Чарльз Форт - Магия повседневности. Дикие таланты Страница 19

В основе этого умозаключения лежит ложное представление ученых о том, что существуют конечные тела или системы.

Артур Б. Митчелл, проживающий по адресу Макалистер авеню, 472, Ютика, штат Нью-Йорк, выходит на вечернюю прогулку. Нельзя сказать с абсолютной точностью, что случится с какой-либо отдельной клеткой, входящей в состав тела мистера Митчелла, но каждое мигание глаза или почесывание уха, как часть поведения всего организма, можно спрогнозировать.

А теперь изменим наш взгляд на организм, который рассматривался как единое целое. Теперь мистер Митчелл рассматривается как одна из множества единиц, входящих в состав сообщества, известного как Ютика. Теперь допущение состоит в том, что поведение мистера Митчелла может быть слегка нестандартным, по отношению к нормам поведения Ютики в целом, и в этом нет ничего удивительного.

Но сообщается о том, что в Ютике происходят удивительные вещи. Что ж, Ютика — лишь один из многих населенных пунктов, входящих в состав штата Нью-Йорк. Но штат Нью-Йорк…

Мое собственное представление состоит в том, что наше существование является переходным, уравновешенным или колеблющимся между двумя нереализуемыми крайностями, которые можно назвать позитивностью и негативностью; состояние сочетаемости нравственности и безнравственности, холодности и горячности, уравновешенности и неуравновешенности, определенности и неопределенности. Я представляю себе наш мир как организм, в котором столкновения позитивного и негативного, их конфликты, носят метаболический характер. Определенность, или упорядоченность, достигает высокой степени присутствия в движении планет, но не является абсолютной по причине малых, неучтенных отклонений. А негативность достигает высокой степени присутствия в капризном поведении циклона, хотя и не является абсолютной, поскольку неистовое состояние его центра всегда можно представить.

Я думаю, что есть вещи, существа и события, которые поразительно соответствуют упорядоченным обобщениям, но также есть и возмутительные, глупые, жестокие, странные, идиотские, чудовищные вещи, существа и события, которые демонстрируют, насколько многосторонними могут быть слабоумие, преступность, неупорядоченность или воображение.

В конце марта 1908 года в лондонских газетах сообщалось о происшествии, которое с самого начала нарекли историей «о том, что коронер Южного Нортумберленда назвал самым необычным делом, которое ему приходилось расследовать». Это история о женщине из Уитли-Бей, что неподалеку от города Блит, Англия, которая, согласно ее утверждениям, обнаружила, что ее сестра сгорела заживо, а кровать, на которой та лежала, нисколько не обгорела. Этот случай точно соответствует старинным историям о «самопроизвольных возгораниях человеческих тел». Сообщалось, что поначалу коронера эта история озадачила, но потом он выяснил, что рассказавшая ее женщина находилась в состоянии опьянения, и вскоре вынудил ее признать, что, увидев, как сестра, находившаяся в другой части дома, страдает от ожогов, она перенесла ту в спальню.

Исходя из собственного опыта исследований табуированных тем (а у меня так много заметок о коронерах, которые следили за тем, чтобы показания были именно такими, какими им следует быть, и так много сообщений о пожарах, которые по всем признакам соответствовали тому, что известно как «химическое сродство») и поскольку я так путаюсь между тем, чему следует быть, а чему не следует, — все, что я могу сказать об истории женщины, сгоревшей заживо на кровати, которая не загорелась, так это то, что такое возможно и невозможно.

Просматривая данные, я отмечаю случай, не имеющий никакого отношения к истории о женщине, сгоревшей на кровати, которая не загорелась, но это история о странных пожарах, или о пожарах, которые были бы странными, если бы истории о похожих пожарах не были бы столь распространенными. Это случай, который меня заинтересовал, потому что он встает в один ряд с историями Эммы Пижо и Джона Даути. Было одно происшествие, за которым последовало другое, и кажется, что между ними есть какая-то связь. Однако с точки зрения привычных знаний нельзя утверждать, что между первым случаем и последующими есть взаимосвязь. Большая часть этой истории изложена в лондонской «таймс» за 21 августа 1856 года, но всякий раз, когда имеется такая возможность, я обращаюсь к местным газетам с целью извлечь из них то, что я называю данными. Я получил сведения из различных номеров «Бедфорд таймс» и «Бедфорд меркьюри».

Двенадцатого августа 1856 года жителя Бедфорда по фамилии Моултон дома не было. Он уехал по делам в Ирландию. Дома были миссис Моултон и горничная Энн Феннимор. Чтобы продезинфицировать дом, девушка зажгла серу, находившуюся в керамической баночке, и поставила ее на пол. Горящая сера высыпалась, и дом загорелся. Этот пожар потушили.

Приблизительно через час обнаружили, что в другой комнате загорелся матрац. Но пожар, вызванный горящей серой, не выходил за пределы одной комнаты, а этот матрац находился в другой части дома. Видели, как дым шел из какого-то сундука. Потом видели, что дым идет из чулана, и там обнаружили горевшее белье. В разных местах дома вспыхивали изолированные друг от друга пожары. Послали за Моултоном, и он вернулся вечером 16 августа, снял с себя промокшую одежду и швырнул ее на пол. На следующее утро обнаружили, что эта одежда объята огнем. Затем, один за другим, последовали приблизительно сорок пожаров — горели шторы, чуланы и ящики комода. Приходили соседи и полицейские, которые начинали опасаться за свое имущество, тем более что полыхали не только предметы вокруг, вспыхивали пламенем их собственные носовые платки.

В городе было так много свидетелей и так много разговоров, что началось расследование. Учитывая, что никто не пострадал, кажется странным, когда читаешь о том, что расследование представляло собой дознание коронера. Но именно коронер был тем официальным лицом, которое вело следствие. Была попытка объяснить возгорания привычными терминами: но не нашли ничего, что могло бы свидетельствовать о поджоге, а Моултон не застраховал ни дом, ни мебель. Настоящей загадкой явилось то, что первый пожар, похоже, был как-то связан с последующими, но как именно, никто не мог определить. Согласно вердикту присяжных, пожар, вызванный горящей серой, был случайным, и нет свидетельств того, что он стал причиной последующих.

Эта история привлекла внимание в Лондоне. После первого сообщения в «таймс» в газету пришло значительное количество писем. Во время дознания два врача высказали мнение, согласно которому горящая сера, должно быть, стала причиной других пожаров: легко воспламеняющиеся пары серы, по всей вероятности, распространились по всему дому Моултона. Но присяжные отказались принять такое объяснение, поскольку были показания, согласно которым вынесенные во двор стулья и диваны тоже загорелись. Пожары вспыхнули через пять дней, а за это время распространившиеся по дому пары были бы обнаружены. В дискуссии, развернувшейся в «таймс», подчеркивалось, что пары серы являются оксидными и не могут быть огнеопасными.

Но я перехожу к другому пожару и, может быть, сумею объяснить его причину.

Это случилось в ночь на 21 января 1909 года. В ту ночь женщина, приехавшая из маленького городка, привела в ярость служащего одного нью-йоркского отеля. Наверное, я объяснил бы ее необычное поведение тем, что, приехав из маленького городка, она стала воображать, какие опасности подстерегают ее в большом городе, и позволила своим фантазиям сделаться навязчивой идеей. Этой женщиной была миссис Мэри Уэллс Дженнингс из Брюстера, штат Нью-Йорк. Отелем был «Грикхоутел», расположенный по адресу Восточная 42-я улица, дом 30. Миссис Дженнингс попросила ночного портье предоставить ей другой номер, объяснив, что боится пожара. Портье переселил ее, прошло немного времени, и снова она обратилась с той же просьбой. Он вновь согласился, а потом все повторилось в третий раз, и снова миссис Дженнингс добилась своего. Через несколько часов в незанятом постояльцами номере, где во время ремонта хранились краски, вспыхнул пожар.

«Сент-Луис глоуб демократ», 16 декабря 1889 года: «Каким-то таинственным образом пожар начался с письменного стола из красного дерева, стоявшего в центре кабинета военного министра, в Вашингтоне, округ Колумбия. Сгорело несколько официальных документов, но сообщалось о том, что они не представляли особой ценности и их можно заменить. Министр Проктор не может понять, что стало причиной пожара, поскольку сам он не курит и не держит спичек возле стола».

Возможно, были и другие случаи, когда «таинственным образом» сгорали документы, которые не представляли особой ценности и которые можно было заменить. Шестнадцатого сентября 1920 года лондонские газеты сообщили о трех пожарах, вспыхнувших одновременно в различных отделах правительственного учреждения, расположенного на Тотхил-стрит, Вестминстер, Лондон. Не сообщалось о сгоревших документах, которые не представляли особой ценности, но было сказано, что причина этих одновременных пожаров не установлена. Лондонская «Сандей экспресс», 2 мая 1920 года: «В ночь на 28 апреля пожар загадочного происхождения вспыхнул в здании военного министерства в Константинополе, где хранились архивы. Железные двери были закрыты на замки, и в здание можно было войти только днем. Многие важные документы уничтожены».