Людмила Шапошникова - Мудрость веков Страница 100

«Единых тайн двугласные уста» — самая значительная строчка этого прекрасного стихотворения, может быть, целиком отнесена к супружеской чете Рерих, двух великих подвижников, гармонично спаянных в одно целое миссией планетарно-космического масштаба.

Многие из нас знают прежде всего Николая Константиновича Рериха, как великого и уникального художника. Елена Ивановна Рерих известна много меньше. Поэтому сначала о Елене Ивановне, ее назначении и ее творчестве. Ибо в этой семье свидетелем невидимого была именно она.

О ее сотрудничестве с Учителями в создании книг Живой Этики мы уже знаем. Нам также известно, что в этих книгах отмечены главные особенности грядущего витка Космической эволюции, такие, как приближение к Планете новых энергий, усиление энергетического взаимодействия нашего плотного мира с мирами иных измерений, овладение человеком психической энергией, повышение уровня синтеза материи и духа и, наконец, формирование нового, более высокого и утонченного вида человечества, шестой расы. Наша раса пятая.

Роль Елены Ивановны в Космической эволюции человечества уникальна и неповторима. Она не только разработала вместе с Учителями или Космическими Иерархами теоретические основы нового витка эволюции, но и практически участвовала в их энергетическом осуществлении. Она сама прошла через космическое эволюционное действие, пробив земному человечеству XX века дорогу к высотам духа и более высоким формам материи. Как бы странно ни звучало подобное утверждение, тем не менее это так. Человек высочайшего духовного потенциала, Елена Ивановна Рерих как бы принесла себя в жертву, согласившись на физические страдания и тяжелейшие испытания, чтобы облегчить человечеству путь эволюционного восхождения и создать для его движения к Новому Миру более благоприятные энергетические условия. Она стояла на пороге этого Нового Мира, неся в себе старые и новые энергии, творя в себе самой человека нового энергетического вида. Без такого творчества одухотворенного Космоса шестая раса не могла бы состояться.

Тяжесть подвига Елены Ивановны состояла в том, что космический эксперимент, которому она добровольно подверглась, был произведен над нею, стоявшей на земле и энергетически отягощенной этой землей. Ибо условия космического творчества, в котором она приняла непосредственное участие, требовали нахождения ее сразу в двух измерениях — Тонкого и плотного миров. Она была энергетически распята между земным и небесным пространством, как бы спуская через себя Небо на Землю, чтобы сделать последнюю лучше, тоньше, энергетичнее. Этого требовал наступающий этап эволюции.

Елена Ивановна должна была притянуть на обессиленную нарушениями всех Космических законов Землю Высшие энергии, Высшие Силы.

«Творчество, — читаем мы в одной из книг Живой Этики, — проявляется на всем сущем, и ждущие энергии находят свои применения или в других циклах, или в других мирах и формах. Так огонь, Агни Йога создает свои формы, трансмутируя силы вокруг себя. Так Тара (Елена Ивановна Рерих. — Л.Ш.) устремляет течение и направляет Рукотворчество Новой ступени»[653]. Эксперимент проводили Космические Иерархи, те субъекты эволюции, которые могли на нее влиять и могли ею руководить, строго в рамках Великих Космических Законов. Они стояли на разных ступенях Космической эволюции и были по-разному приближены к Земле. Но на Земле, внизу, принеся свою Великую жертву, оставалась она, русская женщина Елена Ивановна Рерих, жена своего мужа и мать двух сыновей, от которой теперь зависела судьба Космической эволюции планеты Земля. Об этом тогда знали лишь самые близкие. И мало кто понимал, что с началом ее мучительного эксперимента над Планетой загорелась заря Нового Мира. Но новый Бог не вознесся над нею. Над Землей встала она. Космический Иерарх и Великий Учитель…

Нет необходимости здесь описывать весь ход грандиозного космического опыта. Он был под силу лишь Высокой сущности. Лучи Космических Иерархов, как тонкие хирургические инструменты, формировали новую энергетику Елены Ивановны, в которой Земля сопрягалась с мирами иных состояний материи и иных измерений. И прежде всего с Миром Огненным, миром духотворчества, без которого было невозможным то обновление Земли, тот новый эволюционный виток, к которому стремился одухотворенный Космос. Основной этап космического эволюционного творчества, несмотря на все трудности и опасности, завершился благополучно в середине 1924 года, Рерихи в это время уже находились в Индии.

С того момента земная женщина Елена Ивановна Рерих стала ощущать и ассимилировать каждую новую энергию, приходящую из Космоса. Она приводила ее в соответствие с эволюционным процессом и давала этому планетарному процессу свой энергетический импульс. Она находилась в постоянном энерго-информационном взаимодействии с Космическими Иерархами, иными мирами, Космическим Магнитом. Ее земное тело, измененное и утонченное экспериментом, принадлежало уже другому Новому Миру и требовало иных условий существования. Но старый мир, доживающий свои последние космические мгновения, не мог ей их предоставить.

В болях и страданиях она прокладывала людям земной путь к высотам Космической эволюции.

Вот что собой представлял тот свидетель миров иных, которая находилась рядом с Николаем Константиновичем Рерихом, великим художником нашего века, и свидетелем которой он являлся сам. Именно она озарила своим видением и нездешним светом его великолепные полотна. «Единых тайн двугласные уста…» Каждый увидел эти тайны по-своему, каждый рассказал о них по-своему.

Еще раз в этой связи стоит обратиться к великолепному знатоку иконописного искусства и философу П.А.Флоренскому. Он пишет об одной очень интересной традиции, существовавшей в духовной живописи. «Икона, как закрепление и объявление, возвещение красками духовного мира, по самому существу своему, есть, конечно, дело того, кто видит этот мир, — святого, и потому, понятно, иконное художество, в соответствии с тем, что на светском языке называется художеством, принадлежит не иначе, как святым отцам»[654]

Меньше всего приходится думать, что именно эти святые отцы, или свидетели, как называет их Флоренский, занимались сами этим художеством. Правда, сочетание в одном лице святого и художника также имело место в церковном искусстве. В этом случае сам свидетель, или тот, кто видит мир иной, мог запечатлеть образы, ему представшие. Однако в большинстве случаев святые отцы направляли руку художника, озаряя его искусство своими видениями и снами. От духовного развития самого иконописца, от его способности осязать невидимое и понимать его, зависело качество и энергетика картины или иконы, выполненной под влиянием этого свидетеля. Если энергетика свидетеля и свидетеля свидетеля находилась в гармонии и соответствии, то результат оказывался очень высоким.

«В собственном и точном смысле слова иконными художниками могут быть только святые, и, может быть, большая часть святых художествовала в этом смысле, направляя своим духовным опытом руки иконописцев, достаточно опытных технически, чтобы воплотить небесные видения, и достаточно воспитанных, чтобы быть чуткими к внушениям благодатного наставника»[655].

Николай Константинович Рерих, будучи сам высокой сущностью, был не только чуток к «внушениям благодатного наставника», роль которого играла Елена Ивановна, но и был как бы ее сотворцом в путешествии к нездешним мирам. Поэтому он не только точно переносил на полотно увиденное его женой, но и передавал тот дух, запечатлевал ту тонкую энергетику, с которыми взаимодействовал и сам. В силу своей интуиции и особенностей внутренней структуры свидетель свидетеля глубоко и точно представлял себе то пространство, в которое вели его предутренние сны и собственные видения. Оставляя справедливо за Еленой Ивановной роль ведущей, он всегда отмечал, что каждая его картина, каждое полотно должно нести два имени: одно мужское, одно женское.

Сама же Елена Ивановна, как никто другой, умела проникать в суть искусства своего мужа и точно оценивать его и с точки зрения художественной, и с точки зрения философской.

«…Каждое произведение Н.К. (Николая Константиновича. — Л.Ш.) — писала она в одном из своих писем, — поражает гармоничностью в сочетании всех своих частей, и эта гармоничность и дает основу убедительности. Ничего нельзя отнять или добавить к ним, все так, как нужно. Эта гармония формы, красок и мастерства выполнения и есть дар, присущий великому творцу. Произведения Н.К. дороги мне и красотою мысли, выраженной им в таких величественных, но простых и порой глубоко трогательных образах. Для меня, постоянной свидетельницы его творчества, источником непрестанного изумления остается именно неисчерпаемость его мысли в соединении со смелостью и неожиданностью красочных комбинаций. Не менее замечательной является и та легкость и уверенность, с которой он вызывает образы на холсте. Они точно бы живут в нем, и редко, когда ему приходится нечто изменять или отходить от первого начертания.