Чарльз Форт - Магия повседневности. Дикие таланты Страница 13

Вспомним историю о чикагской женщине и «следах от двух маленьких резцов». На руке миссис Графф были два маленьких прокола. 29 декабря — девушка по имени Мэриан Бриндл сообщила о том, что ее что-то ужалило. На ее руке было два маленьких прокола.

Могло быть так, что в период, когда Нью-Йорк охватила паника, первый случай которой наблюдался в ноябре 1913 года, вампир находился за границей. Могло быть так, что мы обнаружили след того, что началось более чем за год до этих событий. В октябре 1912 года мисс Джин Милн, 67 лет, проживала одна в своем доме на Уэст-Ферри, город Данди, Шотландия. Пятого ноября 1912 года лондонская «таймс» сообщила о том, что найдено ее тело. Женщина была избита, предположительно, кочергой, которую, по отчету «таймс», также удалось обнаружить. Но сообщалось, что, хотя женщину и ударили по голове, ее череп не был разбит. То есть ее смерть так и осталась необъясненной. Дополнительные детали этой истории были опубликованы 24 ноября 1912 года в лондонской «Уикли диспэтч». На теле женщины обнаружены колотые раны, такие, словно их нанесли вилкой.

Поздно вечером 2 февраля 1913 года тело женщины было обнаружено на путях лондонской подземки, возле станции «Кенсингтон Хай-стрит». Тело переехал поезд, который отрезал голову. Провели опознание и установили, что это мисс Мод Франсэз Дэвис, которая в одиночестве путешествовала по свету и в тот же день, но несколько ранее, прибыла в Лондон на железнодорожном пароме. В Южном Кенсингтоне у нее были друзья и родственники. Предположительно, она погибла как раз тогда, когда направлялась к ним в гости. Но согласно версии следствия (лондонская «таймс» за 6 февраля 1913 года) она, по всей вероятности, покончила жизнь самоубийством, бросившись на рельсы.

«Доктор Таунсенд сообщил, что в области над сердцем он обнаружил целый рад маленьких колотых ран, причем свыше десятка из них пронзили мышцы, а одна вошла в полость желудочка сердца. Эти колотые раны нанесены каким-то острым инструментом, таким, как шляпная булавка. Их было недостаточно, чтобы привести к смерти, но их нанесли за несколько часов до гибели мисс Дэвис».

29 декабря того же 1913 года женщина, известная как «Шотландка Долли», была найдена мертвой в своей комнате в доме 18 по Этэм-стрит, на юго-западе Лондона. Был арестован, но затем отпущен живший с ней мужчина. Он сумел доказать, что ушел еще до того, как она погибла. Ее лицо было в синяках, но она редко бывала трезвой, и этот мужчина, Уильяме, прежде чем уйти, ее ударил. Согласно вердикту, она умерла от сердечной недостаточности, наступившей «вследствие шока».

На одной из ног этой женщины обнаружены 38 маленьких двойных ранок. Их происхождение не сумели объяснить. «Коронер: «Вы сами когда-нибудь сталкивались с подобным случаем?» Доктор Спилсбери: «Нет, именно с таким никогда»».

9

Шестнадцатого апреля 1922 года в лондонскую больницу «Чаринг-Кросс» поступил мужчина с раной на шее.

Сообщалось, что он ничего о себе не рассказал за исключением того, что когда он шел по извилистой улочке, чуть поодаль от Ковентри-стрит, его ударили чем-то острым. Спустя несколько часов в больницу поступил еще один мужчина, тоже с раной на шее. С иностранным акцентом он сказал, что был ранен на извилистой улочке неподалеку от Ковентри-стрит. В больничном журнале регистрации он расписался как Пилберт, но не дал никаких сведений о нападении, которому подвергся. В тот же день, позднее, в больницу был доставлен еще один раненый. Согласно записям, он наотрез отказался рассказывать о том, что с ним произошло, лишь объяснил, что его ударили в шею чем-то острым в тот момент, когда он шел по извилистой улочке неподалеку от Ковентри-стрит.

В карманах одного из этих мужчин были обнаружены бланки тотализатора. Полиция предположила, что все они, возможно, оказались жертвами междоусобицы на скачках.

Принимая во внимание многие другие сведения, кажется вполне возможным, что эти мужчины не отказывались объяснить, каким образом они получили ранения, а попросту были не в состоянии это сделать, и что эта неспособность была настолько загадочной, что руководство больницы зафиксировало ее как отказ.

В лондонской больнице едва ли есть шанс обнаружить необычную запись, и, вероятно, ни одна лондонская газета не опубликовала бы репортаж о невидимом и кровожадном существе, затаившемся на извилистой улочке возле Ковентри-стрит. Но в номере лондонской «Дейли мейл» за 26 сентября 1923 года приводятся сведения о чем-то подобном, правда, случившемся очень далеко. Эти сведения были поданы в шутливой манере. Везде и всегда к тому, что угрожает жизни, относятся с юмором. Или с нежностью. Адреса пострадавших не опубликовали, иначе на них, вероятно, пришли бы письма от женщин, желающих выйти замуж. Суть в том, что в сентябре 1923 года Индию охватила паника, вызванная — невидимками, которые хватают людей. В этом не было ничего таинственного: никаких тварей, обитающих в заколдованных лесах и способных учуять свои жертвы из старых башен или развалин, никакого взимания таксы за проход посреди ночи. Они хватали людей среди бела дня на улицах городов. Кули в городе Лахор считали, что «мамиай» повсюду. В Лахоре началась паника, которую усиливали вопли рикшей, мнивших, будто их уже схватили.

Вероятно, «Дейли мейл» опубликовала эту историю по причине того, что она не могла не доставить удовольствия читавшим ее за завтраком лондонцам. Принято считать, что ценность кули состоит лишь в желании работать за несколько центов в день. Но с моей точки зрения, они выполняют еще одну функцию: если бы не кули с их суевериями, благодаря которым все мы испытываем чувство собственного превосходства, необходимое для того, чтобы продолжать в том же духе, миллионы таких, как мы, тотчас слегли бы и умерли от разочарования. Когда-нибудь я разработаю такую теорию эволюции в ее аристократическом понимании, которая докажет, что устрицы, львы и гиены самовоспроизводятся только ради того, чтобы испытать волнующее удовлетворение, вызванное возможностью осознать, что уж, во всяком случае, они не являются слонами, червями или людьми. Я знаю это по себе и получаю удовлетворение, размышляя о глупых, доверчивых людях, которые верят, что собака могла сказать: «Доброе утро!» и исчезнуть в прозрачном зеленоватом тумане.

Еще в 1890 году японцы тоже были кули. Позднее они проявили такие способности к совершению зверских убийств, что теперь к ним повсюду относятся с уважением. Но в 1890 году японцев рассматривали преимущественно как нацию художников. История о панике в Японии вызвала самодовольные улыбки. Возьмем отчет, опубликованный в номере «Релиджио-философикал джорнэл» за 17 мая 1890 года, который является перепечаткой из газет. Японцы считали, что иногда на улицах, а порой и в домах, на них набрасывается нечто невидимое. Они верили, что на телах людей появляются раны, причем длина каждого пореза достигает дюйма. Они считали, что во время нападения ощущается лишь незначительная боль.

Представим себе, что японец, который получил образование, вполне соответствующее нашим о нем представлениям, и у которого есть собственное мнение о том, кого можно считать кули и где те находятся, просматривая подшивки американских газет, наткнулся на сообщения о целом ряде происшествий, случившихся в Нью-Йорке зимой 1891/92 года. Его позабавила бы та атмосфера таинственности, которую нью-йоркские репортеры привнесли в свои отчеты о мужчинах, раненых на улицах Нью-Йорка. Репортеры рассказывали об «исчезающем человеке». Этот террорист «исчезал чудесным образом». Как было отмечено в номере «Нью-Йорк сан» за 14 января 1892 года, пять мужчин получили колющие удары от неизвестного преступника. Были и другие нападения. Во всем обвинили полицию, и в полицейских участках центральной части города каждый день важнейшей задачей объявлялась поимка злоумышленника.

17 января — «Забияка пойман». Полиция всеми силами пыталась его схватить, и один полицейский арестовал безобидного на вид малого по имени Дауд. Сообщалось, что его схватили как раз в тот миг, когда он наносил удар очередной жертве.

В мешанине сообщений немыслимо выявить веские основания для того, чтобы во что-либо верить или не верить. Предположим, мы предпочитаем верить (или допускать), что поймали не того «чудесным образом исчезавшего» забияку, а другого человека, который занимался тем же самым. Тогда отметим, что за двадцать минут до его ареста другой полицейский задержал человека, который, по словам этого копа, кого-то схватил и собирался нанести удар. Или взять то, что случилось в июне 1899 года, когда двое мужчин изо всех сил старались поймать «целующего жучка», и один из них поймал жука, а другой бабочку. Игнорируя тот факт, что первый арест произвел рядовой полисмен, задержание Дауда приписали старшему полицейскому инспектору.

Дауд заявил о своей невиновности. Он сказал, что не имеет никакого отношения к другим нападениям, и вытащил нож только в этом единственном случае, и причиной тому была ссора. Его адвокат заявил о том, что Дауд невиновен и что он действовал в состоянии невменяемости. Его действительно признали невменяемым и направили в психиатрическую больницу для преступников в Оберне, штат Нью-Йорк.