Бидия Дандарон - Избранные статьи; Черная Тетрадь; Материалы к биографии; История Кукунора Сумпы Кенпо Страница 67

По иной версии, провозглашение Дандарона Дхармараджей произошло в Усть–Ороте. При въезде в село были сооружены ворота. В специально построенном небольшом храме семилетний Бидия сидел на 16 олбоках — специальных квадратных плоских подушках, употребляемых ламами для сидения. После ритуала и хурала собравшийся народ был приглашен к длинным столам под навесами, уставленным блюдами с мясом, печеньями, молочными изысками бурятской кухни и крепкими напитками — водкой и араком.

Об этом же событии несколько иным стилем:

Из отчета по НКВД: "Теократическое балагатское движение и бандитизм по Хоринскому аймаку в 1917–1927 гг.".

«В начале июля 1921 года в Шолутайском дацане, согласно письменному распоряжению из тюрьмы ламы Сандана, состоялось возведение в сан его восприемника восьмилетнего Бидиядары Дандарона. В торжестве, длящемся 3 дня, участвовало огромное количество верующих. Были торжественные молитвы, конские бега, борьба, угощения и т. д.”. Новому главе теократов “… преподносится звание Наследника престола… нанзак–хадак, жертвоприношения посредством мандалы, предоставляя ему почетное кресло тушэлгэтэй шэрээ”»

И сегодня еще в Кижинге живы свидетели этой церемонии. Их воспоминания разнятся незначительно. Со стороны же самого Б. Д. Дандарона найдено только одно.

Из упомянутой выше жалобы от 28.01.1955 г.

«Отец мой был священником (буддист), жил в отшельничестве. У него были многочисленные связи среди крупного духовенства, особенно дружил он с Санданом Цыденовым, который стоял во главе теократического движения в Бурят–Монголии и именовал себя «Царём трёх миров».

В 1921 г. он, уже находясь в тюрьме, объявил меня своим наследником в религиозном отношении. Когда в 1922 г. происходило освящение вновь открывшегося Шолутайского монастыря, то я восьмилетним ребенком был привезен на это торжество, сидел на верхнем месте среди высших лам, мне подносились приношения и моим именем объявлялось открытие монастыря».

На церемонии провозглашения Б. Д. Дандарона Дхармараджей присутствовал тогда еще молодой, в будущем известный буддолог и китаист Б. И. Панкратов (1892–1985) со своей приёмной дочерью. От него в 1969 г. составитель этой книги впервые и услышал об этой церемонии. В частности, Борис Иванович рассказал о такой малозначительной, но характерной детали: дочь Бориса Ивановича во время ритуала нечаянно раздавила кузнечика, чем вызвала недовольство лам к смущению присутствующих.

Устное предание окрасило это торжество волшебными чертами сказаний о буддийских сиддхах и монахах. Так, рассказывают, что внезапно появившийся Лубсан Сандан поднялся в воздух, Бидия Дандарович ухватился за его волосы, и тот совершил с ним облёт долин рек Кижинги и Кудуна по кругу, показывая мальчику красоту родного края и тайны вековой предыстории, обращенной в будущее.

Кижингинская долина, населенная в основном бурятами, за исключением трех сел, где проживают старообрядцы, называемые «семейскими», всегда была средоточием буддизма и национальной культуры бурят. И в советское время, несмотря на разгром учения и разрушение дацанов, многие жители долины не скрывали своей веры. Кижингинцы гордились и дацаном, и учеными ламами, и тем, что именно на их земле возникло небывалое — попытка создания теократического государства, страны буддистов.

Никакие преследования не смогли вытравить память о Лубсане Сандане, за хранение портрета которого можно было угодить в тюрьму. Все прекрасно знали, что живет где‑то молодой наследник сурового Лубсана Сандана. С именем Дандарона связывали надежды на возрождение учения. Это отношение земляков, знание того, что судьба отметила его необычным и возвышенным призванием, всегда ясно осознавалось Дандароном. Ему, семилетнему мальчику, сказали: «Ты — Дхармараджа!», и он действительно был им. Он знал, что является перерожденцем Джаяг–ламы. Это знание проявлялось не только в стремлении быть знающим буддистом, соответствующим возложенному судьбой, но и в поведении, в манере говорить, в осанке, в свойствах глубокого ума, в удивительных и разносторонних способностях — в языкознании, философии, литературе, художестве (он неплохо рисовал), в поражавших всех проявлениях интуиции и даре предвидения. Дандарон никогда ни перед кем не склонял головы. Никого не боялся. Это была возвышенная прекрасная гордость Царя учения. За это его боготворили друзья и последователи, почитали простые верующие и люто ненавидели враги, кому судьба предначертала быть гонителями буддизма.

Буряты Кижингинской долины свято чтили свою землю и всегда верили в возрождение на ней буддизма. Один лама говорил: «В Кижинге разгорится пламя учения, Кижинга выше всего, пик учения». Тибетские гэгэны, беседуя с ламами, предсказывали в начале XX в.: «Кижинга в России и Бурятии — это как Уддияна в Индии, это — страна дакиней, источник йоги, Дхармы, выше которой нет. Это страна Ямантаки».

Почти нет сведений об отношениях Дандарона и Лубсана Сандана, кроме факта самого провозглашения. Сохранился в памяти рассказчиков лишь один эпизод: маленький Бидия подошел к Кудунскому ламе (Лубсану Сандану) и преподнес ему белый цветок. Агади–лама (другое имя Лубсана Сандана) сказал: «У тебя будут ученики, как этот цветок».

Об ученических годах Дандарона известно очень мало. Мальчиком Бидия Дандарович был учеником Цыден–унзада (запевала в хоре монахов) в Кижингинском дацане. Однажды тот задал ему выучить «Ганди лодой» — Благословение Манджушри. Но Бидия не успел выучить к сроку, и учитель стал порицать его, тогда мальчик схватил текст и съел. У него же он изучал монгольский и тибетский языки.

Светским наукам Бидия учился у стариков. Арифметике — у старика Шойнжура. Тот учил считать, складывать и вычитать. И скоро ученик стал считать лучше учителя. Тогда Шойнжур привёл мальчика к матери со словами: «Теперь находит он у меня ошибки, решает быстрее меня, больше мне нечему учить».

Некоторое время Бидия жил в Агинском национальном округе у брата.

В 1923 г. Бидия Дандарон поступил в Кижингинскую районную опорную единую трудовую школу в первый класс. Его учителями были будущий известный писатель Бурятии Хоца Намсараев и дипломированный учитель Хакчинов. 2 июня 1926 года он закончил четырёхлетнее обучение. В школу (в Кижинге) ходил пешком 7–10 километров из местности Шана, где жил в это время, в Ушхайту, недалеко от дацана. Здание школы сохранилось до сих пор, это перевезённое с территории дацана в Кижингу двухэтажное здание. В 1984 г. в нём размещалась машиносчётная станция.

Об обстановке, в какой жил в это время юноша Дандарон, говорит он сам; но нужно учесть, что это им было написано в лагерных условиях 1955 г.:

«В школу я поступил в 1923 г., и уже с 5 или 6 класса начались преследования меня и взрослыми, и моими товарищами. Меня звали “наследником”, всячески дразнили. У меня было много драк и. оканчивая школу, я уже понял, что жить мне в моем районе или даже в Бурят–Монголии будет невозможно, так как вытравить всё это из головы людей я не мог и люди были недостаточно сознательны, чтобы понять, что ребенок, которого кто‑то назвал наследником, здесь не причём».

Не удивительно, что ему пришлось переехать в Кяхту, где он продолжил учение в кооперативной школе.

Ленинград. «Дело Дандарона» 1937 года

Затем на короткое время он снова возвращается в родной дом, но в Кижинге Дандарону, которого верующие почитали как знаменитого перерожденца, а власти за это же преследовали, жить было невозможно. И он снова уехал в Кяхту. Там продолжил учебу, работал. Познакомился с Шулуновой Елизаветой Андреевной. У неё был парень, которому она нравилась. Однажды вечером Бидия Дандарович подкараулил его с огромной палкой и так напугал, что тот больше никогда не появлялся. Вскоре Бидия и Елизавета поженились[262].

Из показаний Е. А. Шулуновой в 1937 г.:

«С Дандароном я познакомилась в период учебы на кооперативных курсах в г. Кяхте (Троицкосавск) в 1930 г., а замуж за него вышла в 1933 г.»[263].

Из Кяхты они уехали в Ленинград, куда прибыли, по словам самого Дандарона, в октябре 1932 г. Здесь он поступает на рабфак.

Надзор властей за молодым наследником Лубсана Сандана Цыденова оттолкнул многих знакомых, но все же ему помогали некоторые из земляков и в том числе достаточно высокие по тем временам чиновники. Так, переезду и устройству на рабфак помог Намжилон Сыретор — председатель Буркоопсоюза в Москве и Боев — секретарь наркома Ленинградского торгового товароведного института[264].

В 1933 г.(?) родилась дочь Люба. В сентябре 1935 г. родился сын Леонид (Леонард).

«Родители в Ленинграде сначала проживали по адресу: ул. Красная (Галерная), д. 37, кв. 5» (уточнение Леонида Бидияевича, сына Дандарона).