Реджинальд Рей - Нерушимые истины Страница 3

Чтобы понять характер и разнообразие тибетского буддизма, важно кое‑что знать о географии Тибета, поскольку последняя воздействует на политику, общество и культуру Тибета[1]. Территория самого Тибета может быть разделена на три приблизительно равных части. Северная треть страны — обширная необитаемая пустыня, изрезанная горными хребтами и отрогами. В течение большей части года здесь чрезвычайно холодно и дуют сильные ветра. Хотя в прошлом здесь никто не жил, сюда периодически приходили охотники и торговцы, ищущие соль, соду и буру. Средняя треть Тибета, все ещё высокая и холодная, представляет собой холмистую местность и равнины с высокими горными цепями и большими озёрами. Здесь в войлочных юртах живут тибетские кочевники, невероятно выносливые и упорные, пасут стада яков, овец и коз, в зависимости от времени года перемещаясь с ними в поисках новых пастбищ. Южную треть страны составляют несколько речных долин, и, хотя они находятся все ещё высоко над уровнем моря, из‑за более низкой широты это относительно сырая, умеренная и плодородная по сравнению с остальной частью Тибета область. Именно в этой южной трети Тибета в маленьких поселениях, деревнях и нескольких чуть больших по размеру городах проживала основная часть его трехмиллионного населения, занимаясь главным образом сельским хозяйством.

Населённые области Тибета были весьма разнообразны по социальной и политической структуре, и это разнообразие отражалось в религии. Центральный Тибет, состоящий из районов Ю (U) и Цанг, вместе с некоторыми другими провинциями, был чрезвычайно богатым сельскохозяйственным регионом с самой высокой плотностью населения и самыми большими городами. Общество здесь состояло из богатой знати, владеющей большими состояниями, а также из крестьян, имеющих собственную землю, и безземельных батраков: Частично благодаря концентрации населения и относительному богатству, Центральный Тибет был политически наиболее централизованным среди всех тибетских регионов, а также социально наиболее иерархически упорядоченным и стратифицированным. Этот регион и особенно самый большой город Тибета, Лхаса, были местом пребывания далай–ламы и расположения его знаменитой резиденции, огромной Поталы (Potala), с её тысячами коридоров, комнат и храмов. Центральный Тибет и Лхаса также были цитаделью школы Гелук, где располагались самые большие монастыри в стране. Именно здесь начиная с семнадцатого века находилось центральное тибетское правительство, возглавляемое далай–ламой и состоящее из монахов правящей секты Гелук и знати, лояльной к ней. Школа Сакья с центром в Сакья также была весьма сильна в Центральном Тибете.

Восточный Тибет, известный как Кхам (Kham), представляет собой долины нескольких больших рек (Салуин, Меконг и Янцзы) и пастбища между ними. Будучи более равнинным, Кхам все же имел население примерно равное населению Центрального Тибета. Из‑за близости к Китаю через Кхам, а также через несколько основных городов, включая Дердже (Derge) и Чамдо, проходило множество важных торговых путей. Кхам политически был более децентрализован, чем Лхаса, разными его областями иногда управляли наследные принцы, а иногда ламы из монастырей. Здесь особенно сильны были школы Ньингма и Кагью, владеющие несколькими монастырями среднего масштаба в долинах и многочисленными обителями в окрестных горах.

Амдо в Северо–Восточном Тибете был населён главным образом тибетскими кочевниками со своими стадами, а также монгольскими скотоводами, которые тоже были последователями тибетского буддизма. Именно здесь находится священное озеро Кукунор, здесь же родился Цонгкхапа (Tsongkhapa), основатель школы Гелук. Из‑за постоянно кочующего населения Амдо был ещё более политически децентрализован, чем Центральный Тибет или Кхам, и различные группы кочевников имели чаще всего собственное управление. Благодаря преобразованиям в этом регионе школа Гелук стала здесь особенно сильна и имела множество больших монастырей. Школа Ньингма также была здесь весьма влиятельной и имела немало больших монастырей.

Другие регионы тибетской культуры, существующие сегодня вне границ китайской оккупации, демонстрируют аналогичное социальное, культурное и политическое разнообразие. В тибетских областях Индии и Непала, главным образом сельскохозяйственных, представлены различные школы. В Бутане и Сиккиме (Sikkim) есть поселения, состоящие из тибетцев, частично из горных тибетизированных народов и иммигрантов из Непала. Это также сельскохозяйственные районы, здесь распространены школы, не связанные с Гелук. В более высокогорных областях, пока из‑за китайской оккупации не закрылись маршруты к самому Тибету, главные средства к существованию обеспечивала торговля.

Итак, хотя Центральный Тибет был номинально резиденцией правящей школы Гелук, реально разные регионы Тибета были автономны политически и культурно. Этой относительной независимости способствовали несколько факторов. С одной стороны, большие расстояния и довольно слабая связь между Центральным Тибетом и другими областями предполагали, что каждый регион мог бы развить свои особенности. Кроме того, разные тибетские регионы обладали различными культурными традициями, своей особой историей, языком или диалектом, типом одежды, пищи, художественными традициями и так далее. В этих регионах преобладали также разные типы социальной структуры: одни были относительно густонаселёнными и централизованными сельскохозяйственными государствами; другие менее густонаселёнными и освоенными; третьи — по большей части кочевыми; существовали также городские структуры, населённые торговцами, знатью, чиновниками, художниками, со всем социальным разнообразием, которое подразумевает такое смешение. Относительная независимость этих областей поддерживалась и тем, что и варианты буддизма различались так же, как и местные шаманские ритуальные обряды. Наконец, тибетцы имеют тенденцию оставаться чрезвычайно независимыми и не слишком поддающимися внешнему управлению. Голок (или Голог) (Golok, Golog) из Северо–Восточного Тибета даёт определение этому чувству независимости — даже в отношении к правлению Гелук из Центрального Тибета — в своей речи, цитируемой Джоном Роком:

«Нельзя сравнивать нас, гологов, с другими народами. Вы повинуетесь законам чужеземцев, законам далай–ламы, Китая, любого из ваших мелких правителей. Вы всех боитесь. И в результате вы боитесь всего. И не только вы, но и ваши отцы. и деды были такими. Мы, гологи, напротив, с незапамятных времён никому не повиновались, жили по своим собственным законам, следовали не чужим, а нашим собственным убеждениям. Голог рождается с сознанием своей свободы… Наше племя наиболее уважаемо и могущественно в Тибете»[2].

Несмотря на все это разнообразие, определённые моменты связывают тибетскую цивилизацию в более или менее единое целое. В первую очередь, это, конечно, тибетский язык, на котором говорят повсюду в этих разных местах, хотя и на разных диалектах. Во вторую очередь, кроме языка, тибетская культура объединялась и определялась самим тибетским буддизмом, обеспечивавшим историю, видение мира и образ жизни более или менее характерный для всех тибетцев, включая тех, которые не были номинально буддистами, а являлись преимущественно последователями учения Бон (Bon). Организационно культура была связана воедино важной ролью монастырей, как больших, так и малых, и передавалась каждому тибетцу, вне зависимости от региона или образа жизни. Даже для кочевников, а возможно и в особенности для них, монастыри играли роль не только религиозных центров, но и мест врачевания болезней, посредничества во время споров, защиты в конфликтах, хранения зёрна и так далее.

Правильное понимание тибетского буддизма, как на его родине, так и за её пределами, невозможно без оценки всего разнообразия тибетской культуры, а также её целостности. Можно поспорить, что дхарма (dharma) везде в Тибете имеет, как часто говорят тибетцы, «один–единственный вкус». В то же время ясно, что нет одного типа или традиции тибетского буддизма, который может выступать в качестве стандарта для всех остальных. Большинство схоластически и политически ориентированных школ Гелук являются не более характерными для тибетского буддизма, чем ориентированные в основном на медитацию традиции Ньингма и Кагью. Те, кто жил в огромных монастырях Центрального Тибета, не могли особенно гордиться местом своего пребывания перед медитирующими в маленьких сельских общинах или уединёнными отшельниками, живущими в пещерах в одиночестве до самой смерти. Сила и живучесть тибетского буддизма сосредоточены, возможно, в его способности включить и охватить такое большое количество различных проявлений человеческого духовного стремления и практики.

В наш век, когда мировая культура становится все более стандартизированной, буддизм, конечно, заслуживает внимания. Буддисты в Тибете могут не соглашаться друг с другом в отношении того, какая точка зрения наиболее глубокая или какой подход наиболее эффективный, но лишь немногие из них оспорили бы тот факт, что религиозное разнообразие в буддистском Тибете пошло непосредственно от Будды — это было одним из самых больших его подарков своим последователям. Давайте, опираясь на эту точку зрения, рассмотрим богатый и разнообразный пейзаж тибетского буддизма так, как он существовал на своей родине и как он теперь, в наше время, начинает цвести в остальной части мира.