Татьяна Калистратова - Темная сторона России Страница 3

На одной из переправ, в речке, нашли блестящие камни с золотыми прожилками. Задумались, не золото ли? Камни были как куски слюды с металлическими вкраплениями желтовато-зеленого цвета. Кто-то из ребят сказал, что, возможно, это золото или платина. Взяли по нескольку экземпляров на память с мыслью: «А вдруг?» В любом случае хороший сувенир на память. Так и ехали.

И вот в какой-то момент перед нами открылась потрясающая панорама: горы, широченные горизонты, облака почти на уровне глаз, карликовые березки и кедрики. Невероятно красивые скальные изломы торчали как огромные каменные великаны, а мшистые лишайники различных цветов и оттенков складывались в разноцветную пушистую мозаику. И — огромное количество грибов.

К полудню мы остановились у скалы памяти, где увидели мемориальную табличку:

…шапки, товарищи, снимем

перед этой гранитной скалой.

Ребята, мы вас не покинем…

…Мы теплом

своим согреем ваши души, не покинувшие

…этих гор.

1959–1989

— Добрались. — выдохнул Юлик, и мы начали вылезать из машин.

Открыли бутылку водки и помянули ребят. Потом решили осмотреться. Под одной из скал нашли закладку геокешинга. Там была пачка сахара в полиэтилене, несколько хорошо упакованных кубиков «Таллина бланка» и пачка «беломора». Забрали это и, естественно, оставили свою закладочку: спички, сухое топливо и несколько «дошираков». Все тоже тщательно упакованное в полиэтиленовые пакетики.

Потом решили помянуть ребят еще раз. Помянули. И тут нас будто торкнуло! Ведь вот стоим мы на Горе мертвецов, пьем водку, поминая погибшую девятку альпинистов. Мы приехали на трех машинах в несусветную глушь. А четверо ребят остались дома. Значит, нас — девять? Молча переглянувшись, мы начали проверять, правда это или нет. Ну да, нас — восемь человек, с восьмью пластиковыми стаканчиками водки. Восемь из тринадцати. Я, Йола, Ленка, Маришка, Макс, Дим, Мишаня и Юлик. Девятый — Костик — покинул нас в Вижае. Значит. Но среди нас — все же затесался другой девятый член команды! Крыс Феликс, которого везде возит с собой Дим! И вот, все девятером, мы — тут.

С одной стороны, крыс — не человек, рассудили мы. Но с другой — нас все же девять живых существ.

Пока решали, разворачиваться и возвращаться или же остаться, стало происходить что-то странное. Начал сгущаться туман. Он тихо подползал к кроссовкам и потихоньку, обволакивая их, поднимался все выше. Вскоре мы представляли собой забавное зрелище, которое Мишка успел несколько раз сфотографировать. Восемь получеловеков, потому что тела до пояса в молоке тумана, стоят кружочком, и ощущение, что все просто парят у скалы. Обратно возвращаться стало стремно: вдруг заплутаем в таком молочном мареве? Затем, буквально в считаные минуты, погода начала резко портиться. Начал накрапывать дождь, который вскоре превратился во что-то невообразимое, потому как подул еще и сильный ветер. Туман исчез.

Палатки мы все же решили поставить, но сидеть в них оказалось очень страшно, поэтому потихоньку все перебрались в машины. Но и в машинах через какое-то время стало не слишком комфортно — холодно, а заводить тарантайки и включать печки — очень расходно, так как бензин беречь надо. В итоге вернулись в палатки. Ночью пошел снег и усилился ветер.

Уже глубоко за полночь мы смогли забыться тревожной дремой, а потом нас разбудил вой. Это был не вой животного, а что-то запредельно тонкое, на грани слуха. Такие звуки издает охотничий свисток для собак — мы его не слышим, а они начинают волноваться так, что порой это переходит в панику. «ЭТО» — было на грани слуха, но «ЭТО» было слышно. Манси говорят, что так кричит мать гор — Золотая Баба. «Страх» — это было не то слово, которое могло отразить, что мы почувствовали. Это был ужас. Всепоглощающий, животный ужас, который напрочь отключает мозг и заставляет замереть не двигаясь.

Когда странная электрическая волна сбегает от макушки к кончикам пальцев и громко бухающее сердце нагнетает в мозг обреченность. Ты знаешь, что здесь и сейчас — смертельно опасно, но поделать ни-че-го не можешь. И это состояние «агнца на заклании», знающего, что его сейчас зарежут, вдруг взрывается твоим человеческим «НЕ-Е-ЕТ!!!». А потом, медленно-медленно, как сквозь вату, ты проталкиваешь сознание и заставляешь его работать и отдавать приказы рукам, ногам и самому себе. Мне не стыдно признаться в том, что я, как мантру, начала шептать «Отче наш». Сбиваясь, вспоминая и спотыкаясь, я читала… читала… и читала молитву до тех пор, пока этот кошмар вдруг не прекратился и.

И наступила оглушающая тишина. Гнетущая, вязкая, тяжелая, тошнотворно-желтоватая тишина — это было так же страшно, как и тот запредельный, рвущий душу вой.

И было не понятно, то ли «ЭТО» успокоилось, то ли вот сейчас как ударит со всей силы, и потом когда-нибудь появится здесь вторая доска с надписью.

Но и это кончилось.

Утром выползать из палаток было несколько не по себе. Однако, как только начало светать, мы все же потихоньку стали выбираться, напоминая друг другу, что нечисть уходит с первыми петухами. Слабое утешение, но все же.

И тут мы увидели чудо. То ли был какой-то эффект гор, то ли что, но, выбравшись на белый свет, мы. увидели женщину в золотом сиянии. Она стояла метрах в ста от нас. А через минуту ее уже не было, и над одиноко стоящим камнем поднималось солнце, и разбрасывало, и разбрызгивало свои лучи радугой по заиндевевшей за ночь траве. И как-то незаметно подкралось ощущение, что мы загостились, и надо срочно куда-то перебираться. Не уходить навсегда, нет, а просто сменить место. Быстро свернув лагерь, мы отправились дальше.

По пути пропал Феликс, Димкин крыс, которого он везде таскал с собой. Димка, старый рокер, криминальный журналист, черный следопыт и авторитетный сталкер, своего крыса обожал. Даже сшил ему черную курточку и вставил в ухо серьгу-колечко. Пропажу мы обнаружили на очередном привале, когда остановились перекусить, и любопытный крысиный нос не выглянул из специально приспособленного для него подсумка. Феликс, кстати, был не простой обычной крысой. Это был здоровый крысяк сантиметров за тридцать в длину, с абсолютно черной шерстью и весьма упитанный. Это Дим в одну из своих таинственных криминальных вылазок притащил с какого-то чердака малюсенького крысеныша с черной как ночь шерсткой. А потом малютка и вымахал.

Может, остался на перевале, переговаривались мы, может, за нас погиб? Говорят, что животные болеют и умирают, когда принимают на себя судьбу хозяина. А может, крыс просто встретил там крыску и сбежал под крысиный венец? Но хватит об этом.

Мы решили еще задержаться и изучить Отортен, да в общем-то и просто поснимать места и красоты. Рядом с машинами оставили четверку, которая тут же отправилась за стратегическим запасом грибов и ягод, а я, Дим, Ленка и Мишаня двинулись дальше. Надеялись управиться за день. К трем часам поняли, что надо возвращаться обратно, иначе придется ночевать в горах. Обидно, но все же необходимо. Наснимали кучу кадров и пошли назад. Рация уже не брала. Через четыре часа, то есть к семи вечера, на моем диктофоне появилась запись: «Бля!!! Мы потерялись. Кошмар. Если кто найдет, знайте, мы — дебилы, премся почти в темноте от Отортена до Холатчахль. Забрели черт-те куда, рация до своих недотягивает!..»

Мы брели по склонам, то поднимаясь, то спускаясь. Долина слева, хребет справа. Как в мурманских сопках. Затем поднялись наверх и просто пошли по хребту прямо. Мы даже забыли про компас — было просто тупо страшно. А был ли у нас компас? Вроде был, но на него не смотрели. В один из моментов, когда уже совсем стемнело, мы заметили, что где-то далеко в долине уходит столбом в небо непонятное свечение. Что это было, мы так и не знаем. Возможно, какая-то группа подавала сигнал своим, а возможно, военный объект, НЛО или аномальное явление. Свет был белым, но потом, при просмотре фотографий на камерах, мы увидели белый с золотыми кромками овал с пурпурно-фиолетовыми краями. Очень странно, но время фотографии в фотоаппарате «сместилось» на несколько часов.

Ночь мы провели на камнях. Впечатления от этой ночевки непередаваемы! Холодно, мокро, страшно, противно и очень себя жалко. Основным нашим позывным на всех диапазонах рации стали слова «бля» или «жопа». Но ни та, ни другая не отозвались. Еще какое-то время мы орали: «Люди-и-и-и! Народ, вы где-е-е-е?» — но все бесполезно. Нас окружали тишина, каменные исполины и непонятные световые эффекты чьего-то лазерного шоу. В какой-то момент мы остановились и попытались здраво поразмышлять над ситуацией. У нас есть в наличии ножи, пистолеты, зажигалки, вода, еда, рации — в принципе все, что надо человеку, который хочет выжить в полевых условиях. Посетовали на то, что мы, дебилы, ракетницу не взяли, а те дебилы, что в лагере остались, не додумываются из ракетницы попалить. Итак, вокруг есть кустарник, деревья, которые хреново горят, и ночь, в которой мы все равно не знаем, куда идти. «Значит, ребята, взяли себя в руки, набрали вокруг веточек и разожгли костер. — Это сказала я. — Когда разгорится, собираем ветки покрупнее, только не выходя из светового круга. Затем берем головни и с ними, чтоб вас видели, по двое идем и собираем еще дровишки. Кто-нибудь отойдет один — потеряется».