Владимир Шмаков - Священная книга Тота ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРО Страница 129

«Путешественник, все мысли которого сосредоточены на лежащей впереди цели, не чувствует передвижения своих ног по дороге; поступайте таким образом во всем, что вы делаете».

Когда человек познает какую-либо новую для него идею, новый закон, когда при свете его раскрываются новые горизонты и заново освещается все, что было им познано ранее, когда ряд отдельных частностей группируется в общую систему, — человек всегда склонен думать, что он постиг основной закон, основной принцип мироздания. Даже в простой науке толпы каждое новое сколько-нибудь важное открытие мощно взбудораживает все умы, и люди твердят в один голос, что настала новая эра умственного развития человечества. Это чувство есть великое благо, так как оно вливает грандиозную энергию в человека и толкает его к новой работе, к новым затратам сил для дальнейших достижений.

Мир разума есть исчерпывающая совокупность всех a priori возможных модусов самосознания и миропонимания. Если конкретное представление есть частность Целого, то идея, или система построений, выражающая закон чередования конкретных представлений, есть уже аспект Целого в собственном значении этого слова. Характер представления, т. е. его качествования и угол зрения суть понятия равнозначащие Вообще говоря, всякое представление имеет свой raison d’être. Нелепым представлением я называю лишь такое, в котором заключено или отождествление различного, или же совокупность элементов, составляющих представление, не проникнута цепью причинности. Иначе говоря, ошибочное представление есть в сущности игра слов, ибо в самом понятии «представление» заключено сродство составляющих элементов. Отсюда выводим, что ошибочное представление есть объектирование группы элементов в систему, когда они не имеют сродства Исключая из рассмотрения сказанный случай, как противоречащий самому понятию о разуме и являющийся продуктом рассеянности или заведомо ложного упорства, мы видим, что относительные формы мышления, будучи беспредельны по количеству, в то же время все связаны между собой, и каждая из них по законам разума может быть доведена до слияния с другой. Под схоластикой, или так называемым «умствованием», я понимаю такие рассудочные построения, которые не обусловливаются какой-либо высшей руководящей идеей, а являются случайной цепью единичных умозаключений, имеющую ценность лишь как орудие для гимнастики ума, ибо, последовав этому пути, он тем самым начинает вращаться в заколдованном круге без цели и результата. К глубокому сожалению, немалое количество людей отдавали силы свои на подобную потерю времени. Основываясь на мире явлений, люди не раз пытались создать объективную или эмпирическую философию, но в результате давали исключительно лишь хитросплетения разума, но не могли объяснить ничего. Не будучи в состоянии достигнуть абсолютного синтеза и достигая лишь частных обобщений, философы этого рода принуждены были попросту отрицать или игнорировать все то, что лежало вне их построений. Каждое из этих последних, хотя и имело некоторую цену, но лишь постольку, поскольку она воздерживалась от отрицания или осуждения других. В противном случае оно уже теряло всякую цену и превращалось из относительной данности в заблуждение.

«Всякое учение истинно в том, что оно утверждает, и ложно в том или тем, что оно отрицает или исключает».

«Человеческий разум так любит строить, что уже много раз возводил башню, однако затем опять разбирал ее, чтобы посмотреть, как устроен ее фундамент» — сказал Кант в своих «Пролегоменах ко всякой будущей метафизике», но, сознавая это, сам построил башню, фундамент под которой незыблем лишь для самого философа. Все величественное здание кантовской трансцендентальной философии имеет оправдание своего существования лишь в том, что наилучшим образом иллюстрирует мысль, как относительное мышление есть лишь звук пустой для тех, кто с ним не имеет сродства. Недаром на юбилейной медали, поднесенной Канту, изображена наклоненная Пизанская башня, которая стремится упасть и лишь каким то чудом держится. Вся философия Канта, как зиждущаяся на некоторых постулатах, существует лишь постольку, поскольку они несомненны; их относительность налагает печать на все величественное здание, которое, являясь интереснейшим образчиком человеческого мышления вообще, как грандиознейшая относительная система, вместе с тем, совершенно лишена абсолютной ценности. Следуя методу индукции, Кант и сам хорошо понимал, что вся эволюция его мышления есть лишь узкий извилистый путь, существующий лишь для него самого; он удовлетворился этим и пошел по нему всей силой своего разумения, а посему он должен был вовсе игнорировать все то, что подчеркивало его относительность.

Я избрал путь, которого хочу держаться; я пойду по нему и ничто меня не удержит».

И стремясь по этому пути, несмотря на все препятствия, Кант нашел в нем свое удовлетворение, свое счастье, но они остались лишь его личной индивидуальной собственностью.

«Ограниченность его есть главнейшая причина бесчисленных заблуждений; и мир и человек вечно останутся для него загадкой, потому что он хочет измерять духовные силы телесной мерой».

Отрицая все с собой несогласное, эмпирическая философия не могла не придти к атеизму, ибо во всех своих построениях она a priori не могла встретить синтеза, а истинное существо явлений, как аспектов этого синтеза, она отрицала.

«Чудеса, дивные приключения, таинства веры останутся навсегда загадкой для наших философов, коим разум никогда не объяснит сих вещей, для которых нужно высшее просвещение. Мирские ученые весьма чувствуют сей свой недостаток: их споры и разные об одной вещи мнения суть доказательства того, почему все то, что они понять и объяснить не могут, они отвергают, как мечту воображения, или как порождение воспаленной головы, или как обман».

Тем не менее, человек по самому существу своему неуклонно стремится к постижению конечных первопричин. Эмпирическая философия также не могла не стремиться к этому. Не зная Синтеза и дерзновенно отрицая a priori самое существование Его, она логически пришла к понятию, Ему диаметрально противоположному. Истинная Природа Высшего Синтеза — это всеобъемлемость; являясь Источником всего, Он есть, вместе с тем, каждая частность в отдельности. Будучи Единым, Он Сам из Себя порождает множественность, когда, ограничиваясь, Он начинает объектироватъ в Своем Существе частные совокупности Своих, единичных качествований. Не ведая этого, эмпирическая философия стала искать первоисточник не в единстве, как синтезе множественности, а в единстве, как элементе множественности. В области отвлеченного мышления вместо объединения и синтезирования воедино отдельных философских и религиозных систем со всеми присущими им тональностями, она стала искать в них то, что во всех них остается перманентным. Следуя этому методу и думая все утвердить, она должна была все отрицать, ибо в этом аспекте обобщения тональности одних конкретных аспектов мышления отрицались и обесценивались другими. В области научного исследования эта философия пришла к единству первичной материи, атомы которой, группируясь различным образом, создали атомы наших химических элементов. В области энергии пред нами предстало понятие о силе как таковой, претворяющейся в различные феноменальные проявления мировой энергии. Наконец, понятия о времени и пространстве в связи с кодексом известных нам законов природы дополнили эмпирический пантеон и вывели пантеистическую совокупность первопричин, столь же неведомых и непонятных, как и самые конкретные явления.

Элементарная математика имеет два понятия, с помощью которых мы можем выявить себе представления об Истинной Природе Синтеза с абсолютным совершенством, как по ясности, так и по простоте. Синтез есть общее наименьшее кратное, содержащее в себе все частные множители, и в то лее время единое. Эмпирическая же философия искала общего наибольшего делителя, который тоже един, тоже образует все множители, по он есть лишь материал, а Синтез есть Начало Творческое. Вне Синтеза этот общий наибольший делитель никакого бытия не имеет, но в то же время он служит этому синтезу опорой и орудием для создания частностей.

Эмпирическая философия в своем наивысшем развитии приходит к признанию необходимости бытия начал, лежащих вне мира явлений, т. е. трансцендентальных. Этим она диаметрально противоречит своему основному исходному положению — признанию реальности лишь за формальной стороной явлений; в этом последнем мы видим только лишний раз подтверждение общего закона, что всякая частная идея в своем максимуме заключает свое отрицание. Несмотря на это, увлечение эмпирической философией имело свой raison d’être. В продолжении целого века она была как бы авангардом человечества и своим влиянием она побуждала его к развитию преимущественно в области прикладных знаний. Оторвав людей от Богоискательства — пути для огромного большинства людей трудном до полной безнадежности, она направила все их усилия к утверждению своих личных качеств, для того, чтобы в будущем каждый человек мог уже сознательно ступить на стезю искания Конечной Правды.