Елена Кузнецова - Аяуаска, волшебная Лиана Джунглей: джатака о золотом кувшине в реке Страница 16

На эту просторную верхнюю палубу пассажиры хода не имели, поэтому корабельный шум и общая суета обходили нас стороной. Мы были далеки от шума моторов, гула пассажиров, воплей играющих детей, плача младенцев. В рубке всегда было тихо и благостно, как под церковными сводами. Иногда нас навещали два других штурмана: один официальный, а второй его друг, тоже штурман, но неофициальный, с другого корабля; по дружбе первый, официальный, переплавлял второго из Пукальпы в Икитос. Иногда неофициальный штурман тоже приходил порулить: может быть, скучно ему было, или же капитан предложил внести посильную лепту.

Мерно покачиваясь в гамаке, я смотрела на воду, которая блестела по обеим бортам корабля — далеко внизу, а Анхель в это время правил теплоходом, ведя его вперед и вперед. Он и я в основном молчали, и это молчание было умиротворенным и уютным, а наступившая тишина — совершенной.

В нашем молчании были белые клубы облаков, опрокинувшиеся в реку; и небо, упавшее в проем облаков; и остановившееся время. Разрезая небо и воду, подминая их под себя, теплоход неспешно продвигался вперед. Мимо нас проплывали берега, минута за минутой, час за часом, день за днем. И когда нас уже тут не будет — они так же будут плыть век за веком. Пейзаж казался однообразным и успокаивающим в своей монотонности; он погружал нас в призрачный мир забытья.

Иногда мимо нас проплывали необычной формы деревья, воздевшие свои ветви к небу, в попытке притянуть его к себе и слиться с ним в объятии — и тогда, придерживая штурвал одной рукой, Анхель поворачивался ко мне, чтобы обратить на них мое внимание. Иногда из воды выпрыгивала стайка цветных рыб — и тогда он негромко говорил: mira! Mira! Смотри! — и указывал в их сторону рукой. Иногда рядом с нами дугой взлетали в воздух улыбающиеся розовые дельфины — и он тоже хотел, чтобы я на них непременно посмотрела.

Какой-то непонятной силой меня занесло в сказочный мир — мир, который существовал задолго до того, как мы успели разобраться в происходящем и узнать, что на свете есть не только добро, но и зло. Я попала в мир, где еще не было оскалившихся и сверкающих клыками хищников и где — чтобы выжить — не обязательно быть ни ядовитым, ни сильнейшим. В мир, где просто можно было быть. Я там и была. В утраченной сказке, которая вдруг обернулась явью.

Совершенно объективно могу сказать, что самому в этом мир просто так не попасть, и что это все были проделки аяуаски. И чтобы не быть голословной, хочу в подтверждение добавить, что когда, возвращаясь из Икитоса, плыла в Юримагвас на теплоходе «Эдуардо II», то там как раз все было, как и положено по традиционному сценарию: и корабль неухоженный, и шумно на нем, и душно, и еда — невозможная, и соседка — назойливая, и сигаретный дым — коромыслом.

Но вот показался порт Икитоса, и судно стало приближаться к причалу. Справа и слева от нас уже были пришвартованы два других «Эдуарда» — наш «Эдуард», который Анхель заводил к пристани, должен был решительно раздвинуть их носом в стороны и освободить себе место для швартовки. Матросы просунули доски между нашим «Эдуардом VII» и теми двумя, что были у нас по бокам, и когда наш корабль столкнулся с ними бортами, он вздрогнул, толстые доски громко и резко хрустнули, разломившись, как хрупкие спички — но место для швартовки нам было обеспечено. Вскоре теплоход мягко ткнулся носом в глинистую землю причала, моторы остановились и заглохли.

Я вернулась в каюту и стала складывать последние вещи в рюкзак. Не успел воздух вокруг корабля вобрать в себя тишину от умолкших моторов, как Анхель уже спустился из рубки ко мне в каюту — попрощаться.

Объятья и поцелуи при встрече и прощании в Латинской Америке — традиция общеизвестная, общедоступная и общепринятая. Или что еще тут делают, я заметила: например, обнявшись, встречающиеся или прощающиеся друг друга начинают секунд тридцать методично похлопывать по спине. Но сейчас все было не так. Анхель осторожно, словно не был уверен, не исчезну ли и я, как исчезает туман над утренней Амазонкой, слегка коснулся губами моей щеки. Все. Рейс закончился. Я прибыла в Икитос.

Спуститься с зыбкого палубы на твердую почву было трудно. На три дня я попала в изначальный мир, которого не касались ни человеческие руки, ни человеческий ум. Я не могла быть более благодарна двум мужчинам, которых здесь встретила. Один принес дыхание жизни в этот первобытный рай, другой не запрещал ему это делать. Зеленые деревья, скользящие молчаливыми призраками вдоль пустынных берегов Амазонки; оранжевое закатное небо; белые звезды, прокалывающие темную реку серебряными гвоздиками — а потом тишина. А вслед за ней — раскаты грома и розово-фиолетовые молнии, похожие на изогнутые корни деревьев, которые растут из земли прямо в небо. Все это вместилось в те короткие три дня.

Капитан в это время уже находился на берегу и активно отдавал своей команде какие-то уверенные и нужные распоряжения. Я сошла с корабля на земляной причал, попрощалась с капитаном, закинула свой рюкзак в мотокар и поехала в гостиницу «Касона», что значит «Большущий Дом». И снова оказалась одна на один с галдящим, требовательным, суматошным и безразличным ко всем нам миром.

16. ВЕЧЕР В ИКИТОСЕ, ПЕРУ

Вечером я спросила у администраторши — администраторши и владелицы гостиницы в одном лице — знает ли она лично целителя или шамана, которого могла бы мне порекомендовать для приема аяуаски. Упор был на слово «лично». Она сказала, что подумает.

Я вышла из гостиницы в жаркий сумрак, прошла по центральным улицам и по центральной площади города: там было много красивых старинных домов. По своей архитектуре Икитос походил на небольшой бразильский городок Кашоэйру в штате Баия — я прожила там год, поэтому глаз сразу отметил как их сходство, так и различие. Главное различие заключалось в том, что в свое время из-за большего потока торговли сахаром и каучуком финансовые возможности в Кашоэйре были несравненно большие, чем в Икитосе — так что с осмотром центра Икитоса быстро стало все ясно, даже несмотря на нестандартное двухэтажное здание из железа, спроектированное Эйфелем.

Но все равно осмотр занял часа полтора. Когда я к ночи вернулась с ознакомительной прогулки в гостиницу, в холле на диване уже сидел поджарый молодой американский юноша в больших очках-велосипедах. Увидев меня, он поднялся с дивана, сделал несколько шагов навстречу и решительно протянул руку, совсем как на бизнес встрече с клиентом — и пока мы обменивались крепким рукопожатием, сообщил, что зовут его Карлос. Мы присели на диван, и он деловито приступил к интервью. Первым делом Карлос спросил:

— Можно поинтересоваться, чем вызван Ваш интерес к аяуаске?

Вопрос был правильный, но в самом Карлосе было что-то такое, что сводило всю правильность вопроса на нет, и к беседе с ним никак не располагало. Когда я работала в инвестиционном бизнесе, надо сказать, что правильно нас учили во время тренингов: клиент — не всегда, правда, ясно, по какому алгоритму — но складывает свое впечатление о продавце секунд за тридцать, и продавцу нужно быть предельно внимательным, чтобы своего клиента в эти начальные и критические тридцать секунд не упустить.

Но раз уж он специально пришел, чтобы встретиться со мной, — подумала я с подавленным вздохом, — то нужно собраться и отвечать. Еще раз обреченно вздохнув и не вдаваясь в подробности, я сказала телеграфной строкой:

— Измененное состояние сознания.

Не знаю, насколько его удовлетворил мой ответ, но не успела моя строка отзвучать, как он бодро подхватил эстафету и сказал отработанным американским и компетентным голосом:

— В таком случае рекомендую Вам встретиться с доном Хосуе.

Стоило ему это сказать, как тут же во мне пробудился к жизни североамериканский потребитель самого худшего толка — я даже как следует удивиться не успела, откуда что берется — и он мрачно забубнил про себя:

— Это хорошо, что Вы мне его рекомендуете… но Вас-то мне кто рекомендовал?.. ну ладно… положим, администраторша… а администраторшу кто мне рекомендовал?.. а… вот то-то же! И вообще, на чем весь твой рекомендательный авторитет строится?

Пока я так с собой переговаривалась, он воспользовался моим молчанием и продолжил:

— Дон Хосуе не только шаман, он еще возглавляет NGO, то есть, неправительственную организацию, — пояснил он на всякий случай и так всем известную аббревиатуру.

У меня было такое впечатление, что при этом, на манер протестантского пастора, еще и мысленно воздел палец к небу, чтобы аудитория не упустила значимость сказанного. А потом, развивая свою тему дальше, Карлос назидательно добавил:

— Он хочет передать знания о целебных растениях грядущим поколениям.

Собеседование начало принимать форму спектакля, потому что заявления такого типа слушать обычным образом невозможно: им можно только внимать — и, включившись в сценическое действие, в ответ следовало благоговейно промолвить: аллилуйя!