Станислав Гроф - Человек перед лицом смерти Страница 42

Моуди уделяет особое внимание тем трудностям, которые люди, соприкоснувшиеся со смертью, испытывают при попытках рассказать об этом особом событии, ими самими воспринимаемым, как глубокое, реальное и важное. Автор указывает на то, что такие трудности, равно как и неспособность иных людей понять их — нередко вместе с проявляемым снисходительным или даже насмешливым отношением — вот причина того, что мы так мало слышали об этих довольно часто происходящих случаях. Лучше всего это может быть проиллюстрировано тем фактом, что на протяжении всего исследования лишь в одном случае врач обнаружил хоть какое-то знакомство с околосмертными переживаниями!

У людей, выживших после ситуации, грозившей им смертью, либо перенесших клиническую смерть, в результате случившегося развивались новые представления о ее природе. Многие утрачивали страх перед ней. У них развивалось позитивное отношение к ней, отнюдь не связанное с желанием умереть или суицидальными наклонностями. Их сомнения, касающиеся возможности посмертного существования, рассеивались, и продолжение жизни сознания за пределами физической кончины становилось экспериментально доказанным фактом.[26]

Одним из важнейших аспектов исследования Моуди является предпринятое обсуждение воздействия опыта прикосновения к смерти на жизнь испытавших этот опыт людей. Они ощутили, что она расширилась и углубилась. У них проявился серьезный интерес к глубочайшим философским и духовным вопросам, и для них начала действовать совершенно иная, чем прежде, шкала ценностей. Существование внезапно оказалось гораздо ценнее, и значительно больший акцент стал делаться на полноценное переживание текущего момента, на то, что происходит «здесь и сейчас». Наблюдались также серьезные изменения в представлениях об относительности ценности физического тела и ума. Реже это сопровождалось развитием парапсихологических способностей.

Данный материал полностью соответствует выводам Уолтера Панке о последовательности мистических переживаний, происходящих спонтанно или в ходе занятий религиозной практикой, без пребывания в ситуации, несущей в себе угрозу жизни. Одна из выделенных им категорий, описывающих мистическое сознание, включала в себя устойчивые, позитивные перемены в чувствах, взаимоотношениях и поведении, следующих за переживанием подобного рода. Характер таких перемен, судя по всему, совпадал с описанным Моуди. Рассел Нойес пришел к аналогичным выводам в проведенном им исследовании большого числа переживаний смерти и состояний, возникающих в момент приближения к ней. Роузен, изучая жизни лиц, выживших после попытки самоубийства, также обнаружил наличие устойчивых благотворных перемен в их эмоциональном настрое, мышлении и поведении. Наиболее разительной стороной данной трансформации было могучее пробуждение духовных чувств, выливающиеся в религиозное обращение, либо усиление ранее существовавших религиозных установок. Чувство духовного возрождения связывалось с новым способом восприятия мира и жизни в нем. Самым значительным, имеющим практическое значение последствием этого было ослабление склонности к самоуничтожению, повышение уровня жизненной силы и исполненное радости утверждение факта человеческого существования. Один из выживших так описал это.

Я был сызнова наполнен надеждой и чувством цели в том, чтобы быть живым. Это находится за пределами понимания большинства людей. Я высоко ценю чудо жизни — такое, например, как видеть полет птиц. Все наполняется гораздо большим смыслом, если тебе доведется соприкоснуться с утратой этого. Я испытал чувство связи со всем сущим и единства со всеми людьми. После пережитого мною духовного возрождения, я также ощущаю боль каждого. Выживание укрепило мою веру и сознание цели в жизни. Все было ясно и сияло, и я теперь уверен в своей связи с Создателем.

Временные или же устойчивые изменения подобного рода случаются весьма часто у людей, переживших близкое соприкосновение со смертью — либо на личном опыте, будь то несчастный случай, попытка самоубийства, серьезная болезнь или хирургическая операция, — либо в символической форме, в ходе психоделического сеанса, спонтанного мистического переживания, острого психотического эпизода, или в ходе обряда перехода. Этот феномен представляется исполненным такого фундаментального практического и теоретического значения, что станет объектом детального рассмотрения в последующих главах.

8. ПОСМЕРТНЫЙ ПУТЬ ДУШИ: МИФ И НАУКА

В предыдущих главах мы детально обсудили переживания смерти и трансперсональные явления, возникающие в ходе психоделических сеансов. Показали их сходство с переживаниями в момент действительного наступления клинической смерти, а также в разных ситуациях, чреватых летальным исходом. Теперь мы воспользуемся этими наблюдениями, чтобы исследовать спорные проблемы существования сознания по ту сторону смерти, жизни после смерти и загробного путешествия души. Глубокая убежденность в наличии потустороннего мира несомненно облегчает процесс умирания, хотя само по себе это наличие не является достаточным обоснованием справедливости данных концепций в глазах большинства жителей Запада, постоянно устремленных к знаниям и правде. Основной критерий для принятия или отбрасывания той или иной идеи в нашей культуре — соответствие этой идеи научным данным и сегодняшнему уровню знания.

В современной литературе по психологии и психиатрии концепции посмертного существования и загробного путешествия души рассматривались, в основном, как проявление примитивного магического мышления или как выражение неспособности признать факт бренности и смерти. До недавнего времени подобные описания странствий души едва ли вообще воспринимались, как реальность, за которой может стоять определенный опыт, а не как фантазии, продуцируемые желанием. В настоящее время мы начинаем понимать, что западная наука несколько поспешила с вынесением обвинительного приговора древним системам мышления. Если тщательно и непредвзято исследовать отчеты, описывающие субъективные переживания состояния клинической смерти, то можно убедиться, что они содержат обширные доказательства того, что различные эсхатологические мифологии представляют собой реальную картографию необычных состояний сознания, испытанных умирающими. В результате проводимых в течение двух последних десятилетий психоделических исследований были получены важные феноменологические и нейрофизиологические данные. Они указывают на то, что переживания, происходящие перед, во время и после смерти и в которых присутствуют сложные мифологические, религиозные и мистические эпизоды, вполне могут представлять собой медицинскую реальность. Ниже мы попытаемся объединить древние знания и мифологию дописьменных культур с новейшими сведениями клинических и лабораторных исследований и предложить новый подход к пониманию переживаний, связанных со смертью.

В различных культурах концепция загробного существования имеет множество конкретных форм. Но лежащая в ее основе фундаментальная идея остается одной и той же: смерть не является абсолютным концом человеческого существования, а жизнь или сознание в том или ином виде будет продолжать существовать после физической кончины тела. Иногда образ потустороннего мира носит вполне конкретный, реальный характер, не слишком-то отличающийся от земного.

Чаще, однако, запредельные области обладают особыми чертами, не характерными для всего известного на земле. Вне зависимости от степени знакомства с реалиями той сферы, куда попадает душа, ее путь в загробный мир часто рассматривается, как сложный процесс перехода и метаморфоз, — через многие уровни и области.

Сравнительное изучение концепций потусторонней жизни и загробного пути души выявляет поразительные совпадения между культурами и этническими группами, географически и исторически разделенными. Повторение определенных мотивов весьма примечательно. Идея существования конечного приюта всех праведных по ту сторону жизни — в раю или на небесах — возникает во многих вариациях. Так, в христианской традиции существует два разных представления о Небе. Первое отражает теологическую и метафизическую концепцию небес как царства, в котором ангельские чины и святые наслаждаются присутствием Бога, созерцая Его бытие. Символика, связанная с данной концепцией, объединяет еврейский образ этого царства с древнегреческими представлениями о концентрических небесных сферах и о духовном пути. Представления же о рае или Саде Любви базируются на мифе о Золотом веке и на образе Эдемского сада. И здесь символика включает в себя некое географическое местоположение, элементы девственной природы, золотые стены и дороги, вымощенные изумрудами.