Флейта Кришны - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" Страница 59

Наиболее важной причиной неудачи были не сами усилия как таковые. Теософы действительно переусердствовали. Те, кто были вовлечены в этот эксперимент, приложили слишком много усилий, направленных на Кришнамурти, и они оказали такое сильное давление на него, что его индивидуальность восстала против них. Кришнамурти отреагировал и сказал большое «нет»,

С тех пор прошло сорок лет, но Кришнамурти так и не смог преодолеть эту реакцию против теософов и всех других, кто стоял за ними. Он продолжает говорить против них. Их теперь нет в этом мире больше, и все, что он говорит, приправлено горечью старого опыта, который остался в нем. Глубоко внутри рана все еще не излечена.

Это была действительно ошибка — выбрать Кришнамурти как медиума для инкарнации Майтрейи. Нет сомнений в том, что он был очень тонкой душой, но его слишком сильно готовили к тому, чтобы он стал медиумом для другой души, какой бы высокой она ни была, и они не смогли его уговорить стать медиумом. Нужно было выбрать какую-нибудь душу, которая была бы еще слабее, чем душа Кришнамурти. И на самом деле, теософы работали над такими еще более слабыми душами, но они были слишком слабыми для того, чтобы стать медиумом для Майтрейи. В этом была их дилемма. Высокая душа, такая, какая была у Кришнамурти, не смогла выдержать давления, она не могла согласиться на то, чтобы быть такой святой, а более низкие души — им не хватало нужных качеств. А что касается Кришнамурти, когда он был маленьким, он столкнулся с их требованиями и их желаниями, но когда он вырос и осознал, он начал сопротивляться их усилиям, и, в конце концов, вышел из-под их контроля.

Таким образом, провалился великий эксперимент. Душа Майтрейи все еще путешествует. И очень трудно сказать, сколько ей понадобится на то, чтобы найти надлежащее тело для инкарнации. Те, кто подходит с этой точки зрения быть медиумом, не соглашаются на то, чтобы стать средством для других. Они слишком зрелые для этого. А те, кто соглашаются, недостойны. Поэтому возможность его инкарнации уменьшается. Время проходит. И, кажется, теперь не осталось уже организованных усилий, которые направлены в этом направлении. Может быть, происходят какие-то случайные планы подобного рода, как это было в прошлом, но нужно помнить о том, что никого не нужно заставлять становиться душой Гаутамы Сиддхарты, который позже преобразился и стал Буддой, пробужденным. Он нашел нужное лоно и обрел тело. Подобным образом пришел Махавира в этот мир через другое лоно. Но дело в том, что лоно таких высших качеств становится все более и более редким.

Вопрос:

На это ушло, по крайней мере, четыре часа для того, чтобы передать всю Гиту, которая состоит из восемнадцати глав и семисот одной шлоки, семьсот одного стиха. Означает ли это, что битва при Махабхарате откладывалась на этот промежуток времени, когда состоялась беседа между Кришной и Арджуной?

Так и есть. Пожалуйста, садись.

Вопрос:

Вчера вы сказали, что души перерождаются через год после того, как покидают предыдущее тело, и только что вы сказали, что определенные души живут в бестелесном состоянии одиннадцать сотен лет. Пожалуйста, объясните это противоречие.

Да, есть некоторые люди, у которых необыкновенно сильная память. Люди с обычной памятью быстро перерождаются, но те, у кого необычно сильная память, могут перерождаться через очень длительные промежутки времени. Гурзон, бывший британский вице-король Индии, вспоминает об одном событии в своих воспоминаниях. Человек с необычайной памятью однажды был приведен к нему в суд из Раджастана. Даже слова «необыкновенная память» не отражают на самом деле его памяти. Это была действительно невероятная память. Этот человек не знал никакого языка, кроме своего собственного материнского языка, раджастани. Были призваны тридцать человек, которые говорили на тридцати разных языках, в дом вице-короля в Дели для того, чтобы проверить память этого человека. Каждый из них сформулировал предложение на собственном языке и сказал его. И этот человек из Раджастана, деревенский житель, который не знал никакого другого языка, кроме своего собственного, подходил к каждому из этих тридцати человек и разговаривал с каждым по очереди. Каждый из них говорил ему первое слово своего предложения. Потом звучал гонг. Деревенский житель переходил ко второму человеку, который ему тоже говорил первое слово своего предложения. Таким образом, он прошел круг, в котором было тридцать человек, и все они сказали ему по одному слову, и после каждого слова звенел гонг.

Потом он вернулся к первому человеку, который сказал ему первое слово, и теперь он ему сказал второе слово предложения, после этого снова прозвучал гонг, и он перешел дальше. Таким образом, он, пройдя второй раз по кругу, получил по второму слову каждого предложения, и таким образом он собрал постепенно все тридцать предложений, которые принадлежали тридцати разным языкам и которые прерывались звуками гонга, и в конце концов этот человек из Раджастана правильно повторил каждое предложение каждого языка отдельно, всех собравшихся.

Когда такой человек, как этот раджастанский житель, умирает и становится духом, он может помнить не только одиннадцать столетий о том, что с ним было в предыдущей жизни, но одиннадцать сотен тысяч лет. Это особый вид памяти, очень сильная память.

Другой вопрос в равной степени важен. Прошло четыре часа, прежде чем Кришна рассказал всю Гиту Арджуне, поэтому этот вопрос очень насущный. Как такая длинная беседа могла произойти посреди двух противоборствующих враждебных армий, которые выстроились на поле битвы Курукшетра и которые были готовы начать разрушительную войну, Махабхарату. Кажется, что такого быть не может. Как они могли стоять так четыре часа друг напротив друга и не сражаться? Кто-то должен был поднять такой вопрос. Собрались ли они туда для того, чтобы сражаться или слушать эту духовную беседу. И этот вопрос заслуживает того, чтобы подумать над ним.

Историки говорят, что беседа на поле битвы Курукшетра, во время которой была рассказана Гита, изначально была короче, и потом она была расширена в течение жизни. Если задать этот вопрос какому-нибудь авторитету в Гите, он скажет, что Гита — это интерполяция. Она выглядит совершенно разорванной, не имеющей отношения ни к войне при Махабхарате. Кажется, что Махабхарата как изначальный текст включала Гиту как свою часть, и потом она была еще больше расширена каким-то гениальным поэтом, и, конечно, она не соотносится с Махабхаратой. Определенно, война — неподходящее место для таких длинных духовных бесед.

Но я не признаю теорию, которая утверждает, что Гита — это интерполяция. Также я не верю в то, что Гита — это позднее расширение этой короткой беседы. Мне бы хотелось объяснить вам это при помощи истории из жизни Вивекананды.

Когда Вивекананда посетил Германию, он был гостем Душена, великого ученого-индолога. Это был очень известный и авторитетный человек, такой же, как Макс Миллер. Очень многие относились с большим уважением к Душену. Он очень глубоко видел свой предмет, еще глубже, чем даже Миллер. Он был первый западный ученый, который понимал Упанишады и Гиту, и его переводы Упанишад стали общеизвестными. Именно перевод Упанишад, сделанный Душеном, наполнило трепетом Шопенгауэра настолько, что он положил эту книгу себе на голову и вышел танцуя на улицу города.

Шопенгауэр сказал, что Упанишады — это не книга, которую следует читать, но песня, которую следует петь, танец, который следует танцевать. Шопенгауэр не был обычным человеком, он был известным философом, известным за свой серьезный печальный характер. Он был пессимистом, и он был совершенно против музыки и танца. Он верил в то, что жизнь — это болезненное событие, он считал, что это просто крючок, который висит для того, чтобы мы его проглотили и страдали. Этот же человек начал танцевать, когда впервые прочитал Упанишады, переведенные Душеном. Вивекананда был гостем в доме Душена.

Однажды прекрасным утром Душен изучал книгу на немецком языке. Он читал эту книгу несколько дней, и, в конце концов, прочитал только половину. Вивекананда вошел в рабочий кабинет Душена, чтобы поздороваться, и Душен сказал ему о книге, которую он изучал. Он сказал, что это очень большой трактат. Когда Вивекананда сказал, что ему бы хотелось взять эту книгу на часок — а Вивекананда немножко знал немецкий — его хозяин сказал, что он не сможет понять эту книгу. Вивекананда засмеялся. «А что, разве тот, кто знает немецкий, обязательно сможет понять ее?» Душен согласился с этим доводом, и он добавил: «Тогда, может быть, истинно также обратное: тот, кто не знает немецкий достаточно хорошо, может ее понять. В любом случае, пожалуйста, дай мне эту книгу».