Чего-то не хватало, только вот чего – он не мог вспомнить.

– Все путем, не дрейфь. Дело в надежных руках. Я все устроил. Почему ты сразу не сказал, что мы выиграли? Если бы не водитель, потеряли бы из-за тебя уйму денег! Что? – спросил Фил, заметив, что Булли пытается что-то сказать.

Горло саднило, как при страшной ангине, боль простреливала до самых легких.

– Дже… – наконец сумел выговорить Булли и повернул голову набок в ожидании ответа.

– Кто? Твоя мама?

Булли покачал головой.

– Дже…

– Что? Собака?

Булли кивнул. Теперь, зная, что пуля его «просто задела», он чувствовал пульсирующую боль в плече.

– Ее здесь нет. Сюда грязных собак не пускают.

Фил обвел взглядом палату, проверяя, не прислушивается ли кто к их разговору.

– Так, слушай. Слышишь меня? – Он наклонился к нему: ближе, чем когда-либо за последние шесть лет. – Они не хотят платить. И не заплатят, если мы не скажем, что это я купил билет, ясно? Так что будем стоять на этом. Договорились?

– Джек…

– Да, что? – Фил начинал злиться, пытаясь привести в исполнение свой план.

Булли показал пальцами «о’кей», потом сильно зажмурился и открыл глаза, мимикой и жестами спрашивая: С ней. Все. В порядке?

– Здесь ее нет, сам видишь. Знаю только, что она была в хреновом состоянии. Еле дышала, была все равно что труп, когда ее привезли к ветеринарам. В общем, они ничего не обещают. Я это к тому говорю, чтобы ты был готов к худшему. – Фил умолк, разглядывая что-то на щеке Булли. – Ну хватит, хватит уже. Прекрати.

Он стал показывать ему газеты, выходившие в последние дни. Все они пестрели примерно следующими заголовками:

БЕЗДОМНЫЙ МАЛЬЧИК ПАДАЕТ В ТЕМЗУ, СПАСАЯСЬ ОТ БАНДИТОВ, ГОНЯЮЩИХСЯ ЗА ВЫИГРЫШЕМ

ДЬЯВОЛЬСКАЯ СОБАКА СПАСАЕТ УЛИЧНОГО МАЛЬЧИШКУ, УПАВШЕГО В РЕКУ!

УЛИЧНЫЙ МАЛЬЧИШКА ВЫИГРЫВАЕТ ОГРОМНЫЙ ПРИЗ БЛАГОДАРЯ ДВОРНЯЖКЕ!

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ВСЕ ЕЩЕ В БЕГАХ…

Три раза Булли навещали полицейские. Они хвалили его, называли храбрым мальчиком – разговаривали, как с ребенком, у которого рак или еще какая-нибудь ужасная болезнь. Он был не очень многословен: легкие болели. Тем более что в них попала грязная вода, которой он нахлебался. А еще у него были сломаны ребра. Целых три. И с этим ничего нельзя было поделать. Никаких скальпелей, инъекций, трубочек. Даже в гипс его не заковали. Приходилось просто ждать, когда ребра сами заживут. Врачи сказали, на это требуется время.

Булли спросил у полицейских про Джек, но они ничего о ней не знали – пообещали, что выяснят и сообщат. А потом рассказали о нем самом: оказывается, половина Лондона – преступная половина – узнала про его выигрыш. Полицейские расспрашивали его про труп в парке: по их сведениям, Булли находился там во время убийства. Они задержали Тиггса и Криса, и кое-кого из тех, кто присутствовал на собачьих боях, а вот Дженкса – пока нет. Как выяснилось, его настоящее имя – Питер Джефферсон. Полицейские спросили, что Булли известно о нем и об убитом. Булли ответил, что ничего не знает, не видел никакого мертвеца и не помнит ничего – особенно того, что касается Дженкса.

Когда убрали почти все трубочки и он смог есть без посторонней помощи, к нему в палату пришла незнакомая женщина. Он сразу понял, кто она такая – по тому, как она улыбалась, хотя улыбаться было нечему; по тому, какое у нее было выражение лица, будто она просто забежала к нему по пути в другое место. Эта женщина была из социальной службы. Булли спросил ее про Джек, но она ничего не знала о собаках. Он спросил, когда его выпишут из больницы. Ее улыбка немного померкла, и она сказала, что теперь, когда стали известны его обстоятельства, нужно принять решение о том, как наилучшим образом устроить его жизнь. Его мама умерла, где находится отец – неизвестно, так что он находится в неблагоприятных условиях. По лицу женщины Булли видел: она считает, что эта новость должна его опечалить. Она принялась перечислять ему возможные варианты:

Вариант 1: Как он смотрит на то, чтобы вернуться в квартиру, где жил раньше? «Не знаю», – ответил Булли.

Вариант 2: Как он смотрит на то, чтобы поселиться у кого-то из своих близких родственников? Если таковые найдутся. На это Булли лишь пожал плечами.

Вариант 3: Как он смотрит на то, чтобы жить в приемной семье? Булли категорически отказался: не нужны ему фальшивые мама и папа.

Вариант 4: Как он смотрит на то, чтобы жить в детском доме? Булли обдумывал такую возможность, пока она не сказала, что туда берут только детей, а собак не берут.

Женщина ушла и вернулась через пару дней с лучезарной улыбкой на лице. Она рада ему сообщить, заявила она, что они рассмотрели все возможные варианты и сочли, что тот, который Булли выбрал, – однозначно наиболее приемлемый. Булли возвращается в ту квартиру, где жил раньше.

Глава 24

Он открыл глаза и услышал отголосок крика, звучавшего в его голове.

Ему снился сон. Во сне он спал, и его разбудил знакомый запах. Он лежал на диване, дремал под бормотание телевизора, а потом закашлялся. Химический запах обволакивал горло все плотнее, опускался все ниже и пенился. А потом над спинкой дивана показался вихор, похожий на шип, и кто-то произнес его прозвище: Булли… Я пришел за тобой… Вот тогда-то он и очнулся от сна – стал звать маму, проснулся по-настоящему и увидел, что лежит на диване.

Кортни, с этим на коленях, смотрела какую-то детскую ерунду по телевизору. От его крика она тоже закричала, а младенец заплакал. Джек залаяла, пытаясь вскочить на диван, и Кортни закричала на собаку, которая на ее взгляд теперь выглядела еще чуднее.

Булли зевнул, повернулся на другой бок и потер плечо. Оно зудело в том месте, куда вошла пуля, оставившая в его плече глубокую дырочку – как от крошечного метеорита, который прорвался сквозь атмосферу и врезался в него несколько недель назад.

– Убери это отсюда, – велел ей Булли, потому что диван был его спальным местом. Правда, поспать особо не удавалось: комната была как проходной двор, этот все время просыпался, а Эмма постоянно сгоняла Булли с дивана, забывая, что ей полагается быть доброй с ним.

Эмма вышла из ванной.

– В чем дело, Брэдли? Чего ты вопишь, как резаный? Ребенка напугал! – Она взяла младенца на руки и, гугукая, понесла его на кухню. А оттуда крикнула: – И чтоб твоя собака не прыгала вокруг него! Чтоб духу ее возле ребенка не было!

Мордочка Джек появилась над подлокотником дивана – глаза как пуговицы, взгляд взволнованный, – исчезла, снова появилась. Она играла с ним, пыталась привлечь его внимание, но Булли не хотел играть.

– Иди сюда. – Он жестом велел Джек подойти к дивану спереди – ребенка ведь унесли.

Когда Булли выписался из больницы, он не смог просто пойти и забрать Джек из ветеринарной клиники. Оказалось, что он слишком мал, чтобы нести юридическую ответственность за собаку. Дети могут держать кошек, морских свинок, мышей, крыс и прочую четвероногую мелюзгу, но завести собаку по закону можно, только если тебе исполнилось шестнадцать лет.

В конце концов Булли уговорил Фила пойти с ним в собачий приют и подписать необходимые документы. Правда, он не ожидал, что вместо Джек увидит эту, другую, собаку. Внешне она походила на Джек, но шерсть с нее сбрили почти до самой кожи. Она похудела, потеряла примерно шесть килограммов и одну ногу. Сзади на месте левой лапы у Джек висела культя в мешочке из кожи.

– Из того, что осталось, лапу было не собрать. Ничего спасти не удалось, – объяснил ветеринар, стараясь быть как можно деликатнее.

Фил, даже не думая деликатничать, предложил избавиться от Джек – и позже, когда им выплатят деньги и они переедут в дом, купить другую собаку, более породистую, с хорошей родословной и четырьмя лапами. Но Булли покачал головой и сказал «нет». А про себя грязно выругался. Ведь Джек была его собакой. С той лишь разницей, что теперь не стремился ею хвастать и выводил на прогулку лишь поздно вечером, когда все интересные телепередачи заканчивались и начинались неинтересные, а на улицах становилось безлюдно.