Прем Шуньо - Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра Страница 25

В нижней части сада, прямо перед прудом Басе, где черные лебеди жили с одной стороны моста, а белые – с другой, располагался гараж, в котором стояли девяносто шесть «роллс-ройсов». В Индии всего один «мерседес» Ошо вызвал бурю негодования, а в Америке, чтобы получить тот же эффект, потребовалось обзавестись сотней «роллс-ройсов».

Для многих людей машины стали непреодолимым препятствием на пути к Ошо. За машинами они не увидели самого Мастера.

Говорят, что иногда суфии специально переодеваются и незаметно ходят по свету, не желая растрачивать время на людей, которые лишь притворяются искателями.

«Нет необходимости иметь девяносто шесть „роллс-ройсов“. Я же не могу ездить одновременно на всех. Но я хотел, чтобы вам стало ясно, что ради „роллс-ройса“ вы готовы отказаться от поисков истины, любви и духовного роста. Я специально устроил все так, чтобы вам стало завидно.

Эти машины сделали свое дело. Теперь почти вся Америка мне завидует, даже самые богатые люди. Если бы они были достаточно разумными, то вместо того, чтобы быть моими врагами, они могли бы найти способ избавиться от своей зависти. Зависть сжигает вас изнутри, она разъедает вас так, что не остается ничего человеческого» («За пределами психологии»).

«Все, что я делаю в жизни, я делаю специально. Я помогаю вам обнаружить в себе то, что вы пока не осознаете», – говорил Ошо.

Начался четвертый ежегодный фестиваль. Ошо пришел к нам в Ошо Мандир и присоединился к медитации. Деварадж читал отрывки из книг Ошо, в промежутках звучала музыка. Наступило шестое июля – День Мастера. Я пришла на праздник, но чувствовала себя отвратительно. «Я сижу напротив Ошо, сегодня праздник, но почему же мне так плохо?» – недоумевала я. Когда утренняя церемония закончилась, я пошла в машину, и вместе Манишей мы решили дождаться Девараджа. Меня тошнило. Я расстегнула верхние пуговицы и наклонила голову к коленям. Уже все ушли из Мандира, а Деварадж так и не появился. Только лишь машина скорой помощи промчалась мимо нас. Мы с Манишей поехали в сторону дома. Когда мы подъехали, кто-то подбежал к нам и сообщил, что сегодня утром во время церемонии Деварадж был отравлен. Ему сделали укол с ядом, и теперь он умирает. Я стала лихорадочно соображать, кому понадобилось убивать Девараджа и каким образом этот маньяк проник в Мандир? Я представляла себе группу бандитов вроде Чарли Мэнсона, одетых в черные кожаные костюмы и увешанных цепями.

Мир перевернулся с ног на голову.

Девараджа отвезли в медицинский центр, построенный для Ошо. Там у него взяли анализ крови, и я своими ушами слышала, как врач сказал: «По всей видимости, он уже не жилец».

Потом Девараджа перевезли в ближайшую больницу и поместили в палату интенсивной терапии. Он кашлял кровью. У него начался отек легких, и сердце едва билось.

Лишь через сутки стало ясно, что кризис миновал и Деварадж будет жить.

В тот день мы с Манишей стояли у пруда и приветствовали Ошо во время его ежедневной прогулки на машине. Перед машиной Ошо ехали Шила, Шанти Бхадра, Видья и Савита. Они высунулись из машины и вызывающе уставились на нас с Манишей. Этот жутко неприятный момент навсегда остался в моей памяти.

Не сводя с нас глаз, они остановились и подозвали индианку по имени Тару (большую толстую Тару – в течение многих лет она пела во время чтения сутр на хинди) и что-то у нее спросили. Потом я узнала, что они спросили ее, не заметила ли она чего подозрительного утром во время празднования.

Позже она рассказала, что действительно заметила след от укола на спине Девараджа, а перед тем, как Девараджа увезли, он сообщил ей, что его уколола Шанти Бхадра.

Конечно, тогда Тару ничего не сказала этим, как она думала, «убийцам», потому что опасалась за свою собственную жизнь.

Ходили слухи, что именно Шанти Бхадра, ближайшая помощница Шилы, пыталась убить Девараджа. В то же время подобные догадки отвергались. Говорили, что Деварадж был не в себе, когда сказал это Тару. Поговаривали даже, что у него в мозгу нашли опухоль.

Жители общины просто отказывались верить в то, что Девараджа мог отравить кто-то из своих же саньясинов. Это было для них слишком дико. Да и сам Деварадж не стал раздувать из этого скандал. Он понимал, что это грозит официальным расследованием. Все и так знали, что местные войска готовы по первому же приказу атаковать наш город – эта информация подтвердилась и в официальных источниках. Чего только ни придумывали про нас местные жители: и что у нас полно оружия, и что у нас есть своя собственная армия. Никому даже в голову не приходило, что это были всего лишь официально обученные люди, охранявшие нашу собственность, – обычные американские охранники.

Деварадж боялся, что его могут вновь попытаться убить, пока он в больнице. К тому же он понимал, что если выживет, то ему придется вернуться в Раджнишпурам. Так что он рассказал все лишь Манише, Вивек и Гит, а те решили держать язык за зубами до тех пор, пока не найдут доказательств. Некоторым из нас казалось, что Радж сошел с ума. Он был абсолютно беззащитен, но продолжал жить как ни в чем не бывало. Представляете, каким огромным доверием к жизни и к людям нужно обладать, чтобы сохранять спокойствие, когда с одной стороны твои друзья думают, что у тебя поехала крыша, а с другой – вокруг тебя люди, которые пытались тебя убить и которые вполне могут сделать это снова.

В тот день, когда Деварадж вернулся из больницы, Ошо начал давать пресс-конференции в Джизес Гроув, в длинном бунгало, в котором жила Шила со своей бандой. В большой комнате поддерживалась очень низкая температура, чтобы Ошо мог говорить вечерами. В Раджнишпурам стали приезжать журналисты со всего мира. Когда Ошо входил в Джизес Гроув и выходил, играла музыка, и он танцевал с людьми, толпящимися в коридорах и на улице перед домом. Люди Шилы, которых одолевали сомнения относительно того, кто же на самом деле их Мастер, теперь получили возможность его увидеть. Он танцевал с нами в Мандире, он приглашал людей на подиум и танцевал вместе с ними. Он приходил к нам на дискотеки, навещал нас на рабочих местах, заходил в медицинский центр. Он осенял каждого в Раджнишпураме своим присутствием. Всем своим видом он показывал: «Смотрите, я – не бог, я обычный человек, такой же, как и вы».

Мне было трудно воспринимать его как обычного человека. Только когда он покинул тело, на меня нахлынули воспоминания о том, каким на самом деле он был простым и человечным. Я увидела всю его скромность и уязвимость уже после того, как перестала зависеть от него физически. Но тогда я смотрела на него снизу вверх, как на равного богу, и не могла взять на себя ответственность за свое просветление. Моя собственная реализация была настолько же от меня далека, насколько я возвышала Ошо. Поэтому я могла лишь мечтать и продолжать спать.

Деварадж потихоньку восстанавливал силы. В это время Шилы почти не было в коммуне. Несколько раз она уезжала то в Европу, то в Австралию, то в другие места, желая посетить там медитационные центры, те, где она все еще была звездой. Она написала Ошо письмо, что больше не испытывает воодушевления, когда возвращается в Раджнишпурам. В пятницу, 13 сентября 1985 года Ошо публично ответил ей на ее письмо во время дискурса. Вот что он сказал: «Возможно, она не понимает, точно так же как и многие другие, почему жизнь здесь, в Раджнишпураме, больше не вдохновляет ее так, как раньше. Все дело в том, что я начал говорить, и теперь она уже больше не фигура номер один. Она перестала быть звездой. Когда я говорю с вами, нам не нужен посредник, который передавал бы вам мои мысли и мои послания. Теперь я сам говорю с журналистами, с представителями радио и телевидения, а она оказалась в тени. Целых три с половиной года она была в центре внимания, потому что я молчал.

Скорее всего, она сама не понимает, почему так счастлива в Европе и почему ей не хочется возвращаться. Там она все еще звезда. Она дает интервью, участвует в различных ток-шоу, выступает в теле– и радиопередачах. Здесь же все это исчезло из ее жизни. Если вы можете поступать так глупо и неосознанно, пока я здесь, то, когда я уйду, вы тут же начнете вести политические игры и бороться за власть. Тогда вы ничем не будете отличаться от остального мира, и все мои усилия пойдут прахом. Я очень хочу, чтобы вы вели себя иначе, как люди нового мира, нового человечества.

Я послал Шиле сообщение, в котором указал причину ее чувств. Я написал: „Подумай над этим и скажи мне свое мнение. Если хочешь, чтобы я перестал говорить, чтобы ты вновь ощутила воодушевление, я могу это сделать“.

Мне не трудно. Все дело в ее беспокойстве. В течение пяти часов в день я говорю с вами, и это делает ее несчастной. Позвольте ей вести свой шоу-бизнес. Я могу вновь погрузиться в молчание. Но тогда это будет означать, что в глубине души те, у кого в руках власть, не хотят, чтобы я был жив, потому что, пока я здесь, ни у кого нет возможности вести силовые игры. Эти люди могут и не осознавать своих тайных желаний. Но жизнь рано или поздно все равно покажет их подноготную».