Канни Мёллер - Баллада о Сандре Эс Страница 5

– Вы что, не понимаете, что я не могу сменить белье, пока вы не встали? – говорю я, потирая царапины.

– Тебе надо прививку от столбняка.

Она издевается! Вот нахалка. Повернувшись к ней спиной, я сдергиваю белье с постели. И почему мы должны стелить чистые простыни таким, как она? Может быть, если оставить ее зарастать грязью, она одумается?

Вдруг старухина фигура вырастает рядом со мной – я аж вздрагиваю от неожиданности! Она тянет простыню на себя, разглаживая морщинки на ткани.

– Так-то. Теперь гладко, – говорит она, уже снова сидя в кресле – надо же, какая шустрая. – Застилай, застилай!

– Да вы просто всех обманули, да? Вы можете жить одна и сама за собой ухаживать, так ведь? Сил у вас – хоть отбавляй!

– Ты скоро? У меня спина ноет в этом кресле.

Заправив постель, я ухожу. Пусть сама ложится, помощь ей не нужна. Других она обдурила, а меня – не выйдет.

16. Напряженные плечи

Я сердито гремлю тарелками и чашками, ставя их в посудомоечную машину, и вдруг чувствую дыхание у себя за спиной. Обернувшись, вижу Юдит Кляйн, которая протягивает мне тарелку. Онемев от удивления, я беру ее и ставлю в машину, а Юдит тем временем споласкивает еще одну и снова протягивает мне. Тарелку за тарелкой, чашку за чашкой. Молча.

– Ты могла бы зайти ко мне на минутку? Ну, когда доделаешь свои дела… Если у тебя есть… – Юдит Кляйн умолкает, вытирая худые руки о халат. Бледные руки с набухшими голубыми венами. Поворачивается и уходит.

Почему я боюсь войти к ней в комнату? Чего мне бояться? Что эта пенсионерка захватит меня в плен? Привяжет к батарее пояском от халата и станет избивать зубной щеткой?

Юдит сидит у открытого окна спиной ко мне.

– Наверное, я тебя обидела? – произносит она, не оборачиваясь и все же как будто точно зная, где я стою.

– Ничего, у меня по утрам тоже настроение никудышное, – отвечаю я.

– Мы тут всяких видали, – смеется Юдит. – Помоги мне надеть тапки.

– А вы не боитесь, что я их украду? Раз уж вы тут всяких видали, – передразниваю я.

Юдит Кляйн с улыбкой вытягивает ступни, на которых болтаются тапки. Я наклоняюсь, чтобы помочь надеть их как следует, и вдруг она вцепляется мне в волосы.

– Зачем ты их красишь?

– Отпустите! Вы с ума сошли, да?

Юдит ослабляет хватку, я в бешенстве поднимаюсь, провожу рукой по голове – кожа ноет от боли.

– Имейте-ка в виду – руками не трогать!

– Тебе что, не нравятся твои собственные волосы?

– Я крашу волосы в черный цвет, потому что мне хочется черные волосы. Понятно?

Юдит задумчиво кивает.

– А на следующей неделе мне, может быть, захочется красные. Или зеленые, – продолжаю я.

– Послушай… у меня так болят плечи, – Юдит вдруг заглядывает мне в глаза с неожиданно смиренным видом. Деваться некуда. Я нехотя принимаюсь массировать ее плечи – осторожно, хотя больше всего мне хотелось бы ущипнуть ее морщинистую кожу.

Юдит жмурится от удовольствия.

– А можешь помочь мне покрасить волосы? В черный цвет, у меня такие раньше были.

– Нет. Если краска попадет в глаза, вы можете ослепнуть.

Что она себе вообразила? Что я бюро добрых услуг?

– Ах вот как. Но ты-то не ослепла?

– Пока нет. Ну, достаточно, – я опускаю руки.

– Еще немного, ну пожалуйста!

Придется еще помять ее. На этот раз я спешу, массирую кое-как. Но Юдит, кажется, все равно приятно.

– У тебя одной и есть сила в руках! Мари только и знает, что щипаться, а у Бритты, бедняги, руки дрожат. Может быть, тебе заняться массажем? В будущем? – предлагает Юдит, взяв меня за руки с таким видом, будто сделала важное открытие.

– Не знаю… Массажем? Мутное какое-то дело.

– Брось. Чего только люди не придумают. Здесь-то ты не задержишься?

– Несколько месяцев поработаю.

– Почему ты здесь? Что ты тут забыла?

– Ничего. Просто работаю.

Юдит с сомнением разглядывает меня.

– Чепуха на постном масле. Ну что ж, игра не задалась. Каков вопрос, таков ответ.

– А можно и вообще не играть. Можно просто молчать.

– Хотя, согласись, это довольно скучно. Кое с кем можно и поговорить.

– Кое с кем?

– Ты же от чего-то бежишь, Сандра. Правда?

Ну вот, начались расспросы, – думаю я, прикусив губу. Пора сваливать. Если старухе нужны интересные истории, пусть почитает книжку. Я могу принести из библиотеки.

Но Юдит молчит и смотрит на меня, а потом гладит по руке.

– Храни свои тайны. Люди охочи до чужих историй. А я придумала, что мы сегодня сделаем!

Я с удивлением смотрю, как она резво сбрасывает халат и начинает одеваться.

– Ты города не знаешь, так?

– Не очень-то.

– Тогда пойди и спроси Мари, можно ли нам с тобой прогуляться, – говорит Юдит и тут же добавляет самым решительным тоном, как будто испугавшись, что я стану возражать: – Скажи, что мне просто необходимо прогуляться – именно сегодня. Иначе я закачу скандал. Она знает, о чем я.

17. Улица Вестерлонггатан

Вот уж не ожидала такого от старушки! Сначала валялась, как мешок с сеном, а теперь шагает так бодро и ловко, что я вот-вот потеряю ее из виду. Наконец-то, остановилась – у витрины магазина на улице Вестерлонггатан. Старомодные шляпы, золотые буквы «МОДА» на черном фоне. Вся лавочка – словно памятник ушедшим временам.

– Такое, наверное, уже никто не покупает?

– Пойдем! – Юдит целеустремленно распахивает дверь магазина.

Навстречу нам из полумрака выходит пожилая дама в черном платье.

– Мы хотели бы взглянуть на ту вишневую, с витрины, – решительно заявляет Юдит. Хозяйка магазина ковыляет к витрине и достает шляпу. – Это для юной дамы!

Я немею от изумления и не успеваю даже пикнуть, как вишневая шляпа оказывается у меня на голове. Юдит тут как тут: поправляет, загибает поля, сдвигает шляпу назад и вперед.

– Красиво! – нахваливает она.

Хозяйка магазина восхищенно кивает:

– Нечасто к нам заходит молодежь!

– Да и шляпу такой хорошей работы нечасто увидишь, – продолжает нахваливать Юдит. – Хотя моей внучке больше к лицу синий…

– Увы… Впрочем, я, конечно, могла бы изготовить и синюю… – задумчиво произносит старуха.

– И сколько времени вам понадобится?

– Две недели… или, может быть, десять дней…

– Жаль. Таким временем мы не располагаем. Но в любом случае – благодарю!

Старая шляпница разочарованно смотрит нам вслед.

– Барахло! – сердито заявляет Юдит, как только мы оказываемся на улице. – Ты поля пощупала? Слишком мягкие. Прослойки надо класть как следует – иначе шляпа до первого дождя…

Юдит заранее выбрала кафе и теперь с восторгом заказывает ванильные пирожные. Мы садимся за столик у окна, которое выходит на улицу: там мужички в шапках-ушанках вешают зеленые гирлянды, увитые красными лентами.

– Все нынче куда-то спешат, – замечает Юдит. – Рождественские украшения в ноябре. Ты почуяла запах в том магазине? Не тот, что теперь.

– Ну, пылью пахло. Трудно дышать.

– Тканью. Кофе и деревом – шкафы деревянные и сундуки, полные лент и тесьмы…

– Расскажите!

– О чем?

– О себе.

– А ты? Так и будешь молчать, как рыба?

Хорошо, что другие люди не умеют так сверлить взглядом. Я снова принимаюсь грызть ногти.

– Прости, – говорит Юдит и набрасывается на ванильное пирожное. – О, я и не думала, что здесь до сих пор делают такой вкусный ванильный крем! Попробуй только!

Юдит жует зажмурившись, а я тем временем разглядываю ее лицо. В эту минуту кажется, что ей не больше шестидесяти, а утром можно было дать все сто.

– Ты веришь в любовь, Сандра? – внезапно спрашивает Юдит, не открывая глаз.

– Нет, – быстро отвечаю я, хотя во рту тут же чуть не пересыхает. – То есть вы что имеете в виду?

– Ты веришь, что есть такое чувство, которое сильнее всех других? – поясняет Юдит, подчеркивая каждое слово.

Я надкусываю пирожное, делаю глоток чаю, а Юдит Кляйн все сидит с закрытыми глазами и ждет ответа.

– Любовь – это просто слово, вот и все. Самое затасканное и самое лживое слово в мире. Почему мы все время делаем вид, что устроены сложнее, чем животные?

Наверное, я продолжила бы рассуждать, если бы Юдит не перебила с довольным смехом:

– А что ты знаешь о животных? Какие у них представления о жизни?

– А им плевать на представления. Они просто спариваются, вот им и хорошо.

– Это тебя в школе такому научили?

– Ну, некоторые живут вместе всю жизнь.

– Ты сейчас о животных?

Я киваю. Мне как-то спокойно сидеть тут и болтать со старушкой, у которой за плечами такая длинная жизнь. На улице мельтешат и суетятся люди, а мы сидим, защищенные стеклом, как броней.

– У некоторых животных самцы носятся от гнезда к гнезду и ловят момент. И самок это устраивает, они пускают к себе чужаков на пять минут перепихнуться. А самцов потом ищи-свищи. Ни слуху ни духу.

– А ты такого хочешь, Сандра? Чужака, от которого потом ни слуху ни духу?