Александр Рей - Сочинение на свободную тему (сборник) Страница 11

Я открыл глаза. Вокруг – лишь белый, густой туман, жирными каплями заполонивший всё, да проглядывающие сквозь него силуэты антенн. Моя голова упирается в кирпичную кладку вентиляционной трубы. На расстоянии вытянутой руки валяется покинутое всеми, пустое тельце пивной банки. Я на крыше моего дома.

Я сел, пытаясь размять правую руку, снова пустить кровь к мышцам, снабдить их кислородом – она побежала по сосудам свободно, создавая странную помесь боли и удовольствия.

По идее, мне сейчас надо бы засомневаться в существовании проникающего сквозь веки света, назойливо вырвавшего меня из забытья, врачей, носящих дурацкие галстуки, и времени, отведённого на решение-жизнь или решение-смерть… Но я почему-то знал, что всё это было со мной, что всё по-настоящему.

Я поднялся на ноги, ощущая внутри головы всю ту же прозрачность, что и тогда, в «комнате для допроса». Не знаю, что ЭТС затрагивает внутри головы, но это здорово прочищает мозги.

Вдали (если смотреть чуть правее пожарной вышки), через пустырь, виднелись дома-коробки семнадцатого микрорайона, в которых загорались бледные из-за тумана окна-огоньки – люди просыпаются, чтобы иди спать на работу. Людям хорошо – они проспали мой полёт, они проспали тот странный разговор, они ВСЁ ПРОСПАЛИ…

Несмотря на то, что окончательно замёрз, я просидел на крыше, пока полностью не рассвело. Затем подобрал пустую банку, положил её в карман и проделал обратный путь, отсчитывая ступеньки, до пятого этажа. Ключи доставать не пришлось – я не закрывал входную дверь. Ведь я, по сути, когда решился залезть на крышу, от всего отказался: ни мебель, ни вещи, ни мой любимый компьютер, ни, собственно, сама квартира, мне были не нужны. А вон как смерть повернулась.

Я толкнул дверь, но она, вместо того, чтобы, легко поддавшись, отвориться, лишь чуток приоткрылась. Упершись плечом, я попробовал навалиться всем телом. Бесполезно! Что-то явно держало её изнутри.

Топ-топ-топ… Кто-то спускался с верхнего этажа. Я обернулся.

– Доброе утречко, Андрей Николаевич, – поприветствовал я соседа.

– А-а-а… И тебе того же, – как всегда пасмурно отозвался сосед, – что, только домой пришёл?

Я кивнул.

– Эх, молодость, молодость… Иди, отсыпайся, – подмигнул мне, не пойми с чего заулыбавшийся мужик.

– Да я б с радостью, только вот дверь что-то не поддаётся, – виновато пожал я плечами. – вон, только немножко и приоткрылась.

– Помочь что ли? – то ли у меня, то ли у самого себя спросил сосед.

– Если можете.

Андрей Николаевич – мужик раза в полтора больше меня и вширь, и ввысь, так что у него вполне могло получиться.

Он подошёл к упёртой двери, покачал её, насколько это было возможно туда-сюда… А потом как саданёт её плечом! Дверь рывком распахнулась, с жутким грохотом стукнувшись о стену прихожей, а сосед, не рассчитав силу, влетел внутрь, еле удержавшись на ногах.

– Бля-я-я… – смачно протянул Андрей Николаевич, потирая ушибленную руку. Причем мат, сказанный с невероятной глубиной чувства сожаления, относился не к боли, как это могло показаться вначале.

Я переступил порог.

– Бля-я-я… – протянул я.

Более подходящего слова, чем хаос, для открывшегося передо мной вида подобрать было просто невозможно. Когда-то стоявший в прихожей шкафчик с вырастающим из него зеркалом валялись сейчас под ногами в виде осколков и щепок. Металлическая вешалка с одеждой стали прахом – мешаниной железа и тряпья. Двери между комнатами просто изуродованы, составляя часть бессмысленного хлама под ногами. В общем всё, буквально ВСЁ было обращено в НИЧТО!

Я стоял посреди вселенского хаоса моей квартиры, беспомощно озираясь и думая лишь о ясности в моей голове, которая была просто великолепна и именно этим сейчас мешала. Честно говоря, в данный момент я был бы совсем не против хорошего «тупняка».

– Может, ментов вызвать? – участливо предложил сосед.

– А? А-а-ай… Не надо, – отмахнулся я.

– Чего? – заинтересованно спросил Андрей Николаевич.

– Ай… – махнул я рукой.

– Понял… – что-то поняв, сказал Андрей Николаевич, и похлопав меня по плечу, сделал шаг к выходу. – Ну, бывай!

– Ага…

И понятливый сосед громко затопал вниз по лестнице.

Я выдохнул… Наконец-таки оставшись наедине с ясной головой и не пойми откуда появившимся в моей комнате окном…

Всё понятно и доступно каждому – отродясь в моей комнате не было окна. Собственно, именно по этой причине данная комнатка, не больше двенадцати квадратов, и была выбрана на роль ночной крепости. Теперь же она ни на что не годна – лишь придёт ночь и…

…И? И что? Так или иначе, ночь придёт, а мне-то что? Осталось только сделать выбор… Мать его, выбор… Какой ещё выбор? Жизнь или смерть… Но при чём тут выбор? Ведь я его сделал уже давно – лишь ступив на лестницу, ведущую на крышу, я заключил договор со смертью. Тогда зачем я попросил у тех двух типов время на размышление – время на выбор?

Боже, как тяжело соображать среди этого бардака, хотя… Всё уравновешенно – бардак внутри, бардак снаружи.

Я знаю, КТО мне поможет разобраться! Как там погода?

Я подошел к окну. Окно как окно. Протянув руку, медленно, словно боясь обжечься, не веря в то, что вижу, я дотронулся до прохладного стекла, оставив на нём четыре пятнышка, которые, медленно растворяясь, приобрели очертания моих отпечатков. Провел рукой по шершавой поверхности рамы, покрытой белой краской. Всякие сомнения испарились – вместо когда-то цельной стены сейчас в моей комнате находится вполне реальное окно.

Створки легко поддались, и вместе с прохладой внутрь влетел запах сухих листьев, цоканье каблучков по асфальту и блёклый свет пасмурного утра. Я глубоко вдохнул, словно сделал первую за день затяжку.

Раньше никогда не задумывался, что можно увидеть с этой стороны дома: маленький дворик с парой качелей; обнесённая высоким сетчатым забором баскетбольная площадка, обычно оккупированная пацанами-футболистами; сразу за ней – территория пожарной части с большими красными машинами и высоченным железным стволом – единственной в городе действующей смотровой вышкой, которой, конечно, никто уже не пользуется (вместо прямого назначения – высматривать пожары – её приспособили как хранилище антенн сотовых сетей). Вдали (если провести взгляд сквозь крыши маленьких частных домиков) виднеются всё те же гиганты-многоэтажки, чьи огни я видел сегодня на крыше.

Да-а… Окна здесь явно не хватало.

Я развернулся и оглядел когда-то мою комнату. Теперь она мне не принадлежала.

Уроды! Не знаю, правда, кто, но всё равно уроды… Есть конечно подозрение, кто мог ночью такое натворить. Дорвались-таки. Ещё бы… Столько лет безуспешно пытались достать меня… И вот выпал великолепный шанс отомстить!

Едва переставляя ноги между завалов, я начал пробираться к выходу. Здесь мне больше делать нечего. Хочу к той, что всегда меня принимала, примет и сейчас…

Лишь стоило прикоснуться к берёзе, как мир немного преобразился. Словно через касание, сквозь кончики пальцев, она забрала все мои сомнения, неопределенность и сумрак, поселившиеся внутри, не дающие сердцу биться. Я привычно ловко взобрался на березу, распластавшись на её стволе, словно в тёплой ванне. Даже, казалось, моё тело от этого чуточку согрелось. Мне с ней наедине хорошо… Свободно… Спокойно… И безопасно. Будто она – моя мама, которой у меня никогда не было: заботливая, уберегающая и тёплая-претёплая.

Если я узнаю каково, это, когда у тебя есть любящие родители, от молчаливого дерева – пусть будет так. В конце концов, какая разница, какой оттенок у любви?! Даже если она граничит с сумасшествием…

Видимо, холод и моросящий дождь совсем перестали мне мешать – я уснул.

Бежать от чудовищ, катаклизмов или просто от какой-то неопределенной угрозы во сне вполне естественно. Ведь всё это разные образы одного и того же – страха смерти. Двигаться-бежать нас заставляет инстинкт самосохранения. Думаю, каждому снилось хоть раз, как он стремиться избежать, убежать от преследующей его смерти-опасности. Это понятно и естественно, как чистить по утрам зубы.

Но тот сон, наверное, воплощение всего мусора, скопившегося у меня в голове… Юрка, услышав об этом сне, наверняка бы сказал: «В твоем стиле. Всё с ног на голову…»

Бежать среди тысяч гаражей не куда-то, а от кого-то, честное слово, безумно страшно. Бежишь-бежишь от чего-то непонятного, большого и страшного, а вокруг – лишь одинаковые железные ворота, отличающиеся лишь намалеванными белой краской номерами.

…1981…1986…1993…

И ты не знаешь, где выход, где вход, а значит, не знаешь, как выбраться из лабиринта, а значит, как спастись…

…2074…2081…

Ты видишь просвет между очередной порцией гаражей и скорее кидаешься туда, как к спасательному кругу в открытом океане, а там… всё тоже самое, разве что цифры другие…