Бхагаван Раджниш - Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы Страница 28

Но объяснение — нечто другое: вы говорите, что это из-за того, что он поступил неправильно, а его нужно нау-чить правильному — а без наказания как его привести к правильному? Так что, он должен быть наказан, если он идет по ложному пути, и он должен быть вознагражден, если он следует за вами. Таким образом, он будет пра-вильно устроен в жизни. Таковы разумные доводы, так вы рассуждаете, но основная причина не осознана.

Бессознательная причина совсем иная: она в том, чтобы поставить ребенка на место, напомнить ему, что вы — босс, а он — не босс, что вы решаете, что ложно и что истинно, что это вы задаете ему направление; что он не-способен, что вы им владеете, что вы — владелец, и что если он будет непослушен, он пострадает.

Если вы спросите хороших психологов, они скажут, что эта разница между причиной и разумными доводами, хорошо понятна. Разумные доводы — очень хитрое прикрытие — они прячут истинную причину и дают вам фальшивую, но выглядящую на первый взгляд абсолютно правдоподобно. И это происходит не только между ро-дителями и ребенком, но также между обществом и его заблудшими детьми. Вот почему существуют тюрьмы, существует закон — это месть, месть общества.

Общество не может терпеть кого-то бунтующего, так как он разрушит всю структуру. Он может быть прав: Афины не могли терпеть Сократа не потому, что он был не прав — он был абсолютно прав — а потому, что если бы к нему были терпимы, то пропала бы вся структура общества, она была бы брошена псам, и тогда общество не смогло бы существовать. Вот Сократа и принесли в жертву обществу.

И Иисус был распят не потому, что он говорил неверное — никогда еще на земле не звучали столь правдивые слова — он был принесен в жертву обществу, так как, то, что он говорил, то, как он вел себя, было опасно для структуры общества.

Общество не может терпеть этого, поэтому оно накажет вас. Но тому тоже есть разумные доводы: оно говорит, что это лишь для того, чтобы наставить вас на истинный путь, оно наказывает вас для вашего же блага. Но ни-кто никогда еще не усомнился в том, достижимо ли благо наказаниями. Мы наказывали уголовников в течение тысячелетий, но никто не поинтересовался, преобразились ли эти уголовники в результате наших наказаний, или нет. Преступность растет, число заключенных растет, как и количество тюрем; больше законов, больше преступ-ников, больше судов, больше наказаний. Результат совершенно нелеп — больше преступности.

В чем проблема? Преступник тоже чувствует, будто он наказан не за то, что делает неправильное — он нака-зан, потому что его поймали. Так что у него есть свои разумные доводы: в следующий раз он будет более умел и более осмотрителен — вот и все. В этот раз он был схвачен, так как он был невнимателен, а не потому, что посту-пил неправильно. Общество оказалось более умным, чем он — так что в следующий раз он будет осторожней, он станет более умелым, умным, интеллектуальным, и тогда его не поймают. Заключенный, наказанный преступ-ник всегда думает, что он наказан не за то, что он совершил, но потому, что его поймали. Так что единственное, чему он научится из наказания — это не попасться снова. Когда заключенный выходит из тюрьмы, он — более искусный преступник, чем ранее: он жил с опытными людьми в тюрьме, с более продвинутыми адептами, кото-рые больше знают, которых схватили, которых наказали еще больше и которые дольше страдают, и которые об-манывали самыми разными способами — которые очень продвинуты на пути преступления. Живя с ними, служа им, становясь их учеником, он учится, так что в следующий раз его не поймают. Теперь он — более опытный пре-ступник.

Никого еще не остановило наказание, но общество продолжает думать, что мы наказываем, потому что непра-вильное должно быть остановлено нашим наказанием. Оба — не правы; общество имеет другую причину — ему нужна месть; и преступник, он тоже понимает — ведь эго понимают язык друг друга очень легко, даже бессозна-тельно — преступник тоже думает: «Хорошо, я отомщу, когда мое время придет, и я еще посмотрю». В результате конфликт существует между эго преступника и эго общества.

И Бог такой же? Такой, как правосудие, такой, как отец или…? Бог так же жесток, как общество? Бог в такой же глубокой пропасти, такой же эгоист, как и мы? Будет ли он мстить, если мы непослушны? Будет ли он нака-зывать вас? Тогда он — не божественен, тогда он — такой же обычный человек, как мы.

Это одна из глубочайших проблем: как будет вести себя Бог с заблудшим грешником? Будет ли он добр? Тогда есть и другие проблемы. Если он хочет быть справедливым, у него не может быть сострадания, так как справед-ливость и сострадание не могут существовать вместе. Сострадание означает безоговорочное прощение, но эго — несправедливость.

Для святого, возможно постоянно молиться всю свою жизнь, никогда не творить ничего плохого, всегда опа-саться перейти пределы, жить в самоограничении, создавать себе самозаключение, никогда не делать чего-либо неправильного, оставаться добродетельным всю жизнь, никогда не позволять себе чувственных удовольствий, быть очень аскетичным. Другой может жить, предаваясь всему, что ни придет в голову, идти туда, куда ведут чувства, наслаждаться всем, что дает мир, совершать любые поступки, любые грехи — а потом оба достигнут Божественного, оба достигнут мира Бога.

Что произойдет? Если святого не вознаградят, а грешника не накажут, это будет несправедливо. Если обоих вознаградят, тогда это тоже несправедливость, ведь святой подумает: «Я прожил правильную жизнь, но мне за это не дали ничего особенного». Если грешника вознаградят так же — тогда что за смысл быть святым? Тогда все становится тщетным. Тогда Бог сострадателен, но не справедлив. Если бы Он был справедлив, тогда у нас в голове все было бы арифметически ясным: грешник должен быть наказан, святой должен быть вознагражден. Но тогда у Него нет сострадания — справедливый человек должен быть жестоким, так как иначе, справедливость не может быть осу¬ществлена. Справедливый человек живет в голове, а не в сердце.

У судьи не должно быть сердца, иначе его правосудие будет поколеблено. В нем не должно быть доброты, ина-че доброта станет препятствием для правосудия. Человек, который является судьей, просто должен стать, как компьютер, только разумом: законы, поощрения, наказания — сердце исключено из этого, никакие чувства не дозволены. Он должен оставаться наблюдателем, бесчувственным, как будто у него вообще нет сердца. Но тогда возникает другая проблема, так как в течение столетий мы говорили, что Бог справедлив и сострадателен; добр, любящ и все же справедлив. Это — противоречие, парадокс — как разрешить его?

У Иисуса есть ответ, и он — самый прекрасный. Теперь попытайтесь понять его ответ. Это будет трудно, так как он идет против всех ваших предвзятых мнений, против всех ваших предубеждений, ведь Иисус не верит в на-казание. Никто, подобный Иисусу, не может верить в наказание, потому что в самой глубине наказания есть месть. Будда, Кришна, Иисус — они не могут верить в наказание. Скорее наоборот, они могут исключить само ка-чество справедливости из качеств Бога. Но сострадание не может быть отброшено, так как справедливость — человеческий идеал, а сострадание — Божественный. Справедливость обставлена условиями: «Делай это, и ты добьешься того. Не делай того, иначе ты потеряешь это». У сострадания нет условий. Бог — сострадателен, и что-бы понять его сострадание, мы должны начать с грешника. Иисус сказал; «Царство подобно пастуху, у которого было сто овец. Одна из них заблудилась, то была наибольшая. Он оставил девяносто девять и искал эту одну, пока не нашел ее. Утомившись, он сказал овце: „Я люблю тебя больше остальных девяноста девяти“». Абсурдно! Нело-гично! — но истинно. Попытайтесь понять: «Царство Бога — подобно пастуху, у которого было сто овец. Одна из них заблудилась, то была наибольшая». Это всегда так — тот, кто заблудился — всегда наилучший. Если вы — отец, и у вас пятеро детей, только самый лучший будет пытаться сопротивляться и отрекаться от вас, только лучший будет утверждать себя. Средний всегда будет вам послушен, но тот, кто не средний, будет бунтовать, так как главное качество его разума — бунтарство. Разум — бунтарь: более разумный — более бунтарский. А те, кто не бунтует, кто всегда поддакивает — почти мертвы: вам они могут нравиться, но в них нет жизни. Они следуют за вами не потому, что любят вас, они следуют за вами, потому что слабы, они боятся, они не могут остаться од-ни, они не могут просто… они слабаки, импотенты. Взгляните вокруг: люди, про которых вы думаете, как про хороших, — почти всегда, как те, кто слабы. Их хорошие качества не исходят из силы, они — из их слабости. Они хороши, так как не могут позволить себе быть плохими. Но что за добродетель может проистекать из слабости? Добродетель должна проистекать из переполняющей силы, только тогда она хороша, потому что тогда в ней есть жизнь, жизнь, подобная потоку. Так что, когда грешник становится святым, его святость имеет свою силу. Но когда обычный человек становится святым, из-за своей слабости, его святость бледна и мертва, в ней нет жизни. Вы можете стать святым из-за своей слабости, но помните, тогда вы упустите. Только если вы стали святым от вашей силы, вы достигнете. Человек, который хорош потому, что он не может быть плохим, не истинно хорош. Лишь только он станет сильнее, он станет плохим; дайте ему власть, и власть его немедленно испортит.