Бхагаван Раджниш (Ошо) - Предназначение, судьба и карма. В чем смысл жизни? Страница 12

Я никогда ничему не удивляюсь, потому что я никогда ничего не ожидаю. Для меня все – удивление! И разочарований у меня тоже не бывает, для меня все – очарование. Если что-то происходит – хорошо; если не происходит – еще лучше.

Как только вы поймете, что жизнь от момента к моменту – это и есть истинная религия, вы сразу же поймете, почему я говорю, что нужно избавиться от идеи Бога, рая и ада и прочей чепухи. Избавьтесь от всего этого, потому что бремя этих концепций мешает вам жить от момента к моменту.

Проживайте жизнь в ее органическом единстве. Ни одно действие не должно быть частичным, вы должны полностью в него вовлекаться.

Дзенская история…

Один очень любопытный император, желая знать, чем люди занимаются в монастырях, начал повсюду расспрашивать:

– Кто самый знаменитый мастер?

Узнав, что самым знаменитым мастером в то время был Нан-ин, он отправился в его монастырь. Войдя в монастырь, он увидел дровосека и спросил его:

– Этот монастырь так велик, где я могу найти мастера Нан-ин?

Закрыв глаза, человек несколько секунд подумал и сказал:

– Прямо сейчас вы не сможете его найти.

– Почему я не смогу его сейчас найти? Разве ты не понимаешь, что я правитель этой страны? – возмутился император.

– Это не имеет никакого значения. Кем бы вы ни были, это ваше дело. Но уверяю вас, в данный момент вы не сможете его найти.

– Его нет в монастыре? – спросил император.

– Нет, он здесь, – ответил дровосек.

– Тогда, может быть, он занят какой-то работой или принимает участие в церемонии или пребывает в уединении? В чем дело? – не унимался император.

– В данный момент он рубит перед вами дрова. А когда я рублю дрова, я лишь дровосек. Где сейчас мастер Нан-ин? Я лишь дровосек. Вам придется подождать.

«Этот человек сошел с ума, он просто сумасшедший. Мастер Нан-ин рубит дрова?!» – подумал император. Оставив дровосека, он пошел дальше, а Нан-ин продолжил рубить поленья. Приближалась зима, нужно было заготавливать дрова. Император мог подождать, а зима – нет.

Император ждал час, два часа, наконец, через заднюю дверь вошел Нан-ин в одеянии мастера. Император посмотрел на него и узнал в нем дровосека! Тем не менее, он поклонился ему. Мастер присел и спросил его:

– Зачем вы приложили столько усилий, чтобы приехать сюда?

– У меня много вопросов, но я задам их позже. Прежде всего, я хочу знать, вы тот же человек, который рубил дрова?

– Сейчас я мастер Нан-ин, – ответил мастер. – Я не тот же человек, все полностью изменилось. Сейчас я сижу здесь как мастер Нан-ин. Вы спрашиваете меня как ученик и смиренно ждете ответа. Да, человек, очень похожий на меня, рубил дрова, но он был дровосеком. Его тоже зовут Нан-ин.

Император был так озадачен, что немедленно покинул монастырь, так и не задав вопросов, ради которых приехал. Когда он вернулся во дворец, советники спросили у него, что произошло. Он ответил:

– Лучше забыть обо всем, что произошло. Видимо, этот мастер Нан-ин совсем лишился рассудка! Когда он рубил дрова, он сказал: «Я дровосек, а мастера Нан-ин сейчас нет». Затем пришел тот же самый человек в одеянии мастера, и я задал ему вопрос. Он ответил: «Человек, похожий на меня, рубил дрова, но он был дровосеком, а я мастер».

Один из придворных сказал:

– Вы не поняли, что он пытался вам сказать: когда он рубит дрова, он полностью вовлечен в это дело. В нем не остается ничего, что могло бы заявить, что является мастером Нан-ин; он просто дровосек.

На языке дзен, который очень трудно переводить, то, что он сказал, означало дословно не «я дровосек», а скорее «в данный момент дрова рубятся». Просто дрова рубятся, и он полностью поглощен этим процессом; дрова рубятся: «Происходит рубка дров». А когда он приходит как мастер, он, конечно же, уже другой человек. Он состоит из тех же частей, но в ином сочетании. Так, в каждом действии, если вы полностью в него вовлекаетесь, вы другой человек.

Будда говорил: «Пламя свечи всегда кажется одним и тем же, но оно никогда не бывает одним и тем же даже в течение двух секунд подряд. Пламя постоянно превращается в дым, и появляется новое пламя. Старое пламя исчезает, и возникает новое пламя. Свеча, которую вы зажгли вечером, уже не та свеча, которую вы задуваете утром. Это не то пламя, которое было в самом начале, то пламя давно исчезло, никто не знает, куда. Лишь сходство пламени создает иллюзию того, что это одно и то же пламя».

То же самое можно сказать и про ваше существо.

Это пламя. Это огонь. Каждое мгновение ваше существо меняется, и если вы тотально вовлечены в какое-то действие, вы видите, как вы меняетесь: каждое мгновение появляется новое существо, новый мир, новое переживание. Внезапно все наполняется такой новизной, что вы никогда не видите одну и ту же вещь дважды. И тогда жизнь, естественно, становится вечной тайной, постоянным сюрпризом. С каждым шагом открывается новый мир, мир, полный глубокого смысла и невероятного экстаза.

Когда приходит смерть, она тоже не воспринимается как нечто отдельное от жизни. Смерть – часть жизни, а не ее конец. Это такое же событие, как и все остальное: любовь, рождение. Когда-то вы были ребенком, затем детство прошло; вы стали юношей, затем юноша исчез; вы стали стариком, затем старик исчез – сколько всего с вами происходило! Почему бы не позволить смерти тоже произойти, как и всем другим событиям?

Вообще-то человек, который жил от момента к моменту, проживает и смерть и обнаруживает, что, если поместить все мгновения жизни на одну чашу весов, а мгновение смерти – на другую, чаша смерти перевесит. Смерть всегда весит больше, потому что в ней концентрируется вся прожитая жизнь, а кроме того, к ней добавляется еще нечто, что прежде не было вам доступно. В дополнение к сконцентрированной жизни открывается новая дверь, новое измерение.

Почему все хотят притворяться теми, кем на самом деле не являются? Какие психологические мотивы стоят за этим?

Ссамого детства вас все осуждают. Все, что вы делаете самостоятельно, исходя из своих собственных предпочтений, неприемлемо. У людей, у толпы, в которой приходится расти ребенку, свои идеи, свои идеалы. Ребенок вынужден им соответствовать. Ребенок беспомощен. Вы когда-нибудь думали об этом? Человеческое дитя – самое беспомощное дитя во всем животном царстве. Почти все животные могут выжить без поддержки родителей и толпы, а человеческое дитя не может, оно немедленно умрет. Это самое беспомощное существо в мире, самое уязвимое и хрупкое. Естественно, власть имущие могут лепить из ребенка все, что им угодно. Поэтому вам всем приходится стать кем-то другим вопреки своей истинной природе. Вот психологические мотивы, стоящие за фактом, что все хотят притворяться теми, кем на самом деле не являются.

Все находятся в шизофреническом состоянии. Никому не позволяется быть самим собой, всех вынуждают быть кем-то другим, с кем их истинная природа не может быть счастлива.

Поэтому, когда человек вырастает и становится самостоятельным, он начинает притворяться, что обладает всеми теми качествами, которыми хотел бы обладать в действительности. В этом безумном мире вас сбивают с истинного пути. Вас превращают в кого-то, кем вы не являетесь. И вы знаете это. Все это знают: одного вынудили стать врачом, другого – инженером, третьего – полицейским, четвертого – преступником, пятого – нищим.

Вокруг существуют самые разные виды принуждения.

В Мумбае есть люди, чей бизнес заключается в том, что они крадут детей, калечат их, делают слепыми, хромыми, заставляют попрошайничать и каждый вечер приносить им все собранные деньги. Да, их обеспечивают пищей и кровом, но к ним относятся как к товару, а не как к людям. Это крайность, однако, то же самое в той или иной степени происходит со всеми.

Никто не чувствует себя легко и непринужденно с самим собой.

Я слышал об одном великом хирурге, который должен был уйти на пенсию. Он был очень знаменит. Собрались его многочисленные ученики, коллеги, они все танцевали, пели, выпивали, а он грустил в темном углу. Один его друг подошел к нему и спросил:

– Что с тобой? Мы все веселимся, а ты стоишь здесь и грустишь – разве ты не хочешь идти на заслуженный отдых? Тебе семьдесят пять, тебе следовало бы уже выйти на пенсию пятнадцать лет назад. Однако ты такой великий хирург, что даже в семьдесят пять с тобой некому тягаться, никто тебе и в подметки не годится. Теперь ты можешь, наконец, отдохнуть и расслабиться!

Хирург сказал:

– Именно об этом я и размышлял. Мне грустно, потому что родители заставили меня стать хирургом. Я хотел быть певцом, я мечтал об этом. Даже если бы я был уличным певцом, я бы, по крайней мере, был самим собой. Сейчас я известный во всем мире хирург, но я не являюсь самим собой. Когда люди восхваляют меня как хирурга, мне кажется, будто они восхваляют кого-то другого. Меня неоднократно награждали, присваивали почетные ученые степени, но ничто не вызывает радостного трепета в моем сердце, потому что это не я. Профессия хирурга убила меня, уничтожила. Я хотел играть на флейте, даже если бы мне пришлось быть нищим на улице. Но я был бы счастлив.