Джон Кутзее - Медленный человек Страница 48

– И тогда?

– Тогда вопрос будет закрыт.

– А дальше?

– После этого? После воскресенья? Я не уверена, что после воскресенья будет продолжение. Воскресенье ознаменует конец ваших дел с Йокичами, включая миссис Йокич. Увы, у вас не останется ничего от миссис Йокич, кроме воспоминаний. О ее красивых ногах. О ее великолепном бюсте. О ее очаровательных ошибках в языке. Нежные воспоминания, окрашенные сожалением, которые потускнеют со временем, как любые воспоминания. Время – великий лекарь. Однако останутся еще ежеквартальные счета из колледжа Уэллингтон. Которые, не сомневаюсь, вы, как человек чести, будете оплачивать. И открытки к Рождеству: «Желаем Вам счастливого Рождества и хорошего Нового года. Марияна, Мэл, Драго, Бланка, Люба».

– Понятно. А что еще вы можете рассказать мне о моем будущем, раз уж вы настроены на пророчества?

– Вы имеете в виду, заменит ли вам кто-нибудь Марияну, или больше никого не будет? Это зависит от обстоятельств. Если вы останетесь в Аделаиде, то я вижу лишь медсестер, галерею медсестер; некоторые из них хорошенькие, другие не такие хорошенькие, но никто не затронет ваше сердце так, как Марияна. Если же вы поедете в Мельбурн, то буду я, верный старый Доббин[38]. Хотя мои ноги, как я подозреваю, и не удовлетворяют вашим требованиям.

– А как ваше сердце?

– Мое сердце? То лучше, то хуже. Когда я поднимаюсь по лестнице, оно стучит и задыхается, как старый автомобиль. Полагаю, что недолго протяну. Почему вы спрашиваете? Боитесь, как бы вам не пришлось за кем-то ухаживать? Не бойтесь, я бы никогда этого от вас не потребовала.

– Тогда не пора ли вам позвать своих детей? Не пора ли вашим детям что-нибудь для вас сделать?

– Мои дети далеко, Пол, они за морями. Почему вы вспомнили о моих детях? Вы хотите их тоже усыновить, стать им отчимом? Это бы их очень удивило. Они о вас даже не слышали. Нет, отвечу я на ваш вопрос, у меня и в мыслях нет навязываться моим детям. Если не будет других вариантов, я определюсь в частную клинику. Правда, такого рода уход, который мне нужен, увы, не обеспечивается ни в одной частной клинике из тех, которые я знаю.

– А какого рода этот уход?

– Уход с любовью.

– Да, в наше время такое действительно трудно найти. Вы можете рассчитывать просто на хороший уход. Знаете, такая вещь, как хороший уход, существует. Можно быть хорошей сестрой и без любви к своим пациентам. Вспомните о Марияне.

– Значит, вот каков ваш совет: рассчитывайте на медсестер. Я не согласна. Если бы мне пришлось выбирать между хорошим уходом и парой любящих рук, я бы выбрала любящие руки.

– Ну что же, у меня нет любящих рук, Элизабет.

– Да, ни любящих рук, ни любящего сердца. Сердце в укрытии, вот как я это называю. Как же нам выманить ваше сердце из укрытия? – вот в чем вопрос. – Она сжимает его руку. – Смотрите!

Мимо пролетают трое мотоциклистов, один за другим, – они направляются в обратную сторону, в Мунно-Пара.

– Вон тот, в красном шлеме, – разве это был не Драго? – Она вздыхает. – Ах, молодость! Ах, бессмертие!

Вероятно, это был не Драго. Уж слишком много совпадений, как по заказу. Вероятно, это троица посторонних молодых людей, правда с такой же горячей кровью. Однако будем притворяться, что тот, в красном шлеме, был Драго.

– Ах, Драго! – послушно повторяет он. – Ах, молодость!

Таксист высаживает их перед его домом на Конистон-Террас.

– Итак, – говорит Элизабет Костелло, – конец долгого дня.

– Да.

Настал момент, когда ему нужно пригласить ее в дом, предложить еду и ночлег. Но он не произносит ни слова.

– Ваш новый велосипед – хороший подарок, как раз то, что нужно, – говорит она. – Как это мило со стороны Драго. Внимательный мальчик. Теперь вы можете разъезжать, где захотите. Если вы все еще опасаетесь Уэйна Блайта, то можете кататься у реки. Это будет хорошим упражнением. Улучшит ваше настроение. Со временем у вас окрепнут руки. Там есть место для пассажира, как вы думаете?

– Разве что для ребенка – за спиной у велосипедиста. Но не для взрослого.

– Я просто шучу, Пол. Нет, мне бы не хотелось быть для вас обузой. Если вы собираетесь ездить, мне бы хотелось иметь свою собственную хитрую штуковину, предпочтительно с мотором. Еще продаются такие маленькие моторчики, которые прикрепляют к велосипедам, чтобы было легче подниматься в гору? Я помню, их продавали во Франции. Deux chevaux, две лошади.

– Я знаю, о чем вы говорите. Только их не называют deux chevaux. Deux chevaux – это что-то другое.

– Или кресло на колесах. Пожалуй, мне нужно купить себе именно это. Вы помните кресла на колесах – там еще зонтик с кисточками и руль? Мы можем порыскать по антикварным магазинам, я уверена, что мы найдем такое кресло, Аделаида как раз подходящее место для кресла на колесах. Мы можем попросить Мирослава прикрепить к нему пару chevaux. Тогда мы будем готовы отправиться в наши путешествия, вы и я. У вас уже есть прелестный оранжевый флажок, и я тоже себе раздобуду, с рисунком.

– Как насчет бронированного кулака? Черный бронированный кулак на белом фоне, а под ним девиз: «Malleus maleficorum»[39].

– Malleus maleficorum. Превосходно! Вы действительно становитесь настоящим остряком, Пол. Не ожидала от вас этого. «Malleus maleficorum» для меня и «Вперед и ввысь» – для вас. Мы могли бы исколесить всю страну, мы вдвоем, всю эту широкую коричневую землю, север и юг, восток и запад. Вы бы научили меня упорству, а я вас – умению довольствоваться малым. О нас писали бы статьи в газетах. Мы стали бы любимцами Австралии. Какая идея! Какая капитальная идея! Это любовь. Пол? Мы наконец-то нашли любовь?

Полчаса назад он был с Марияной. Но теперь Марияна осталась позади, а с ним – Элизабет Костелло. Он снова надевает очки, поворачивается, хорошенько в нее вглядывается. В предвечернем свете ему ясно видна каждая деталь, каждый волосок, каждая жилка. Он изучает ее, потом изучает свое сердце.

– Нет, – наконец говорит он, – это не любовь. Это что-то другое. Что-то меньшее.

– И это ваше последнее слово, как вы думаете? Никакой надежды вас поколебать?

– Боюсь, что нет.

– Но что же мне делать без вас?

Она, кажется, улыбается, но губы ее дрожат.

– Вам решать, Элизабет. В океане полно рыбы, как я слышал. Но что касается меня, то теперь – до свидания.

Он наклоняется и трижды целует ее, официально, как его учили в детстве: слева, справа, слева.

Примечания

1

Наплевать! (фр.)

2

Ветчина (фр.).

3

Любимая (фр.).

4

Любовь (фр.).

5

Я раскаиваюсь (фр.).

6

Букв. радость жизни (фр.).

7

Помни о смерти (лат.).

8

Я о ней позабочусь (фр.).

9

Неверная Европа (фр.).

10

Книжный магазин «Ашетт» (фр.).

11

Основное блюдо (фр.).

12

Грусть (фр.).

13

Собака несчастная (лат.).

14

Псевдослепая (лат.).

15

Персонажи из романа ирландского писателя Джеймса Джойса «Улисс» (1922).

16

Морской конек (фр.).

17

Беккет Сэмюэл (1906–1989) – ирландский драматург, писал на французском и английском языках. Лауреат Нобелевской премии (1969).

18

У каждого свой вкус (фр.).

19

Счастливое, счастливое, счастливое падение (лат.).

20

Что ты знаешь, мама? (сербохорватский).

21

Мерзкая гадюка (фр.).

22

Профессия (фр.).

23

Англичанин (фр.).

24

Близкий приятель (фр.).

25

Мое сердце (фр.).

26

Моя вина (лат.).

27

Цилиндры, патроны (фр.).

28

Напротив (фр.).

29

Джон Клэр (1793–1864) – английский поэт.

30

«Братец Жак» (фр.).

31

Подруга, приятельница (фр.).

32

У нее (фр.).

33

Ну же, дети, будьте умницами! (фр.)

34

Всегда спешат, спешат. Они сумасшедшие! Они впустую тратят бензин, вот и все! (фр.)

35

О-ля-ля, они впустую тратят бензин! Черт, черт, черт! (фр.)

36

«Рено» – самый экономичный автомобиль (фр.).

37

Ради бога, неужели опять! (сербохорватский)