Елена Блаватская - Кармические видения (сборник) Страница 23

Теперь мы возвращаемся в Константинополь, и из кристально чистых глубин поля показываются наши апартаменты в гостинице. Мы видим наши бумаги и книги на бюро, в углу висит шляпа для путешествий моей подруги, ее ленты свисают на стекло, а на постели лежит платье, которое она сменила перед началом нашей экспедиции. Ни одной подробности не упущено, поэтому сходство полнейшее; и, словно в доказательство этому мы не видим в своем воображении ничего необычайного. На туалетном столике лежат два нераспечатанных письма, подпись на которых моя подруга отчетливо узнала. Эти письма от ее дорогих родственников, о которых она ожидала услышать еще по приезду в Афины, но там ее постигло разочарование. Сцена постепенно стала блекнуть, и вот мы увидели комнату ее брата, и его самого, лежащего в ленивой позе; затем увидели слугу, моющему ему голову, и к нашему ужасу заметили капающую кровь. Когда мы уезжали, то оставили мальчика совершенно здоровым, но это было за час до нашего ухода. При виде этого зрелища моя спутница издала тревожный крик и, схватив меня за руку, потащила к двери. Мы присоединились к нашему проводнику и друзьям, оставшимся в том длинном помещении и поспешили в гостиницу.

Юный Х*** упал с лестнице и довольно сильно порезал себе лоб; в нашей комнате на туалетном столике оказались два письма, доставленные в наше отсутствие. Наняв экипаж, я немедленно отправилась к дворцу министру финансов, и отпустив проводника, поспешно добралась до канавы, которую впервые увидела на светящемся диске! Прямо посреди лужи, всклокоченный, полуголодный, но все-таки живой, лежал мой красавец спаниель Ральф, а рядом с ним шелудивые дворняги, равнодушно порыкивая на мух.

Пещера, где живет эхо

(Необычная, но правдивая история)

Эту историю мне поведал ее очевидец, некий русский джентльмен, очень набожный и полностью заслуживающий доверия. Кроме того, эти факты запечатлены в полицейских рапортах П. Очевидец, о котором идет речь, разумеется, объясняет происшедшее отчасти божественным вмешательством, а отчасти – вмешательством со стороны Дьявола.

В одной из отдаленных провинций Российской империи, в небольшом сибирском городке примерно тридцать лет тому назад произошла весьма загадочная трагедия. Приблизительно в шести верстах от городка П., прославившегося красотою своей местности и богатством его жителей – главным образом, владельцев рудников и сталелитейных предприятий – располагалось аристократическое поместье. В нем проживали его хозяин, старый богатый холостяк, и его брат, вдовец и отец двух сыновей и трех дочерей.

Известно, что владелец поместья, господин Изверцов, усыновил детей своего брата, и, испытывая особую привязанность к старшему из племянников, Николаю, сделал его единственным наследником своего баснословного состояния.

Шло время. Дядя старел, племянник становился старше. Так, в скучной безмятежности, проходили дни и годы, когда, на пока еще ясном горизонте этой благословенной семьи, внезапно появилось облако. Воистину несчастливым стал тот день, когда одной из племянниц взбрело в голову учиться играть на цитре. Однако нигде поблизости не было ни инструмента, изготавливаемого только в Германии, ни преподавателя игры на нем, поэтому снисходительный и потакающий во всем детям брата дядюшка послал за ними Санкт-Петербург. После неустанных и кропотливых поисков нашелся один-единственный профессор, выразивший желание отправиться в городок, находящейся в такой близости от Сибири. Это был старый немецкий музыкант, разделяющий свою любовь поровну между цитрою и дочерью, очаровательною блондинкой, с которыми не расстался бы никогда. И вот, в один прекрасный день, старый профессор появился в поместье, с цитрою в одной руке, а другой рукою опираясь на ручку своей очаровательной Мюнхен.

С этого дня еле заметное облачко быстро стало превращаться в тучу; ибо каждый мелодичный отзвук цитры отдавался эхом в сердце старого холостяка. Говорят, что музыка пробуждает любовь, и это пробуждение, начавшееся с первым звуком цитры, завершилось благодаря небесно-голубым глазам Мюнхен. По истечении полугода племянница прекрасно выучилась играть на цитре, а дядя безумно влюбился.

Как-то утром, собрав возле себя пятерых детей брата, он по очереди стал нежно обнимать их, при этом обещая, что не забудет их в своем завещании, а потом неожиданно ранил их в самое сердце, объявив о своем твердом намерении жениться на голубоглазой Мюнхен. Произнеся это, он по очереди бросался к ним на шею, рыдая от молчаливого восторга. Его домочадцы, осознав, что их обманули с наследством, тоже рыдали; но отнюдь не от восторга, а совершенно по иной причине. Проплакавшись, они утешали себя и пытались порадоваться вместе с пожилым джентльменом, которого искренне любили. Впрочем, радовались не все. Николай, пораженный в самое сердце прекрасной немкой, чувствовал, что его обманули как с красавицей, так и с деньгами дядюшки, не радовался и не утешал себя, а на целый день куда-то исчез.

Тем временем, господин Изверцов приказал приготовить ему на следующий день карету. Вокруг шептались, что он собирался отправиться к губернатору, живущему на некотором расстоянии от его поместья, намереваясь внести изменения в завещание. Несмотря на баснословное богатство, у господина Изверцова не было поверенного, управляющего его состоянием, ибо он вел свои денежные дела собственноручно. Тем же вечером после ужина все услышали, как из его покоев доносились крики. Господин Изверцов яростно бранил своего слугу, проработавшего у него больше тридцати лет. Этот человек, по имени Иван, был уроженцем северной Азии, Камчатки, он воспитывался семьей в христианской религии и, как считалось, был очень привязан к своему хозяину. Несколько дней спустя, когда первое трагическое событие, о котором я рассказываю, привело в поместье всю полицию городка, кто-то вспомнил, что Иван напился пьяным и что его хозяин, ненавидевший этот порок до глубины души, по-отечески поколотил его и выгнал прочь из своей комнаты. Кто-то видел, как Иван вылетел за дверь, бормоча угрозы.

В обширных владениях господина Изверцова находилась прелюбопытная пещера, вызывающая огромный интерес всех, кто приезжал в поместье в гости. Эта пещера существует и по сей день, и хорошо известна каждому жителю П. Сосновый бор, начинающийся сразу в нескольких футах от ворот усадьбы, взбирается на крутые уступы длинного ряда каменистых холмов, которые он покрывает широкой лентой непроходимой зеленой чащобы. Грот, ведущий в пещеру, известную под названием «Пещера, где живет эхо», расположен примерно в полумиле от усадьбы, откуда она кажется маленькой выбоиной на склоне холма, почти скрытая от посторонних глаз пышно разросшейся растительностью. Однако пещера скрыта не совсем, поэтому с уступа, находящего напротив дома, легко можно разглядеть человека, входящего в пещеру. Очутившись внутри грота, вошедший обнаруживает в его противоположной стене узкую расщелину; а пройдя через нее, попадает в величественную пещеру, едва освещаемую светом, проникающим через трещины в сводчатом потолке, находящемся в пятидесяти футах от земли. Сама пещера огромна, и в ней без труда поместилось бы три тысячи человек. В те дни, когда жил господин Изверцов, часть пещеры выстлали камнем-плитняком, а летом любители пикников часто использовали пещеру, как танцевальную залу. Она имела форму неправильного овала, постепенно сужающегося в довольно тесный коридор, простирающийся на несколько миль под землей, время от времени образуя другие залы, такие же просторные, как «танцевальная зала», но совершенно на нее не похожие, ибо их невозможно было преодолеть, не имея лодки, поскольку они всегда заполнены водою. В народе поговаривали, что эти природные бассейны бездонны.

На краю одного из этих бассейнов располагалась маленькая платформа, с несколькими грубо отесанными и покрытыми мхом камнями, приспособленными как сиденья, откуда можно было услышать необыкновенное и почти сверхъестественное эхо, отчего пещера и получила свое название. Слово, произнесенное шепотом, или даже вздох подхватывались бесконечными игривыми голосами, и вместо того, чтобы постепенно затихнуть, как случается с обычным эхо, звук становился все громче и громче с каждым его повторением, и так продолжалось до тех пор, пока он не взрывался грохотом, наподобие пистолетного выстрела, и затем с жалобным воем исчезал где-то в бесконечности коридора.

В тот день, о котором идет речь, господин Изверцов выразил намерение устроить танцевальный вечер в пещере в день его свадьбы, который он назначил заблаговременно. На следующее утро, когда он готовился к поездке, домочадцы заметили его входящим в грот в сопровождении лишь одного сибирского слуги. Спустя полчаса Иван возвратился в дом за табакеркой, забытой хозяином в его комнате, а потом снова отправился в пещеру. Еще через час весь дом содрогнулся от его пронзительного крика. Совершенно бледный и насквозь промокший Иван, словно безумный, стремительно ворвался в дом и заявил, что он не нашел господина Изверцова в пещере. И, решив, что хозяин упал в озеро, он нырнул в первый бассейн, чтобы найти господина Изверцова, но сам едва не утонул.