Александр Рей - Сочинение на свободную тему (сборник) Страница 18

Времени присуще ставить всё на места, расфасовывать по полочкам. Хочешь-не хочешь, а постепенно всё начинает делиться на хорошее и плохое, правильное и неправильное, на правду и ложь… Когда такое разделение завершено – ВСЁ. Можно спокойно утверждать, что человек создал вокруг себя свой собственный привычный мирок, и теперь лишь будет его обживать.

Мир зала игровых автоматов был завершён еще задолго до Сашиного появления в нём. Здесь каждый знал свою роль, от неё не отнекивался и даже ничего не пытался менять – все играли себя и вполне этим были довольны. Саше лишь было достаточно познакомиться с главными действующими лицами, занять своё место, и тогда уже с чистой совестью играть отведенную ему роль по заведенным здесь правилам. Это устраивало бы всех, это устраивало и самого Сашу.

Как он понял, мир игровых автоматов вмещал в себя три основные группы людей – собственно персонал, игроки и так называемые «свои». С первыми двумя Саша определился сразу, как пришёл сюда работать, что и понятно: ведь без этих «официальных» групп существование зала было бы невозможно – нет персонала, некому обслуживать посетителей; нет игроков… Сам смысл зала теряется – ведь некому приносить доход…

Что существуют «свои» Саша, понял чуть позже. Сначала он принимал их просто за чьих-то знакомых или чаще всего вообще не понимал, кто эти люди и что они здесь делают. Ведь девочки всегда с ними были милы и приветливы, постоянно шутили и заигрывали. Иногда «свои», также как и большинство посетителей, могли подолгу просиживать за автоматами, но отношение к ним было совсем другим, нежели к обычным игрокам.

По большей части «своими» становились обычные игроки, только чрезмерно болтливые. Когда сам игрок делал шаг, чтобы перейти из отношений «игрок ↔ персонал», к отношениям «Ну, как настроение? ↔ Хорошо, спасибо!», у него чаще всего появлялось своё имя. Обычно постоянных игроков все знали в лицо и почти всех – по фамилии. Но лишь когда такого игрока начинали называть по имени, ему искренне были рады.

Что же касается собственно игроков, среди своих персонал относился к ним пренебрежительно, хотя и был всегда тактичным: «Нажмите, пожалуйста, вот эту кнопку… Распишитесь здесь…» К кому-то (особенно, кто играл по большим ставкам и оставлял щедрые чаевые) отношение было более терпимым. Но всё же игрок оставался игроком, то есть человеком ненормальным.

Поначалу Саша даже не понимал, почему девчонки чаще всего высказываются об этих людях с такой неприязнью, хотя и выглядят игроки, и одеты, и ведут себя вполне прилично. Лишь со временем всё стало на свои места.

Только-только сюда устроившись, Саша много наблюдал. Ему было интересно открывать, что почти у каждого есть свой стиль игры. Что победы и поражения каждый переживает по-разному. Что существуют целые системы ухищрений и талисманы, с помощь которых они надеются выиграть… Но, в конце концов, постиг, что компьютер обыграть невозможно, и что насколько бы разные люди ни играли – все они в чём-то схожи.

Так Саша начал смотреть на игроков в более широком смысле, в рамках всей жизни – так сказать, перешёл от частного к общему… И однажды вдруг понял, что подавляющее большинство посетителей ему просто противны. Это получилось как-то само собой.

«Как можно уважать людей, – думал он, наблюдая, как очередной игрок «рвёт на себе волосы», проигрывая копейки, – которые не уважают сами себя?».

Нечёсаные, все в тусклых, блёклых одеждах, будто братья– близнецы, полые внутри, сидят, пока в карманах не закончатся деньги… И все, как один с равнодушными взглядами покидают зал… Проигрывают, выигрывают… Затем опять… Беспощадно прожирают время, обращая его в пустоту. Девяносто процентов игроков – это люди, у которых ничего нет, которые ничего не добились и ни к чему не стремятся… Главное из слов здесь – НИЧТО. Это то же самое, почти, что и ноль, ПУ-СТО-ТА…

А ведь обиднее всего, что, наблюдая, как они безжалостно расправляются с собственной жизнью, словно с безвкусным завтраком, Саша чувствовал, будто за собой, в свою пустоту, они увлекают и его… Что он точно так же, тратя время на этих людей, даже не задумываясь, сжигает над урной, будто листки бумаги, собственные возможности…

Пустые, огрубевшие от накликанных на себя несчастий и проблем люди, готовые в любой момент ответить злобой на злобу, каждую смену в избытке окружали его. Саша словно бы физически ощущал, почти видел воочию, как мозг сидящих за автоматами игроков под тонкой защитой черепа медленно, изо дня в день всё больше покрывается плесенью. Сначала в бороздках еле заметно просматривается зелёный, жёлтый или чёрные оттенки. Затем, со временем, почти все нéкогда серые извилины покрывают мохнатые микроскопические грибы. И, в конце концов, почти чистыми остаются лишь те области мозга, что отвечают за кормежку, сон, размножение, выделение и… Вымаливание у ярких автоматов покровительства и удачи…

Когда Саша представлял пожираемые плесенью мозги, его начинало тошнить и отвращение к сидящим за автоматами людям ещё более усиливалось. В дни, когда зал был набит до отказа и сигаретный дым полностью вытеснял воздух, Саше начинало казаться, что весь МИР заполнен такими вот кадаврами с заплесневелыми мозгами, постоянно перебегающими из клуба в клуб, разговаривающих лишь о везении, выигрышах и пустоте кармана. Все эти люди, снующие туда-сюда по залу, выкуривающие сигарету за сигаретой, и свято уверенные, что ЖИВУТ… Хотя, на самом деле, являющие собой лишь жалкую пародию на жизнь.

«Они играют в жизнь… Они играют на жизнь… Каждый раз вместе с деньгами засовывая в автомат частичку себя… Больше всего они похожи на грибы, которые точно также просто потребляют, выделяют и приумножаются, баз цели, без смысла, без созидания…» – размышлял Саша.

Почему-то наблюдая за всем этим, он чувствовал, как накатывала жуткая тоска, а вслед за ней ясно представлялось (точнее, картина сама всплывала в голове), как он подходит сзади к очередному, особо фанатичному игроку, и тяжёлым железным прутом изо всей силы бьёт его по голове… Чтобы все автоматы были забрызганы мешаниной крови и плесневелых мозгов…

Такое, конечно же, было ему чуждо… По природе Саша был очень спокойным и рассудительным человеком. Поэтому каждый раз, когда в голове появлялись такие вот, совсем не характерные для него, жестокие фантазии, он не на шутку пугался, и совершенно не мог понять, откуда внутри него могло зародиться столько злобы. И как-то само собой получалось, что омерзение к этим людям вдруг переносилось на него самого, отчего становилось ещё тоскливей.

В такие дни он больше обычного уставал и буквально еле добирался до дома. Все оставшиеся силы тратились на последние шаги. Наскоро поужинав и приняв душ, Саша заваливался спать, даже не успев, как следует, уделить внимание жене. А она могла лишь поделиться с ним кусочком своей теплоты, присев рядом… Так же устало уткнуться в телевизор и немного погладить по спине пока он засыпает…

Шаг за шагом он приближался к подъезду. Каждый пройденный метр был для него настоящим испытанием: «Дойду или нет?» К тому же, как будто назло, дорога-предательница была сущей каторгой – неверный шаг, и, поскользнувшись, можно с лёгкостью оказаться в одной из тысяч луж, обильно усеявших весь путь. Ещё этот то ли дождь, то ли снег больно царапал лицо, стараясь как можно сильнее его изувечить… И дикая усталость… Казалось, по всему телу вместо крови растекается яд, от которого дервенели мышцы, а тело казалось неподъёмно тяжёлым. И улица словно была покрыта непроницаемой пеленой…

Подойдя к привычной серой пятиэтажке, Саша остановился напротив своих окон и поднял голову вверх так, чтобы получилось увидеть, горит ли на пятом этаже свет? Ни кухня, ни комната сегодня не желали согреть Сашу своим тёплым сиянием. «Значит, уже спит», – с грустью подумал он.

Встав перед подъездом, Саша начал ковыряться в сумке, стараясь найти чип от тяжёлой железной двери, охранявшей вход от «чужих». Ключ всё никак не хотел находиться. Звонить в домофон Саша даже и не думал – всё равно нет никакого смысла, ведь Настя обычно так крепко спит, что её и целая артиллерия не сможет разбудить.

Отковыряв-таки ключ в одном из карманов сумки, он с лёгкостью открыл дверь и стал медленно подниматься, опираясь на перила. Предстояло преодолеть ровно пять этажей, или, по-другому, семьдесят семь ступеней. Сейчас эта цифра казалась просто невозможно, невообразимо огромной – 77. Чтобы легче было подниматься, он считал в процентах – пролет равен десяти процентам. Получалось, что поднявшись на свой этаж, он проходил 100 % пути. Когда знаешь, где ты сейчас находишься, и сколько ещё осталось до конца, проще идти вперед.

«Это ничего, что Настя уже спит… – думал он, борясь с усталостью и желанием здесь же свалиться и уснуть. – Сейчас, как и всегда, только лишь поднявшись на свой этаж, я почувствую запах еды, что она приготовила для меня. А когда хотя бы чуть-чуть приоткрою дверь, лакомые запахи накинутся на меня со всех сторон… Да так, что я и вовсе забуду о злобной усталости. Тихонько, чтобы не разбудить мирно сопящую супругу, переоденусь, приму душ, а затем спокойно, не спеша начну наслаждаться едой. Закончив, сполосну посуду и отправлюсь смотреть телевизор. Когда надоест и глаза сами начнут закрываться, выключу ящик и поставлю на центре музыку – пускай “Life time” Ypey будет фоном снов. Забравшись в кровать, поглажу её и поцелую, прошептав на ушко: «Спокойной ночи…». Настя сквозь сон пробубнит что-то невразумительное и перевернётся на другой бок, разрешая себя обнять. Слившихся, единых в теплоте, нас накроет сон…»