Энтони Мелло - Осознание Страница 4

А вы, сэр, вы доказываете, что проповедь Иисуса в конечном счете сводится к проповеди эгоизма! Вечная жизнь достается нам в награду за добрые поступки: «Приидите, благословенные Отца Моего, ибо алкал Я, и вы дали Мне есть» и так далее. Вы подтверждаете мои слова. Если внимательно присмотреться к Иисусу, говорите вы, то станет ясно, что все проявления его милосердия в конце концов оказываются проявлениями эгоизма; цель — заполучить побольше душ для вечной жизни. И понимаете вы это как глобальную установку нашей жизни: удовлетворение эгоистических устремлений с помощью благотворительности.

Превосходно. И все же, говоря о религии, вы немного лукавите. То, что вы затронули вопросы религии, вполне допустимо и оправданно. Но если посмотреть, чем проповедь Иисуса заканчивается? Сейчас я вас еще больше запутаю. «Алкал Я и вы дали Мне есть; жаждал и вы напоили Меня». И что же слышится в ответ? «Когда? Когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? Мы ничего не знаем об этом». Они не ведали, что творят! Иногда в моем разыгравшемся воображении возникает такая картина: «Алкал Я и вы дали Мне есть», — говорит царь. И те, кто по правую сторону от него, отвечают: «Да, Господи, мы знаем». «Я не к вам обращаюсь, — говорит царь. — Это не по сценарию. Вы не должны были знать». Любопытно, правда? Но вы-то знаете. Знаете, что помогать людям приятно. То-то же. Ваша позиция прямо противоположна той, которую можно выразить словами: «Да что такого хорошего я сделал? У меня были кое-какие средства, но у меня и мысли не было о гуманных поступках. Моя левая рука не знала, что делает правая». Видите ли, ваша доброта только тогда истинна, когда вы не чувствуете себя праведником. Или, как сказал один мудрый суфий, «праведник остается святым до тех пор, пока не узнает о своей праведности». Пока не узнает! Пока не узнает!

Вы можете возразить: «Помогая другим, я получаю удовольствие, — может, именно это и зовется вечной жизнью — вечной жизнью на земле?» Может быть, — откуда мне знать? Но в данный момент я говорю об удовольствии как таковом — больше ни о чем. К религии мы еще вернемся. Мне хотелось бы, чтобы с самого начала вы уяснили простую вещь: религия не всегда, — я подчеркиваю, не всегда — коррелирует с духовностью. Давайте пока не будем затрагивать религиозную тематику.

Вы можете спросить: а как же быть с солдатом, бросающимся на готовую разорваться гранату, и таким образом спасающим товарищей от верной гибели? А что вы скажете о водителе, направившем начиненный взрывчаткой грузовик в самое сердце американской военной базы в Бейруте? Что вы о нем думаете? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». А вот американцы придерживаются иного мнения. Это был сознательный поступок. Водитель-смертник — страшный человек, не правда ли? Но сам он, уверяю вас, о себе был иного мнения. Он полагал, что отправляется на небеса, — как и наш солдат, накрывающий гранату собственным телом.

Я пытаюсь обрисовать ситуацию бодрствования, ситуацию, когда в ваших действиях не проглядывается личный интерес, когда все происходит как бы через вас и каждый ваш поступок, таким образом, есть не что иное, как случай. «Это со мной случилось». И я не противлюсь. Но если что-то совершаете вы, я всегда заподозрю вас в эгоизме. Даже если речь идет о таких мыслях, как «Меня будут помнить героем» или «Если бы я этого не сделал, я бы не смог жить дальше. Не смог бы смириться с тем, что я от чего-то уклонился». Однако не забывайте: я не говорил, что все люди одинаковы, не говорил, что не бывает бескорыстных поступков. Наверное, бывают. Мы должны это выяснить. Вы приводите пример матери, спасающей ребенка — своего ребенка. Что до того, что она не спасет соседского малыша! У нее есть ее сын или дочь. Солдат умирает за свою родину. Мне тяжело думать об огромном количестве подобных смертей. Я все время спрашиваю себя: «Это ведь результаты идеологической обработки?» Мне тяжело думать о мучениках: по-моему, многие из них подверглись подобной обработке. Мученики-мусульмане, мученики-индуисты, мученики-буддисты, мученики-христиане… Все они были под гипнозом!

Они считают, что должны умереть и что смерть — это здорово. Они слепо идут к своей цели. Конечно, я не имею в виду абсолютно всех, — я лишь подчеркиваю существующую тенденцию. Многие коммунисты находятся под сильным влиянием идеологии (думаю, с этим вы не будете спорить). Их мозг зомбирован настолько, что они вполне готовы погибнуть. Иногда мне кажется, что готовить террористов можно точно так же, как в свое время готовили, например, св. Франциска Ксаверия. После тридцатидневного уединения человек обретает всепоглощающую любовь к Христу, но полностью перестает осознавать себя и свои поступки. Полностью. Он может вытерпеть любую боль. И он уверен в своей святости. Я не пытаюсь опорочить Франциска Ксаверия — возможно, он на самом деле был великим святым. Но жить с ним под одной крышей было бы трудно. Вам известно, что в общении он был просто несносен? Давайте сделаем небольшой экскурс в историю. Игнатию постоянно приходилось вмешиваться, чтобы хоть как-то стушевать нетерпимость своего доблестного сподвижника. Лишь неистовый фанатик способен на то, что творил святой Франциск. Вперед, вперед, только вперед — невзирая на остающиеся позади трупы. Именно это вменяют св. Франциску в вину. Он часто смещал со своих постов членов нашего Ордена, и они обращались к Игнатию. Игнатий говорил им: «Идите в Рим — там во всем разберемся», и тайно возвращал им их сан. Как измерить уровень самосознания в этой ситуации? Не знаю, вправе ли мы судить. Я вовсе не утверждаю, что бескорыстных поступков не бывает. Я хочу сказать, что в большинстве случаев все наши поступки объясняются личными интересами. Все. Эгоистичны ли наши деяния, которые совершаются ради Христа? Безусловно. Когда в своих действиях вы руководствуетесь любовью к ближнему, вами движет все тот же эгоизм. Этот тезис нуждается в более детальном разъяснении.

Представьте, что вы живете на островах Феникс, и вам ежедневно приходится кормить по пятьсот детей. Понравилось бы вам это? Или, как вам кажется, подобное занятие было бы вам в тягость? Иногда так оно и случается; дело в том, что есть люди, которые тяготятся своим нежеланием что-то делать. И называют такую деятельность благотворительной. Чувствуя за собой вину, они разыгрывают целый спектакль. В их сердцах нет любви. Но вы-то, слава Богу, получаете удовольствие от того, что помогаете другим. Удивительно! Вы полностью здоровы, потому что эгоистичны. Эгоизм и есть здоровье.

Подведем итоги. Есть два вида эгоизма (а может, и три). Эгоизм первого типа: человеку нравится угождать самому себе; эгоизм второго типа: человеку нравится доставлять удовольствие другим. Никаких причин для гордости тут нет. Присущий вам тот или иной вид эгоизма говорит лишь о ваших пристрастиях, но не о вашей духовности. Вы самый обыкновенный человек, обладающий более тонким вкусом. В детстве вам нравилась кока-кола; теперь вы стали старше и понимаете, как хороша в жаркий полдень кружка ледяного пива. Ваш вкус развился. Вам нравится радовать других, но удовольствие вы получаете такое же, как и раньше. Есть еще одна разновидность эгоизма (наихудшая): человек заставляет себя делать что-то хорошее. Это занятие ему не нравится, он его просто ненавидит. Он жертвует собой и жалуется на это. Ба! Как же мало вы себя знаете, если думаете, что с вами такого никогда не бывает.

Если бы каждый раз, когда я чувствовал неловкость из-за собственных действий, мне платили по доллару, я давно уже стал бы миллионером. Вам хорошо знаком этот механизм. «Папа, хочешь я вечером тебя встречу?» — «Конечно, хочу!» У меня совсем нет желания это делать — я просто ненавижу его встречать. Вечером я хотел посмотреть телевизор, но отказать отцу я не могу. Кишка тонка. «Конечно, хочу», — говорит он, и мои мысли принимают другой оборот: «Вот черт, придется смириться».

Мне не хочется встречать отца и не хочется ему отказывать. Поэтому из двух зол я выбираю меньшее, и отвечаю: «Хорошо, папа, я выйду вечером». Я хочу скорее прийти домой и стереть с лица дежурную улыбку. Но вот я встречаю отца и спрашиваю, как у него идут дела. «Отлично», — отвечает он и пускается в долгий рассказ о том, как он любит свою работу. Я в это время думаю: «Боже, скажет он что-то по существу или нет?!» Наконец он добирается до главного, и мне удается отделаться от него, послав его в нокаут репликой: «Да ведь любой дурак с этим справится!» Утром после завтрака я подхожу к нему и спрашиваю: «Ну, как ты?» (я чувствую, что был груб вечером). «Ничего, — отвечает отец и добавляет: — Знаешь, твои слова мне очень помогли. Хочешь, встретимся сегодня после ленча?» Боже правый!

Это наихудший вид милосердия: вы делаете что-то из-за боязни ощутить себя эгоистом. Вам не хватает духу попросить, чтобы вас оставили в покое. Вы хотите, чтобы вас считали добрым пастырем! Если вы скажете: «Мне не нравится причинять людям боль», я отвечу, что не верю вам. Я не верю любому, кто говорит, что не любит заставлять людей страдать. Все мы любим мучить людей — особенно некоторых. Нам это нравится. Мы радуемся, когда видим, что кто-то мучит своего ближнего. Но сами мы не желаем причинять боль, ведь тогда пострадаем мы сами. Так-то. Если мы станем источником чьих-то мучений, о нас плохо подумают. Нас не будут уважать, о нас будут плохо отзываться, а мы этого не любим.