Прем Шуньо - Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра Страница 45

Мне становилось плохо при мысли, что Ошо понимает, что не будет признан или хотя бы понят при жизни. Он трудился на благо будущего. Мои надежды на то, что где-нибудь все же найдется такое место, где Ошо сможет жить без невзгод, и что тысячи людей будут приезжать только ради встречи с ним, рассыпались. Я мечтала, что дискурсы Ошо будут передавать по телевизору, и миллионы людей смогут услышать его послание, и сотни учеников достигнут просветления… К сожалению, это было утопией.

Отвечая на вопрос Маниши, он сказал:

– Возможно, должно пройти какое-то время. Много времени. Не нужно ждать, что революция свершится на наших глазах. Глобальные перемены могут произойти и позже. Удовлетворение приходит от осознания того, что каждый из нас вносит вклад в познание истины, что мы являемся частью той окончательной победы, которая рано или поздно все же наступит («За пределами психологии»).

У меня кружилась голова от счастья, когда Ошо говорил о техниках выхода из тела, о гипнозе прошлых жизней, о древнем Тибете, о суфиях и о тантрических техниках, но Ошо всегда возвращал нас к умению наблюдать. Он говорил, что техники выхода из тела хороши лишь для того, чтобы мы поняли, что мы – это не тело. Но ничего большего в этих техниках нет. Увидеть свои прошлые жизни, узнать, кем мы являлись раньше, – хорошо лишь для того, чтобы понять, какие модели поведения и какие ошибки мы повторяем из раза в раза, от жизни к жизни, и выйти из этого замкнутого круга, остановить колесо. Он давал нам техники, которые показывали власть ума над телом, техники телепатии, которые помогали нам увидеть, насколько мы все взаимосвязаны друг с другом.

Так рождалась Мистическая школа.

В саду была терраса с соломенной крышей, там мы играли. Именно здесь нас гипнотизировала Кавиша, иногда мы устраивали телепатические сеансы. Благодаря этим экспериментам мы превратились в сплоченную, очень гармоничную компанию людей. Ежедневная рутина, вроде уборки дома или приготовления еды, перестала казаться нам работой. Мы делали это с энтузиазмом, зная, что это нужно нам всем. Главными же для нас были дискурсы и опыты с разными техниками. Обычно мы рассказывали Ошо, что у нас получилось, а что нет, и он помогал нам продвинуться дальше, сделать еще один шаг в неизведанное.

И, несмотря на то, что Ошо брал нас в великолепные путешествия по мистическим мирам, он, тем не менее, постоянно говорил о том, что самой великой тайной является тишина и медитация.

«Духовность – это невинное состояние сознания, в котором ничего не происходит, наступает время, когда нужно остановиться, когда больше нет никаких желаний, никаких стремлений, никаких амбиций. Именно в эти моменты мы становимся всем сущим»…

«Вы отделены, отделены полностью. Вы – лишь сторонние наблюдатели, больше ничего», – говорил нам Ошо.

Он говорил, что наблюдение должно происходить в очень расслабленном состоянии, что для того, чтобы наблюдать, не нужно как-то особо напрягаться. Вы ничего не делаете, только наблюдаете, наблюдаете за своим дыханием, за тем, как вы едите, как ходите. Он советовал нам начинать с самого простого – наблюдать за своим телом, как будто мы отделены от него, наблюдать за мыслями, которые приходят нам в голову, как будто мы смотрим фильм, наблюдать за эмоциями, которые нас переполняют, и помнить, что мы – это не эмоции. Последний шаг – это погружение в абсолютную тишину, туда, где не за чем наблюдать, и тогда наблюдатель сливается с вашей сущностью.

Одной женщине он сказал, что она еще не готова к наблюдению, потому что испытывает внутренний раскол. Он посоветовал ей прежде всего выразить негативные эмоции (где-нибудь в уединенном месте, где нет других людей), потому что наблюдать нужно тогда, когда нет внутреннего подавления. Я думаю, что хорошими критериями для наблюдения оказываются чувства внутреннего умиротворения и радости. Как любой метод медитации: если вам хорошо, значит, он вам подходит.

Ошо говорил о семи уровнях сознания и об ограничениях западных психологии и психиатрии, которые очень сильно отстают от Востока. Я слушала, затаив дыхание, так внимательно и с таким усердием, что аж волосы на голове шевелились. Это было для меня абсолютно новым переживанием, потому что обычно, когда Ошо говорил, я медитировала, не слишком вслушиваясь в то, о чем он рассказывал. Как-то я спросила его об этом, и он сказал, что я научилась слушать сердцем.

«Когда сердце переполняется от счастья, радость начинает изливаться во всех направлениях, и тогда ум перестает быть чем-то отдельным. Вы слушаете внимательно, пытаясь понять, и неожиданно испытываете странное приятное покалывание в голове. Это значит, что из сердца исходит энергия, потому что покалывание не может происходить от того, что вы понимаете слова только умом… Сердце и ум сонастраиваются, их конфликт исчезает, между ними больше нет противостояния. Вскоре они станут единым целым. И тогда вы научитесь слушать сразу и тем, и другим. Слова другого затрагивают ваше сердце, словно волна, и оно трепещет, а ум начинает понимать смысл, и вы ощущаете внутреннюю целостность».

Однажды Ошо сказал:

«Следует понять лишь одно отличие между мозгом и умом. Мозг – это часть тела. Все дети рождаются с чистыми мозгами, но их ум уже загрязнен. Ум – это слой обусловленности, накопившийся на поверхности сознания. Но, рождаясь заново, вы забываете об этом слое пыли. Вот почему нет непрерывности.

В каждой жизни, когда человек умирает, умирает и его мозг, но ум, высвобождаясь, оказывается лишь наслоением на сознании. Эти явления нематериальны, это волны определенной длины. На вашем сознании накопилось уже очень много слоев» («Путь мистика»).

«Вы не видите мир таким, какой он на самом деле. Вы видите его через призму ума. И это происходит по всему миру. Люди из разных стран обусловлены по-своему. Ум – это всего лишь обусловленность» («Передача лампы»).

Как я понимаю, ум – это то, что нам дано обществом, семьей, той религией и культурой, в которой мы родились. Раса, национальность, социальный слой, мораль – все это элементы обусловленности, и именно они мешают нам быть по-настоящему уникальным человеком.

Когда мы жили в Уругвае, я постепенно училась отличать реальность от игры моего воображения. Я задала Ошо четыре или пять вопросов о реальности и воображении и начала думать, что в моей жизни не было ничего по-настоящему реального. В одиночестве я гуляла по пляжу, пытаясь разобраться. В итоге я нашла ответ. Ошо сказал нам, что никогда не заставлял нас отличать одно от другого: реальность – это то, что никогда не меняется, а воображаемое исчезает, когда ты начинаешь наблюдать. Реальность и воображение не могут существовать одновременно, поэтому нет смысла отличать одно от другого.

Оглядываясь назад, я не могу вспомнить вопросы, которые меня так увлекали. Может быть, потому, что Ошо помог найти на них ответы. Иногда я думала, что без мастера сойду с ума от экзистенциальной агонии, я бы не смогла сама найти ответы, может быть, никогда. Я гуляла по красивым аллеям, усаженным елями и эвкалиптами, проходила мимо опустевших особняков и пыталась понять, кто же я на самом деле. Но мои размышления так и не увенчались успехом.

Может быть, я была просто энергией, которая проходила через меня, когда я закрывала глаза?

Может быть, я была выражением этой энергии?

Или я была осознанием этой энергии?

Ошо говорил, что энергия, так же как и осознание, находится ближе всего к центру существования. Он сказал, что это все одна и та же энергия, но когда мы думаем или выражаем энергию, тогда она движется к периферии. «Идите в обратном направлении, шаг за шагом, – говорил он. – Это путешествие к источнику, и именно источник – это все, что вам нужно познать… потому что это не только ваш источник, это источник всех звезд, луны и солнца. Это источник всего сущего».

Стирая или убирая в комнатах Ошо, я думала над этими вопросами и в то же время пыталась переварить то, что случилось на последнем дискурсе всего несколько часов назад.

«Каково определение моего внутреннего мира и мира внешнего? Если я смотрю на внешние события своими глазами, пропускаю происходящее через свое собственное восприятие, значит, эти внешние события становятся моим внутренним миром, и тогда это уже мир не внешний, а внутренний. А с другой стороны, если наблюдение – это моя внутренняя реальность, и вместе с тем это реальность вселенной, значит я снова попадаю внутрь?» – спрашивала я сама себя.

Как-то Ошо, посмотрев на меня, сказал:

– Четана, ты сходишь с ума!

Да, так и было. Я гуляла по песчаным дюнам и пляжу и продолжала вести диалог с внутренним мастером.

– Может быть, я существую, потому что думаю, что существую! Может быть, без мыслей я просто исчезну!

Ошо сказал, что ум никогда не доберется до истины, потому что истина – это нечто, что находится далеко за пределами ума, но мне все же стоит пытаться до тех пор, пока я не упаду без сил и не пойму окончательно, что ум в мире мистики – абсолютно некудышный помощник. Я слышала, как Ошо говорил, что ум не может постичь внутренний мир, но тогда я это еще не понимала до конца, это еще не было моим опытом, моим собственным переживанием. Поэтому день за днем я изводила себя, пытаясь во всем разобраться.