Валентин Томберг - Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма Страница 22

Поэтому ноги Императора — так, как они изображены, — естественно символизируют нечто противоположное движению, а руки — нечто противоположное действию. Кроме того, его голова увенчана массивной короной, двойственное значение которой уже было нами раскрыто в медитации над Третьим Арканом — Императрицей: корона — знак не только законности власти, но и связанного с нею долга, т. е. миссии свыше, возлагаемой на того, кто ею увенчан. Поэтому, собственно говоря, любой венец — терновый: корона не только тяжела, но и понуждает к строжайшему, порой мучительному обузданию каких-либо личных помыслов, фантазий, страстей. Исходящие от нее лучи — зубцы короны — оборачиваются во внутреннем мире ее носителя острыми шипами. Они словно гвозди, пронзающие и распинающие любой помысел или образ, возникший в его воображении. Здесь всякая мысль, если она верна, всякий благочестивый помысел получает подтверждение в ответном озарении, а мысль случайная и ложная отвергается и возвращается в ничто. Как положение рук и ног Императора символизирует отречение от свободы движения и действий по собственной прихоти, так его корона есть символ отречения от свободы движения интеллекта. В итоге получается, что Император лишен всех трех так называемых «естественных» человеческих свобод — убеждений, или мнения ( в учении Платона), слова и движения. — Этого с неизбежностью требует власть.

Кроме того, в отличие от предыдущей карты Таро, где щит с изображением орла мы видим в руках Императрицы, на карте «Император» этот же щит — у его ног. Щит необходимо присутствует, но здесь он атрибут скорее самого престола, нежели властителя. Это значит, что собственно цель всякой власти, олицетворяемой Императором, определяется не какими-либо личными мотивами, а самим престолом, символизирующим эту цель. У Императора нет какой-либо личной миссии, личной цели; он отрекся от нее в пользу престола. Или, пользуясь эзотерической терминологией, у него нет имени, он анонимен, поскольку имя — а оно и есть миссия или цель — является прямой прерогативой престола, во имя и ради которого, а отнюдь не ради себя и во имя себя, присутствует здесь Император. Таково его четвертое отречение — отречение от личной цели, или имени в эзотерическом смысле слова.

Существует известный афоризм: «Природа не терпит пустоты» (horror vacui). Его переосмысление в духовном плане дает обратную картину: «Дух не терпит полноты». Чтобы дать духовному возможность проявить себя, необходимо вначале подготовить для него естественную пустоту — а это и есть то, что достигается посредством самоотречения. Именно эта основополагающая истина указана в Нагорной Проповеди (Мф. 5:3—12) — в перечне так называемых «заповедей блаженства» . Первую заповедь — «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» — следует понимать в том смысле, что Царство Небесное недоступно тем, кто «богат» духовно — т. е. душа которых уже заполнена «духовным царством человека». Откровение невозможно без предварительной пустоты — без предоставленного в его распоряжение пространства. Вот почему необходимо отрешиться от собственного мнения, чтобы получить откровение истины; от собственного действия — чтобы стать причастным священной магии; от собственного пути (или метода) развития — чтобы вернуться под руководство Того, Кто есть Господин всех путей; и, наконец, от собственной цели» диктуемой личным выбором, — чтобы удостоиться миссии свыше.

Именно такую пустоту о четырех гранях создал в своем внутреннем мире Император. Потому он само олицетворение власти, а именно авторитета. Он освободил в своем внутреннем мире место для ее единственного подлинного, изначального источника и символа — священного Имени , — ЙОД-ХЕ-ВАУ-ХЕ, — отрекшись, во-первых, от личной инициативы в интеллектуальном плане, так что образовавшаяся пустота заполнилась инициативой высшей, священной, — первой буквой Тетраграмматона (ЙОД); во-вторых, от какого-либо личного действия или движения, так что образовавшаяся пустота заполнилась действием Откровения и магическим движением свыше — второй и третьей буквами Тетраграмматона (ХЕ и ВАУ); и наконец, от личной цели, став анонимным, — и образовавшаяся пустота заполнилась в итоге властью как безусловным авторитетом (четвертая буква Тетраграмматона, второе ХЕ), т. е. обладающий ею устанавливает закон и порядок, ибо получил доступ к их непосредственному источнику.

Об аркане власти говорится в трактате Лао-Цзы «Дао-дэ Цзин»:

«Тридцать спиц соединяются в одной ступице, [образуя колесо], но употребление колеса зависит от пустоты между [спицами]. Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность [чего-либо] зависит от пустоты. (...) "Ущербное становится совершенным, кривое — прямым, пустое — наполненным, ветхое сменяется новым; стремясь к малому, достигаешь многого; стремление получить многое ведет к заблуждениям". Поэтому совершенномудрый внемлет этому поучению, коему необходимо следовать в Поднебесной. Совершенномудрый исходит не только из того, что сам видит, поэтому может видеть ясно; он не считает правым только себя, поэтому может обладать истиной; он не прославляет себя, поэтому имеет заслуженную славу; он не возвышает себя, поэтому он старший среди других. Он ничему не противоборствует, поэтому он непобедим в Поднебесной» (8: XI, XXII; с. 114—138) — ибо, добавим мы, он обладает подлинной властью — подлинным авторитетом.

Не силой власти, но властью авторитета Бог правит миром, — иначе в мире не было бы ни свободы, ни закона, и потеряли бы всякий смысл первые три обращения (или прошения) в Молитве Господней («Отче наш»): «Да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое; да будет Воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф. 6: 10). Ведь тот, кто возносит эту молитву, тем самым прибегает к священной власти как авторитету, но не как силе. Господь, Который всемогущ — не образно, но актуально, — нимало не нуждается в чьих-либо прошениях о том, чтобы Царствие Его пришло и исполнилась Воля Его. Значение и смысл этой молитвы в том, что Бог всемогущ именно постольку, поскольку свободно признается и принимается Его власть. Таким актом ее признания, ее приятия и является молитва. Каждый волен верить либо не верить. Ничто и никто не может принудить к вере, — ни научные открытия, ни логические доводы, ни даже физические пытки не могут заставить нас уверовать, т. е. свободно признать и принять власть Бога. Но с другой стороны, как только эта власть признана и принята, немощное становится всемогущим, — и тогда именно как могущество может проявить себя божественная власть; вот почему сказано, что горчичного зерна веры довольно, чтобы двигать горы.

Итак, в проблеме власти (authority) нераздельно слиты все четыре ее значения: мистическое, гностическое, магическое и герметическое. С нею теснейшим образом связано таинство Распятия — или, в толковании знаменитого каббалиста Лурии, «таинство ухода» (sod ha'tsimtsum). В попытке помочь уяснению этой проблемы приведем несколько соображений.

В центре христианского мира — поклонение Распятию, т. е. образу, который есть воплощение непостижимого парадокса: всемогущий Бог нисходит до крайней немощи. Но именно в этом парадоксе мы видим высочайшее во всей истории человечества откровение Божества — совершеннейшее откровение Бога любви. В «Символе веры» говорится:

«... распятого за нас при Понтии Пилате, и страдавшего, и погребенного...».

Единородный Сын предвечного Отца был пригвожден к позорному кресту «за нас», ради нас, — вот что повергает в благоговейный трепет все открытые души, вот чем был обращен даже разбойник, распятый одесную Христа. Такой отпечаток в душе неизгладим и невыразим словами. Это само дыхание Господа, вдохновлявшее и до сих пор вдохновляющее тысячи мучеников, исповедников, пустынников и дев.

Впрочем, как во времена Голгофы, так и по сей день далеко не каждый, кто обращает взор к Распятию, испытывает священный трепет; есть и такие, реакция которых противоположна.

«Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: ...Если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф. 27: 39—40).

Первосвященники, книжники и старейшины также издевались над Ним, говоря:

«Других спасал, а Себя Самого не может спасти! Если он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в него. Уповал на Бога: пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему!» (Мф. 27:42—43).

В этом — сама суть противоположной реакции. В наше время мы сталкиваемся с совершенно сходным — например, в радиотрансляциях на Запад из Москвы. Доводы в этих передачах всегда одни и те же: если Бог существует, то должен знать, что нами, коммунистами, Он окончательно свергнут и, стало быть, в самом деле не существует, — иначе почему не даст никакого знамения, никакого доказательства Своего если уж не могущества, то хотя бы существования? Почему не защищает Свои интересы? — Иными словами, все та же песня: «Сойди с креста — и мы уверуем в Тебя».