Лада Лузина - Заговоры, обереги, ритуалы Страница 27

Стану, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из ворот воротами, на широкий двор, в чисто поле. В чистом поле помолюся, поклонюся. Есть двенадцать ветров, двенадцать вихорев, сильных, буйных. Как сушите, крушите весной поле, середи лета теплого - ниву сжату, траву скошену, так же высушите, выкрушите моего суженого-ряженого - черные брови, черные очи, кровь его горяча и сердце ретиво. Так бы не мог быть раб Божий без (имя) ни дня дневать, ни ночи спать, ни часа скоротать. Так бы была я, раба Божья, ему днем - на уме, ночью - во сне и на разуме. Аминь.

Стану я, раба Божья (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из ворот воротами, отцом прощена, матерью благословлена. Выйду я в чистое поле, стану я на удобное место, на восток лицом, на запад хребтом. Попрошу и помолю утреннюю зарю Марию, вечернюю зарю Соломониду: «Утренняя заря Мария, вечерняя заря Соломонида, дай мне солнечную красоту, месячную светлоту от царя Давида, от царя Соломона кротость и смирение. Сойми, сойми всю сухоту и прискорбье с рабы Божьей (имя), вложи, вложи всю сухоту и прискорбность в раба Божьего (имя). Вложи ему сухоту в резвы ноги, в белые руки, в сильные, могучие плечи, в белую грудь, в ретивое сердце, в черну печень, в темну кровь и черные брови, в ясные очи, чтобы он без рабы Божьей (имя) не мог ни жить, ни быть, ни дня дневать, ни ночи ночевать, ни часу часовать. Днем бы он ходил по солнышку, ночью бы он ходил по месяцу, по частым мелким звездочкам, по утренней заре и по вечерней заре. Не мог бы он ни чаем запить, ни хлебом заесть, ни в теплой парной баньке запариться, ни с добрыми людьми забаяться. Все бы ходил и сухотовал, меня на уме держал. Пеки по веки, отныне довеку. И будьте, мои молитвы, лепкие, крепкие. Всем моим словам - ключ и замок. Говорить можно на что угодно, на любую пищу, вино и пр.

Выйду я из ворот в ворота, в чисто поле. В том чистом поле стоит белокаменная церковь. В этой белокаменной церкви живут семьдесят семь братьев и Вихорь Вихреевич. Они ладятся, собираются сушить-крушить топи и болота и текучие быстрые речки, а сушите вы и крушите вы у раба Божьего ретиво сердце и горячу кровь, чтоб раб Божий обо мне, рабе Божьей, не мог дня дневать, часа часовать. Аминь.

Встану я, раба Божья, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы в избу, из ворот в ворота. В чистом поле поклонюсь и помолюсь всем зарям-зарницам, всем братьям, всем сестрицам, луне-матушке, солнцу-батюшке, моему красному молодцу. Мои русые волосы, присмотритеся, мои русы косы, приглядитеся, в меня, девушку, раб Божий (имя) влюбится, в черные брови, в ясные очи, ретивое сердце, черную печень, алую кровь. Не мог бы без меня ни жить, ни быть, ни дню дневать, ни ночи ночевать. Моим словам - ключ и замок. Аминь. Наговорить на воду, вино или еду и накормить милого.

Встану я, благословясь, пойду, перекрестясь, выйду я в чисто поле, в чистом поле есть Окиян-море. В Окиян-море стоял старый дуб, под этим дубом сидел старый заяц.

Я, раба Божья (имя), возьму старого зайца в белые руки, выну ретивое сердце, бурую печень. Как серый заяц не может ни быть, ни жить без ретивого сердца, без бурой печени, так же раб Божий (имя) не мог бы ни быть, ни жить, ни пить, ни есть, ни думу думать, ни мыслю мыслить, ни речи говорить. Показалась бы раба Божья (имя) рабу Божьему (имя) белее свету белого, яснее солнца красного, милее отца-матери. Заговаривать на воду три раза, чтобы трубы, двери, окна были закрыты.

Стану я, благословясь, выйду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду я в чистое поле, в чистом поле стоит золотая церковь. В этой церкви стоит стол-престол, на столе, на престоле стоит золотое блюдо, из этого золотого блюда умоюся, вся я алыми цветами усажуся. Бело-розовый цвет, пристань к моему лицу. Будь, мое лицо, как белое круглое яйцо. Будьте, мои очи, как у ясного сокола. Будьте, мои брови, как у черного соболя. Ключевой воды пил бы не напился, на меня, рабу Божью (имя), глядел бы не нагляделся, говорил бы - не наговорился. Из этой воды нигде ему не умыться, без меня, рабы Божьей, нигде бы не обжиться, и одну бы думу думал: на мне, рабе Божьей (имя), жениться и мне навек покориться. Будьте, мои слова, крепки и лепки, крепче каменя, крепче кременя и крепче булатна ножа. От веку довеку, во веки веков. Аминь.

Стану я, раба Божья (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверями, из ворот воротами, в чистое поле, в чистом поле семьдесят семь ветров и семьдесят семь вихорев. Вы, буйные ветры, ходите по святой русской земле. На святой русской земле есть мой суженый, есть мой ряженый, есть мой законный, есть мой величальный.

Где он ходит - и не быть, и не дни дневать, и не часы часовать; день ходил - на уме держал, а ночь спал - во сне видел. Нарядные слова, присушливые. По ветру, по заре ходить. Так шевелят своего суженого, чтобы он женился.

Утренняя заря Дарья, вечерняя - Марья, унесите у меня, у рабы Божьей (имя), тоску-сухоту из ретивого сердца, из красна легка, из черной печени, из румяна лица, из ясных очей, из черных бровей. Унесите мою тоску-сухоту к рабу Божьему (имя) - в ретивое сердце, в красно легко, в черну печень, в румяно лицо, в ясные очи, в черные брови, чтобы раб Божий (имя) о рабе Божьей (имя) тосковал, горевал, дня не дневал, часу не часовал, минуты не миновал, сном не засыпал, питьем не запивал, едой не заедал, с людьми не заговаривал, табаком не закуривал, чтобы прыгал и скакал, как скачет корова над сырым теленком. Будьте, мои слова, крепки и лепки. Отныне и довеку. Аминь. Читать три раза на утренней заре.

Читать рано утром, до зари. Стою, благословясь, иду, перекрестясь, из избы дверями, из ворот в чисто поле. Иду я на волю, на красную зарю. Заря-зарница, красная девица! Разыщи, Зорица, раба Божьего, суженого, чтоб раб Божий, суженый все бы думал о рабе Божьей (имя) денно, и нощно и полунощно. Где б он ни был - в избе ли, в амбаре, в парной бане, есть бы он - не заедал, пить бы - не запивал, крепким сном не засыпал.

На улице, когда ветер дует, говорить: «В чистом поле, на угоре стоят двенадцать ветров, тринадцатый - вихорь. Я, раба Божья (имя), тебе поклонюсь. Пусти тоску тоскливую, сухоту сухотливую к рабу Божьему (имя) в ясные очи, черные брови, черную печень, ретивое сердце. Где увидите, тут возьмите, разыщите, хоть крещеного, хоть некрещеного, хоть благословленного, хоть неблагословленного. Как рыба без воды не может жить, так без рабы Божьей (имя) - раб Божий».

Пойду я, раба Божья (имя), во поле чистое, во луга зеленые, во леса дремучие, встану я, раба Божья (имя), на трех дорогах под тремя облаками, скажу я, раба Божья (имя), три слова заветные: «Летите ко мне, Ветрище, Веперище, Бурище. Принесите мне тоску, сухоту, ломоту, смешайте те тоску, сухоту, ломоту со моими словами заветными да отнесите их в красно сердце, в черну печень рабу Божьему (имя). Штеб ему, рабу Божьему (имя), без меня была мука мученическая, сухота сухотливая, тоска великая. Штеб обо мне вздумывал и ночью, и днем, и утром, и вечером. Как сказано, так и будет». Наговаривать на еду и питье три раза. Только если у него есть кто, сперва отсушить, отговорить надо. А то грех!

Стану я, благословясь, пойду, перекрестясь, умоюся ключевой водушкой, утруся белым полотенышком, отцом прощена, матерью благословлена, в чисто поле, в синее море. У синего моря стоит аспид каменный. У аспида каменного сидят две Девы Мати Марии. Пропускают оны ручья не в реки, не в озера, а в раба Божьего (имя). У его бы распалили легкие ретивое сердце, печень и кровь горячую. Он бы не мог без рабы Божьей (имя) ни быть, ни жить, ни есть, ни пить, ни ночи ночевать, ни часу часовать. А сох бы он, болел в тоненький в осиновый листок. Казалась бы раба Божья (имя) милее белого света, краснее красного солнышка, любее отца с матерью.

Выйду из дверей дверями, из ворот воротами, стану на восточную сторону лбом. Катится туча темным-темна, грозным-грозна. Из этой тучи вылетает стрела огненна. Куда стрела полетела? Куда похотела, туда и полетела. Лети, стрела, туда, куда я велю. Раскали, распали ревниво сердце (имя), чтобы не мог ни быть, ни жить без рабы Божьей (имя), ни часу часовать, ни минуты миновать.