Игорь Мехеда (Раокриом) - Трансильванская магия. Вавилонская «Книга Могущества» Страница 3

Но удивительное дело — в его образе угадываются черты какого-то ужасающего, но магнетического очарования. Это — очарование человека, который физически не приемлет ни лжи, ни глупой лести, ни предательства. Череда жестоких казней, целью которых нередко было научить сограждан правде, правде и еще раз правде, осталась в летописной памяти валашцев навсегда.

Презумпция правдивости, когда априори предполагалось, что любая лживость — явление исключительное, принцип честности и прямоты, не прощающих не то что извращения, а даже шуток, позиция, находясь на которой, человек предполагает тотальное господство правды, — кажется, лишили Дракулу каких бы то ни было чувств. Похоже, малейшее отступление от этого принципа вызывало в грозном господаре такое внезапное и неконтролируемое негодование, что он превращался в косу, безжалостно отсекающую человеческие несовершенства вместе с жизнью… Он заставлял оскорбителей его кумира — правды — корчиться в муках. И, наверное, ожидал, что те в последние минуты своей жизни раскаиваются в предательстве, лени, хитромудрии, с которыми Дракула вел главную свою войну. Принципы, которым фанатично был предан валашский воевода, мы вспомним чуть позже, чтобы, опираясь на вышеизложенное, понять его отношения с Дьяволом.

Давайте представим себе, какие чувства вызывала у Дракулы церковь? Церковь, переполненная до краев как раз теми пороками, которые вызывали у Тепеша неудержимое желание хвататься за меч и кол.

Был ли он против христианства? Вряд ли. Ведь строил же он храмы, и даже были случаи его милостивого отношения к служителям Христа. И в их среде он тоже орудовал своей чистильщицей-косой, с ненавистью уничтожая тех, кто в его глазах порочил человеческое и богослужебное достоинство.

Древнеславянская вера, к которой, как будет доказано ниже, принадлежал Тепеш, никогда не требовала от своих адептов брезгливости или надменности по отношению к другим религиям. Наоборот. Она, как мать, породившая множество детей, принимает в свои объятия каждого, кто верен религиозным идеалам. И, разумеется, гонит прочь оборотней, которые натягивают на себя притворную личину христианства ли, магометанства ли, демонопоклонничества ли. Вероятно, с точки зрения верности своей духовной матери — Славянским Ведам — Дракула ненавидел церковное притворство. А в чем он не мог себя сдержать, так это в кровопускании притворщикам. А тем самым и сам по несдержанности стал предателем Славянской Веды, не поощряющей ни казней, ни пыток.

Скор на руку был Влад Тепеш в своих расправах с предателями, подхалимами и лентяями, и пересказ его поступков сохранили румынские тексты пятисотлетней давности. Вот несколько отрывков, взятых из литературного наследия И. Испиреску.

«Не знаю, за что, но пришлый греческий монах, из тех, что недавно начали бродить по стране, возненавидел бедного румынского священника, человека справедливого и богобоязненного, и поносил его на чем свет стоит. Когда они встречались, сразу же начинался обмен любезностями, переходивший в горячую словесную перепалку. Греческий монах обзывал священника дураком и хулил румын. Священник ему сказал:

— Если румыны тебе кажутся глупыми и неотесанными, почему же ты не возвратишься в свою страну к тонким и чахлым придирам? Кто тебя привел или позвал, что ты, как чесотка, свалился на наши головы?

Когда до Влада дошел слух об этих двух клириках, его величество пожелал их видеть и сразу приказал, чтобы в такой-то день они были во дворце.

В назначенный день оба явились. Одного он принял в одной комнате, второго — в другой. Греческий монах задирал нос, хвастал тем, что его позвал Влад-воевода. Не знал он, что и священника пригласили. А тот все удивлялся и изумлялся, как это Влад узнал о нем, и подумал, если Влад окажется в добром настроении, замолвить словечко за своих прихожан. Влад же пожелал испытать их сердца и узнать их мысли, а был его величество большим хитрецом.

Войдя в комнату, где сидел грек, его величество спросил его:

— Святой отец, ты путешествуешь по делам церкви по стране. Ты имел случай беседовать с добрым человеком и злым, с богатым и бедным. Скажи мне, прошу тебя, что говорят обо мне люди.

Услышав такой вопрос, монах решил, что теперь дело в шляпе. И с хитростью, на которую только грек способен, он ответил медоточиво и притворно:

— Великий государь, с одного края до другого весь люд благословляет имя твоего величества. Все довольны тобой. Говорят, что такого хорошего князя еще не было с тех пор, как существует Валахия. К этому я бы хотел добавить, что тебе надо еще только одно делать — ласковее и щедрее изливать свои милости на недостойных рабов твоего величества, приезжающих из святых мест, помогать им, чтобы они утешились в бедах, которые приносят язычники монахам. И тогда ангелы увенчают твое имя немеркнущей славой.

— Врешь, двуличный подлец, — громко крикнул Влад и нахмурил брови. Знал он, видимо, то, что надо было знать. Ведь и поговорка гласит: «Солнце солнцем, но все равно всех согреть не может». И, открыв дверь, крикнул страже: — Слуги! Казнить это хитрое и недостойное животное!

Приказ Влада был немедленно выполнен. Монаха посадили на кол. Войдя в комнату к священнику, который ничего не знал о случившемся, Влад спросил и его:

— Скажи, отец, что говорит обо мне народ?

— Что же ему говорить, великий государь? До недавнего времени простой люд совсем не роптал. А вот теперь стал тебя проклинать на всех дорогах, жалуясь, что ты снова взимаешь с него повинности, которые на них наложили княжившие до твоего величества.

— Правду ты изрек, — сказал Влад ласково. — Я об этом подумаю. С сегодняшнего дня быть тебе духовником моего двора. Иди с миром».

«Владу Воде Цепешу стало известно, что по стране ходит, попрошайничая, греческий монах, болтун и придира. Желая познакомиться с ним, как-то в воскресенье Вода пошел в церковь. Туда обычно держал свой путь и монах. Увидев Воду, он захотел показать свою ученость. Поднялся на амвон и стал поучать народ словами из Евангелия о том, что нехорошо зариться на добро ближнего. Вода, который уже по слухам знал, что за человек этот монах, говорящий одно, а делающий другое, пригласил его к себе на обед. Не хватит бумаги и чернил, чтобы описать радость монаха. Он думал, что схватил самого господа бога за ногу, и задирал нос, так как полагал, что удостоен этой чести благодаря своей учености.

Вода посадил его рядом с собой. Задавал всякие вопросы из Священного писания. Пока монах говорил, Вода нарезал куски хлеба и клал их перед собой. Монах с притворным смирением старался отвечать Воде так, чтобы тому нравились ответы, в надежде, что авось что-нибудь достанется и ему. Не замечал он, однако, что делает Вода.

Монах захотел есть, и толкнул же его грех взять кусок из тех, что принадлежали Воде, и положить себе в рот. Не успел он разжевать хлеб, как схватил его Вода за руку и крикнул: «Ах ты, грабитель, поймал я тебя. В церкви ты учишь народ не зариться на чужое доброе, не брать чужой вещи, а сам-то поступаешь хуже разбойника. За моим столом отнимаешь у меня кусок, мною же отрезанный. Недостоин ты жить в моей стране. — И, посмотрев сурово на слуг, добавил: Казнить эту опоясанную скотину!».

Уж как умолял несчастный монах простить его. Упал на колени! Но где найти уши, чтобы его услышали, или глаза, чтобы его увидели! Все было напрасно, его мольбам никто не стал внимать. Двое слуг схватили монаха и утащили от царского стола. Через полчаса он раскачивался на колу».

«Был Влад Вода Цепеш человеком с большим умом, и страшно нравился ему во всем порядок. Не дай бог увидеть ему оборванного воина в небрежно накинутой одежде! Держись тогда! Наступил конец свет! Он любил, чтобы люди были чистыми и нарядными, как с иголочки. А если заметит оборванца или бездельника, то весь кипит от гнева.

Как-то встретил он крестьянина в короткой рубахе. У крестьянина виднелись прилипшие к ногам домотканые штаны, и четко вырисовывались очертания ног. Разгневался его величество, увидев крестьянина в таком виде. Сразу велел его позвать.

— Ты женат, христианин? — спросил Вода.

— Женат, твое величество.

— Значит, твоя жена из тех, по ком давно тоскует земля. Как же не сделает она тебе рубашку, которая прикрывала бы твои икры? Недостойна она жить в моей стране! Казнить ее!

— Воля твоего величества, но я ею доволен: я взял ее из дому, и она честная.

— Ты будешь счастливей с другой. Видно, что ты порядочный и работящий человек.

Двое слуг, посланные Водой, приволокли несчастную женщину. Вода приказал посадить ее на кол. Затем он привел другую женщину, отдал ее замуж за овдовевшего мужика, показал ей, что случилось с его первой женой, и объяснил, чем та навлекла на себя неукротимый княжеский гнев.

Говорят, что эта женщина так трудилась, что времени не хватало даже поесть. На одно плечо она клала себе хлеб, на второе соль и так работала. Старалась, бедняга, ублажать своего мужа лучше первой жены, дабы не навлечь на себя княжеский гнев. Удалось ли ей это?