Нэнси Холдер - Элементарно, Холмс! (сборник) Страница 4

– Только не надо этого дерьма, – проворчал Босх и огляделся по сторонам, но не обнаружил ничего подозрительного.

– Остается лишь найти кочергу, – сказал он. – Она оставила его здесь на целую ночь. За это время доедешь до Тихого океана и обратно.

– Но кочерга могла все это время оставаться в доме, – заявил Дойл.

Босх посмотрел на него. Да, Дойл наверняка что-то знает – или сумел догадаться.

– Что? – нетерпеливо сказал он. – Говори.

По губам Дойла скользнула быстрая улыбка, и он выставил резиновый наконечник своего костыля в сторону полки, пока тот не коснулся царапины на полу – дуги в четверть окружности.

– Какой вывод можно сделать, глядя на такую отметку? – спросил Дойл.

Босх подошел и внимательно оглядел царапину.

– Я не знаю, – признался он. – И какой же?

Дойл потянул еще пять секунд, но потом решил не играть с огнем.

– Быть может, это дверь? – сказал он.

Тогда Босх понял и посмотрел на полки. Секция была заполнена томами в кожаных переплетах, такими же старыми, как Дойл. Босх подошел ближе и принялся изучать рамы полок. Однако ему не удалось разглядеть ничего подозрительного. Из-за его спины заговорил Дойл:

– На дверь, которая открывается наружу, часто следует надавить.

Босх положил руку на вертикальную планку секции длиной в три фута, перед которой он стоял, затем надавил на, казалось бы, неподвижную конструкцию, и она сдвинулась на дюйм. Сработало устройство на пружине: он отпустил планку, и вся секция отошла вперед на несколько дюймов, после чего Босх сумел повернуть нечто вроде двери в фут толщиной. Когда дверь перемещалась, он услышал, как она негромко царапает пол. Четверть дуги окружности.

Свет включился автоматически, и они увидели потайную комнату, находившуюся по другую сторону полок. Босх шагнул вперед и обнаружил, что это маленькое помещение – едва ли больше, чем комната для допросов или одиночная камера в центральной городской тюрьме. В комнате оказалось очень много коробок. Некоторые оставались открытыми, так что можно было увидеть книги – либо от них собирались избавиться, либо, наоборот, расставить по полкам. Кроме того, здесь стояло несколько деревянных ящиков с наклейками – в них перевозили вино.

– Ну? – спросил сзади Дойл.

Босх вошел. Воздух в комнатке был затхлым.

– Похоже, просто кладовая.

Гарри заметил на белой стене над стопкой из пяти коробок черное пятно, похожее на запекшуюся кровь. Он приподнял верхнюю коробку, чтобы получше разглядеть пятно, и тут же услышал, как что-то тяжелое упало на пол. Он наклонился вперед и начал быстро снимать коробки и ставить их рядом. Убрав последнюю, Босх увидел каминную кочергу, лежавшую возле стены.

– Нашел, – сказал он.

Босх вышел из кладовой и попросил фотографа заснять кочергу в том положении, в котором она лежала на полу. После этого он вернулся, взял железную кочергу за середину, чтобы не касаться рукояти или конца, покрытого чем-то похожим на запекшуюся кровь и волосы. Затем перешел из потайной комнаты в библиотеку, где криминалисты закрыли пластиковыми пакетами рукоять и конец кочерги и тщательно перевязали их.

– Итак, детектив, – осведомился Дойл, – вы получили то, что хотели?

Босх на мгновение задумался, а потом кивнул.

– Думаю, да, – сказал он.

– Это убийство? – спросил Дойл.

Босх вновь немного помедлил с ответом.

– Мне кажется, она могла бы свести дело к самообороне. Однако она должна изложить свою версию событий. Если адвокат хорош, он позволит ей со мной поговорить. Тогда мы сможем все завершить здесь и сейчас.

– Удачи тебе, – сказал Дойл.

Босх поблагодарил его и направился к двери.

– И не забудь, детектив Босх, – сказал ему вслед Дойл.

Босх обернулся.

– О чем?

– Сходить к врачу и проверить ухо.

Дойл улыбнулся, и Босх улыбнулся в ответ.

– Так и сделаю, – обещал детектив.

У двери в библиотеку Босх остановился, словно ему пришла в голову какая-то мысль. В конце концов он решил, что желание узнать ответ перевешивает желание не потакать Дойлу.

– Ладно, и как ты узнал? – спросил он.

Дойл сделал вид, что он не понимает, о чем речь.

– Что узнал? – спросил он.

– Что сегодня утром я оставил женщину в своей постели.

– О, это просто. Когда ты присел на корточки возле тела, детектив, у тебя слегка задрались брюки. И я увидел, что один из твоих носков черный, а другой – синий.

Босх с трудом удержался от того, чтобы проверить слова Дойла – ему ужасно хотелось взглянуть на свои носки.

– И что с того? – спросил Босх.

– Элементарно, – ответил Дойл. – Это лишь подтвердило, что ты рано встал и одевался до рассвета. Ты допустил ошибку – значит, не стал включать свет. А так мужчина может поступить, только если не хочет разбудить спящую подругу.

Босх кивнул, но потом ему в голову пришла еще одна мысль.

– Ты сказал, что в моей постели осталась женщина. Откуда ты знал, что не мужчина?

Тут Босх довольно улыбнулся – он поймал Дойла.

Однако тот не утратил присутствия духа.

– Детектив, ты отец и был женат на существе женского пола. А я способен улавливать не только запах коньяка. Когда ты вошел, я сразу уловил аромат белого мускуса. И понял, что ты провел ночь с женщиной. А носки лишь подтвердили предположение.

По губам Дойла пробежала самодовольная улыбка.

– Еще вопросы, детектив? – спросил он. – Нам пора отвезти мистера Барклая в морг.

– Нет, я вполне удовлетворен, – сказал Босх. – У меня больше нет вопросов.

– Тогда удачи тебе с вдовой.

– Спасибо, Шерлок.

Босх повернулся и наконец вышел из библиотеки.

Странное происшествие с итальянским торговцем картинами

Сара Парецки

Мою жену призвали к постели гувернантки, которая была для нее почти как мать, и я уехал на несколько недель на Бейкер-стрит, где жил прежде. Отъезд жены в Эксетер совпал с моим собственным желанием провести время со старым другом и бывшим соседом по квартире, мистером Шерлоком Холмсом. Недавно нам удалось пригласить его к себе на обед, и я увидел, что Холмс впал в состояние нервного раздражения, которое возникало всякий раз, когда его разум оставался без интеллектуальной пищи.

Как всегда в подобных случаях, он долгими часами играл на скрипке. Звуки вызывали у меня некоторое чувство дискомфорта, а соседи из квартиры на следующем этаже грозились обратиться в суд, если он не перестанет шуметь между двумя и шестью часами после полуночи.

– Нам известно, что мистер Холмс настоящий гений и что однажды он спас нашего короля от серьезных затруднений, но мы просим дать окружающим хотя бы какое-то время для отдыха, – объяснил адвокат.

Тогда Шерлок вернулся к своему прежнему пристрастию – кокаину.

Как друг и как врач, я просил его прекратить, но тщетно – Холмс, сгорбившись, сидел в своем кресле и бормотал, что не навязывал мне свое общество, я явился к нему без приглашения и вполне мог составить компанию своей любимой Мэри в Эксетере. В такие моменты он не скрывал своей ревности к моей жене или к тому, что я предпочитал ее компанию. Ведь он ужасно обиделся на нас, когда после женитьбы мы отказались снять квартиру на соседней лестничной площадке…

Чтобы вывести Холмса из ступора, я попытался привлечь его внимание к преступлениям, о которых писала бульварная пресса. Ножевое ранение извозчика на Флит-стрит он назвал «невыносимо банальным» и заявил, что в краже изумрудной тиары графини Гуверинг «наверняка виновата горничная». Когда же следующие выпуски показали, что он ошибся в обоих случаях – самый юный Гуверинг, которому надоело положение младшего сына, продал тиару, чтобы финансировать путешествие в Монте-Карло, имевшее катастрофические последствия, а извозчик оказался русским шпионом, пытавшимся выведать тайны габсбургского дипломата, – Холмс лишь еще сильнее погрузился в состояние наркотического бреда.

Я не мог бросить собственную практику, точнее, других пациентов, которые обычно куда охотнее прислушивались к моим советам, чем мой блистательный, но капризный друг. В начале третьей недели на Бейкер-стрит меня пригласили в отель «Глостер», чтобы оказать медицинскую помощь мужчине, на которого напали накануне вечером.

Управляющего отеля, мистера Грайса, больше всего беспокоила возможность сохранить мой визит в тайне, чем благополучие пострадавшего посетителя.

– Среди наших гостей итальянский принц и французская графиня, – сказал он, когда повел меня по лестнице для слуг на второй этаж. – Любой скандал или страх перед вероятностью нападения нанесут «Глостеру» невосполнимый ущерб.

Я повернулся на середине лестницы.

– Надеюсь, у ваших гостей будут основания считать, что забота об их благополучии заставляет вас уважать врача, которого вы пригласили оказать помощь одному из них. В противном случае, я вернусь в свой кабинет, где меня, вне всяких сомнений, ждут пациенты.