Александр Рей - Сочинение на свободную тему (сборник) Страница 27

– Спрашивай, – сонно протянул он, ни на секунду не переставая гладить её волосы. За окном виднелось чуть посветлевшее небо. Это могло значить лишь одно – скоро рассвет.

Она приподнялась, чтобы быть поближе к его лицу. Сквозь неспешно плывущие в потоках воздуха частички мрака было видно, как он лежит, закрыв глаза и подложив одну руку под голову.

– Давно спросить хотела… – медленно протянула она, словно внимательно подбирала каждое слово. – Почему все твои истории заканчиваются смертью? Нет… Ну, в самом деле, неужто ты не можешь написать ни одной истории с хэппи эндом?

Сказав это, девушка плюхнулась на подушку рядом с ним и стала всматриваться в его лицо, стараясь уловить оттенки хоть бы каких-нибудь эмоций. Но, как всегда, он ответил своим ровным, ничего не выражающим голосом.

– Во-первых, это не от меня зависит…

– А от кого же ещё? – удивилась она.

Он почесал переносицу, как делал всегда, когда подбирал слова.

– Это только кажется, что именно я рассказы пишу. На самом же деле, уже готовые, завершённые истории складываются у меня в голове. Мне остаётся их лишь записать. Зачастую я и сам не подозреваю, чем всё закончится…

– Так значит, может быть, что концовка будет хорошей? – с надеждой предположила она.

– Нет… Не может…

– Эт-т-то почему?

– А потому… Я думаю, что конец истории наступает лишь с приходом смерти. «И жили они долго и счастливо…» – это не для меня, а вот «умерли они в один день…» – самое то!

– А, по-моему, можно и на хорошем остановиться…

– Можно-то можно… Но тогда (хочешь-не хочешь) останется ощущение какой-то незавершённости. А вот умер человек – и что дальше? Всем известно – ни-че-го… Смерть – это что-то вроде заключительной точки в конце каждой истории.

– А меня бы и многоточие устроило… – не унималась девушка.

Он несогласно покачал головой.

– В любом хорошем повествовании обязательно должны присутствовать две составляющие – любовь и смерть. Почему? Потому что это две самые главные вещи в жизни каждого человека. Они были до рождения, они будут после… От одной люди всю жизнь удирают сломя голову, за другой – гоняются. По-сути, они и формируют нас такими, какие мы есть. Всего две составляющие, но важные. А разве стоит ещё хоть о чём-нибудь писать, кроме самого главного?!

– А мне кажется, существуют великие произведения, в которых ни любви, ни смерти нету.

– Назови хоть одно! – улыбнулся он. За окном стало совсем светло, поэтому его лицо уже было хорошо видно. – Ну?!

– Э-э… м-м… – нахмурилась она. – Ты же знаешь, я не очень-то читать люблю, да и память у меня дырявая. Я так сразу и не вспомню…

– И вообще, не вспомнишь, потому что без смерти и любви ничто не сможет стать по-настоящему достойным памяти. Я вот именно такую историю и хочу написать…

– Какую? Достойную памяти? – уточнила девушка.

– Угу… – кивнул он, – такая история должна начинаться с любви и заканчиваться смертью.

– И без всяких там непонятных концовок с многоточием… – шутливо поддержала она.

– Вот-вот… – в такт улыбнулся он, – никаких многоточий.

1. Тряпичная сумка

В городе, где, по самым последним данным статистики, проживало чуть более полумиллиона человек, жил-был парень. С первого взгляда он ничем особым не отличался от других жителей города: высокий, худощавый, с бледной кожей, носил мешковатые одежды и уши были вечно заткнуты пробками наушников – одним словом, такой, каких много. Но это лишь на первый взгляд… На самом деле, было в нём и кое-что особенное… То, что другие жители города просто не могли знать. Это что-то начисто выметало его из привычных устоев, а, значит, и повседневной жизни города.

Дело в том, что он был писателем. Да не просто заурядным писакой, какие сотнями и тысячами оккупируют литературные сайты в поисках трёх-четырёх почитателей, и даже не тем, чьи худенькие книжонки пылятся на прилавках… А был он одним из самых читаемых в мире авторов. Его детища, обёрнутые в приятные глазу глянцевые обложки, занимали специально сколоченные постаменты с подписью «bestseller» в наикрупнейших супермаркетах; жизнью его героев торговали в самых разнообразных и зачастую экзотичных странах; его рассказы и романы частенько занимали первые места по скачиванию с пиратских интернет-библиотек… То есть, проще говоря, его книги продавались миллионными тиражами по всему миру.

Мог возникнуть вполне резонный вопрос: каким образом столь яркая фигура могла остаться незамеченной? Весь секрет заключается в том, что никто не знал его настоящего лица. Обложки написанных им книг никогда не украшала его самодовольная или философско-задумчивая физиономия; модным журналам и папарацци не удавалось напасть на его след, чтобы сделать хотя бы один-единственный снимок… Следовательно, и огромная армия его поклонников автоматически превращалась в почитателей его таланта. Хотя он особо и не скрывался… Просто не очень-то и любил, когда к нему проявляли какой-то особый интерес или начинали о чём-либо расспрашивать. В центре внимания ему сразу становилось неуютно. Вот и получалось как-то само собой, что люди к нему быстро теряли интерес, считая человеком замкнутым. А он, в свою очередь, не больно уж и противился и скорее был рад, когда вновь можно было остаться в одиночестве. Ещё про таких говорят «сам себе на уме».

Многим такое поведение и нежелание получать заслуженные лавры могло показаться неоправданным или даже глупым… Но сам он так не считал. Когда кто-то интересовался, чем он занимается, парень всегда честно отвечал, что пишет. «И о чём же?» – обычно следовал вопрос. «О всяком», – всё также честно признавался он, не зная, что ещё можно сказать. Как правило, на этом всякие расспросы заканчивались. Может быть, люди просто не верили, что такой нескладный собеседник способен хоть сколько-нибудь интересно, красиво и витиевато играть словами, что просто необходимо в писательском ремесле. «Вот и говорит абы что, лишь бы отвязались», – думали люди.

Быть незаметным ему не то чтобы нравилось (как могло показаться), а, скорее, было привычным состоянием. Он считал, что среди людей каждый – сам по себе. И, несмотря на внешние проявления, каждый человек занят исключительно собственной персоной. И это не виделось плохим или хорошим, а, наверное, просто воспринималось как должное… Так же, как и то, что солнце слепит глаза, а под водой люди не могут дышать. Этот порядок его вполне устраивал. А, может, даже успокаивал и придавал сил. Ведь так можно и дальше с лёгкостью покидать место, где не хочется быть, и продолжать делать то, что больше всего нравится: скитаться, где угодно и выцарапывать перьевой ручкой в тетради всё, что приходит в голову.

Собственно, вся его жизнь и состояла из этих двух занятий. Ничего другого он не желал, да и не мог делать. Хотя (как можно догадаться), он вполне мог бы позволить себе намного больше: и общение с самыми интересными людьми планеты, и путешествие в любую точку мира, и… В общем, всё, что могут дать деньги и известность – лишь только стоило захотеть. Но он не желал, вполне довольствуясь пешими прогулками по окрестностям родного города в полном одиночестве да исписыванием страниц. Почему парню этого хватало, сказать трудно. Может быть, писатель с мировым именем научился получать удовольствие от малого… Может, он боялся покинуть столь привычный и надёжный мир своего города… Может, ему просто не осознавал, какими возможностями он обладает… А, может, просто-напросто не умел пользоваться предоставленными жизнью возможностями…

Но факт остаётся фактом. И, несмотря на богатство и признание публики, он день за днём одевался по погоде, снимал со стула неизменную серую матерчатую сумку и шёл под солнцем или луной бродить среди новостроек, блуждать по ветвистым переулкам центра, путаться в паутине окраин…

Содержание серой (такой же неприметной, каким он себя и ощущал) сумки, за редким исключением, никогда не менялось. Внутри хранились настоящие сокровища… Вещи, составляющие основу и стержень его бытия: чёрная перьевая ручка «Luxor», большая и толстая восьмидесятилистовая тетрадь, внутри которой вложена ещё одна, обычная школьная двенадцатилистовка. И ещё всякая мелочь: ключи, кошелёк, маленький фонарик… Именно эти тетради и ручка, питавшие энергией его жизнь, представляли наивысшую ценность.

Ручка несколько лет назад была подарена матерью на День Рожденья. И за всё то время, что он писал ею свои рассказы и романы, кисть настолько привыкла к матовому телу ручки, что, казалось, уже давно должна была стать её частью и слиться с ней воедино.

Большая тетрадь содержала в себе текст рукописи, что находилась в процессе создания… Рукопись, качество которой после завершения будет оценивать целый мир. Зачем он постоянно таскал эту тетрадь вместе с собой, особенно если учесть, что никогда не писал за пределами своей квартиры, оставалось непонятным даже для него самого. Просто чувствовал себя лучше, когда его труд находился под присмотром. В самой по себе тетрадке никакой ценности не было. Исписанная до основания, она заменялась новой, а после, отяжелевшая от чернил и пота, откладывалась до востребования в специально отведённый для погребения таких артефактов ящик стола.