Михаил Ахманов - Оглянись – пришельцы рядом! Страница 39

Давно известно, что дом и бьон, где человек обитает годами, есть отражение его характера. Но в большей степени это относится к личному сайту, так как при его устройстве мы не ограничены практически ничем – ни вселенскими законами, ни условностями, принятыми в обществе, ни нормами морали. Надо думать, по этой причине многие личные сайты закрыты или снабжаются особой зоной посещений. И это правильно; то подсознательное, что овеществляется в наших фантазиях – вещь интимная, не предназначенная для чужого взгляда. Фантазии, тайные мысли и желания бесспорно часть человеческой души, но человек не равнозначен им – ведь есть еще сфера деяний и высказанных слов, пропущенных сквозь фильтр благоразумия.

Сам я не склонен фантазировать, ибо экспедиции в прошлое, моя медиана между реальностью и мниможизнью Зазеркалья, приносят массу сильных ощущений. Битвы, поединки, бегства и погони, раны и смерть, страх и ненависть, любовь и наслаждение – все это я испытал в телах своих носителей, а значит, не нуждаюсь в суррогатах. И тем не менее мой сайт закрыт в своей профессиональной части. Здесь я храню воспоминания о странствиях в горах, пустыне и у великой реки, о людях, которые дороги мне, и о своих поступках, естественных для той суровой эры, но непростительно жестоких, если смотреть глазами дилетанта. Не каждую деталь, не всякий штрих пережитого мною надо сохранить в тех записях, что будут со временем общедоступны, и только я решаю, чем поделиться с современниками. Только я, не Давид, не Гинах и не другие мои коллеги… Не слишком объективно? Да, согласен. Однако историческое знание субъективно по своей природе, так как преломляется сквозь восприятие очевидцев, затем – составителей летописей и их эпигонов. Я очевидец, летописец и комментатор в одном лице, но я описываю свою жизнь. Стоит ли упрекать меня за некоторую скрытность и пристрастность?

Не шевельнув ногой, я поплыл над полом мимо камина и кресел к той двери, что в реальном мире ведет в мою спальню. Она послушно распахнулась. Дань условности! Я мог попасть сюда, провалившись вниз, протаранив стену или потолок, пройдя сквозь Туманные Окна или щель рециклера.

Здесь жаркое солнце клонилось к закату, но небо, утесы и почва еще дышали зноем. Позади, на западе и юге, лежал Синай, Страна Син, Земля Луны и Бирюзы, как называли ее в благословенном Кемте – Синай, марш длиною в двести с лишним километров среди бесплодных скал и гор, что плавились днем под лучами светила, а ночью пугали непривычным холодом. Впереди, на севере, в двух днях пути, раскинулось море Уадж-ур, Великая Зелень, и там, на побережье, стояли великие города – Газа и Аскалон, Сидон и Тир, Библ и Арвад. Там была Страна Джахи – Палестина, а дальше – Страна Хару, Сирия. За горными хребтами, что громоздились на востоке, начиналась Страна Бехан, Аравийская пустыня, и прошедший ее попадал к двум рекам, не таким огромным, как священный Хапи, но тоже полноводным и большим. Реки казались странными – текли, в отличие от Нила, не к северу, а на юг, и по этой причине звались Перевернутой Водой. Восточнее них простиралась неизвестность, но не было сомнений, что мир огромен и чудесен.

Глубоко втянув сухой, пахнувший дымом и травами воздух, я улыбнулся и распечатал дверь, ведущую к моим воспоминаниям.

«Человечество взрослеет и стареет, и детские игрушки, дар технологии, искусства и собственной увядшей плоти, уже его не веселят. Приходит осень, за которой видится зима, и мир, предчувствуя ее, вдруг спрашивает: куда же мы идем?.. Куда мы уходили веками и тысячелетиями? Что там, за гранью жизни, за стенами вечной тьмы? Мрак, конец и полное забвение? Или иной мир, неощутимый и невидимый, пока не настанет смертный час и эфемерные души не улетят в последнее из своих странствий?..

Такие вопросы свидетельство зрелости цивилизации; их задают, когда реальный мир измерен, взвешен, оценен, и человек обращается к иным проблемам, более сложным и серьезным – к Великой Тайне Бытия, к Вселенной собственной души, к загадке жизни и загадке смерти. Цивилизация должна найти ответы и доискаться вечных истин, пока не угас ее творческий пыл, не иссякло мужество, и гедонизм не убаюкал ее в сладких снах. Ответ необходим, так как другая альтернатива – пустота. Бездумная и безысходная пустота золотого века, который медленно сползает в пропасть забвения…»

«Через несколько минут, когда они разжали объятия и улеглись рядом, глубоко дыша, полные покоя и истомы, он поинтересовался:

– В твои плохие дни нельзя заниматься любовью? Когда они придут?

– Что придет? – проворковала Эри, слизывая с верхней губки капельки испарины. – Ты о чем, Павел?

– О месячных. О днях, когда у женщин бывают кровотечения.

Девушка застыла с полуоткрытым ртом. Затем, приподнявшись на локте, изумленно уставилась на него.

– Какие кровотечения? О чем ты говоришь?

– О менструальном цикле. Или?..

Она в растерянности помотала головой. Светлые волосы взметнулись львиной гривой, рассыпались по плечам и упругой груди.

– Никогда не слышала об этом мест… мест… словом, об этом цикле. Кровь течет у женщин и мужчин, если им шкуру попортить. Разве в твои времена было иначе?»

Глава 9. Реальное будущее

Бутылочное горлышко

В этой главе мы попытаемся представить уже не фантастическое, а реальное будущее. Конечно, воссоздать связную картину грядущего мира во всем его многообразии я не в состоянии, так как более простая система (современный человек и современное общество) не может детально промоделировать такую более сложную конструкцию, какой является общество будущего. Но мы все же предпримем эту попытку, отметив, что речь идет не о детальной, а о приблизительной модели – скорее даже, о ее фрагментах, позволяющих решить проблему, сформулированную в главе 3. Напомню, что мы хотим выяснить, почему пришельцы не вступают с нами в контакт. Мы проявляем интерес к земному будущему, имея в виду, что какие-то детали в поведении, обычаях, мировоззрении наших потомков, более близких к пришельцам, чем мы, позволят объяснить нежелание чужих контактировать с человечеством. Иными словами, нам нет необходимости видеть весь пейзаж – достаточно разглядеть стебелек, пару травинок и пару листков, чтобы стало ясно: все они зеленого цвета.

Если же говорить о сравнительной сложности обществ, имея в виду мир нынешний и мир грядущий, то человек, быть может, устроен сложнее, чем эти системы. Не потому ли развивается наша технология, совершенствуется культура, свершаются открытия? Ведь каждый миг мы моделируем более сложную систему, чем существующая, и создаем ее практически – это и есть движение в будущее через настоящее.

Итак, окрыленные надеждой, попробуем кое-что выяснить, но перед тем было бы неплохо убедиться, что будущее у нас вообще существует. В данный исторический период мы, все земное человечество, находимся в бутылочном горлышке или, если угодно, в суживающемся коридоре. Из-за наличия ряда губительных конфликтов горлышко может закончиться пробкой, а коридор – тупиком, и это будет означать конец цивилизации и, вероятно, жизни на Земле. К такому исходу может привести любое из глобальных противоречий, перечисленных в главе 7, так как все они – политические, расовые, социальные, демографические – приводят, в конечном счете, к экологическому конфликту между человеком и окружающей средой.

Насколько вероятен летальный исход? К сожалению, мы не владеем таинственными уравнениями Хари Селдона, которые придумал Азимов, и не можем рассчитать, станет ли горлышко таким узким, что в него уже не проскользнешь, или у нас все же имеются шансы на выживание. С одной стороны, хочется верить, что человек, будучи существом себялюбивым, эгоистичным и очень хитроумным, как-нибудь вывернется, но с другой, происходящее в мире не внушает оптимизма, и вера тут утешение слабое. Наша популяция чрезмерно велика и слишком давит на земную экосистему – ведь каждого человека надо накормить, одеть, обеспечить жильем, развлечь (туризм, охота, шоу-бизнес, спиртное, наркотики и т.д.) и защитить (военные разработки, расходы на армию, полицию, судебную и пенитенциарную системы). Возможно, планета стерпела бы такое разорительное общество, будь нас два или три миллиарда, но население Земли гораздо больше и продолжает расти – точь в точь как у племени дикарей, жирующих в богатых охотничьих угодьях. Что до механизма, регулирующего численность населения в общепланетном масштабе, то его не существует, и даже разговоры на эту тему не ведутся.

Я написал роман на тему «бутылочного горлышка», действие которого приурочено к нашим дням. Роман появится в «Лениздате» под названием «Заклинатель джиннов». Следуя ему, расскажу, как видится мне фантастическое решение проблемы «горлышка».