Щемелинин Сергеевич - "Я" Страница 46

Глава 5. Начало Первой Галактической войны.

Нас, будущих капитанов, учили и этому, и многому другому. Мы занимались сначала на тренажерах, а потом нам стали доверять настоящие военные корабли: мы должны были научиться вести бой, и нас учили этому на реальной технике.

Вся планетарная система, куда нас, курсантов, перевели, и где я теперь жил, представляла собой одну гигантскую военную базу – все в ней было подчинено войне, и поэтому учиться в таких условиях было достаточно комфортно.

Мы начали учиться на тренажерах, и только потом нам стали доверять настоящие военные корабли с полными экипажами. Сначала нас учили самому легкому – нас учили взлетать и садиться: раз за разом мы поднимали наши тысячетонные звездолеты, и инструкторы придирчиво следили за нашими успехами. И я тоже поднимал в космос свой крейсер, и снова и снова антигравитационные батареи медленно и тяжело выводили его за пределы атмосферы, чтобы затем также медленно и неторопливо посадить его.

А пока, параллельно со взлетами на настоящих кораблях, мы отрабатывали на тренажерах всевозможные ситуации, которые могли бы возникнуть на звездолете в пределах планеты и в открытом космосе, в мирном полете и в бою, – короче говоря, во всех случаях жизни на крейсере; кроме того, у нас проходила и теоретическая подготовка – нас готовили на совесть и хорошие результаты, показываемые нами, были следствием этого. Также значительное внимание уделялось физическому развитию курсантов – акцент делался не столько на физическую силу, сколько на общую устойчивость тела к перегрузкам, на привычку терпеть тяжесть и на способность максимально долго не терять сознание при этом.

Во время войны может возникнуть ситуация, когда нужно будет совершить экстренный взлет с поверхности планеты – в таком случае придется стартовать без использования антигравитационных батарей, а исключительно на основном двигателе. Этот момент достаточно неприятный, но нас учили, как следует аккуратно поднимать в космос огромный корабль, чтобы не сжечь ему корпус, – и это было нашим первым заданием, в котором мы начали использовать маршевый двигатель.

Затем, освоив данный аспект полета, мы перешли к прыжкам: мы покидали теплые и зеленые планеты, и наши корабли скользили между звезд то набирая скорость, то гася ее, время от времени прыгая сквозь пространство и время навстречу неизвестности. В первых полетах с нами летали опытные инструкторы и штурманы – они следили за нашими действиями и корректировали их по мере надобностями. Надо отметить, что нам не позволяли переходить к отработке реальных ситуаций на настоящих звездолетах до тех пор, пока мы успешно не сдавали экзамены на аналогичных тренажерах.

Мы отрабатывали разные виды прыжков: и простой, и дальний, и сверхдальний; мы прыгали и в открытом космосе, и вблизи планет, и неподалеку от звезд, и в непосредственной близости от сложных звездных образований вроде одиночных черных дыр, нейтронных звезд, белых карликов и прочих видов старых звезд, а также, что было еще сложнее, в тесных двойных звездных системах.

Я все более и более привыкал к бездонной пустоте черной ночи, привыкал к своему существованию вдали от тепла жилых планет, привыкал к управлению столь быстрым средством передвижения как современный звездолет. Страх первых полетов постепенно растворился в тренировках на живучесть корабля, когда мы все боролись с заданными нам условными повреждениями, привыкая к их возможному возникновению в боевой ситуации, и со временем переставая бояться их, а только лишь опасаться. Животный ужас от осознания колоссальности расстояний в космосе постепенно уступил место привычке к ним и трезвому расчету: что бы ни случилось между звезд, в худшем случае, лет через десять можно будет достигнуть обитаемой планетарной системы и спастись – главное – не погибнуть сразу; но все же бесконечные километры безвоздушных трасс начинали давить на психику всегда, когда бы я ни подумал о них.

Звездные просторы Галактики постепенно становились все более освоенными и уже не таили в себе неизвестности, становясь привычными и нестрашными; после долгих месячных полетов замкнутое пространство корабля уже не столь сильно давило на голову, как в самые первые вылеты, – постепенно ко всему привыкаешь…

И я еще хочу сказать о том чувстве, которое дарил мне космос – после путешествий в нем я стал спокойнее, немного грустнее и сентиментальнее, чем был раньше, – оторванность от настоящей жизни людей делала ее гораздо более желанной и привлекательной – после возвращений оттуда, от звезд, я стал получать истинное наслаждение от самых простых вещей: от неба, от солнца и от облаков, от свежего воздуха, от живых людей, от простых слов, от обыденных действий, а главное – от твердости незыблемой земли под ногами.

Я стал чувствительнее – и кто меня может упрекнуть за это? – я помню, как мне на глаза наворачивались слезы, когда после двухмесячной разлуки я увидел землю – я почти плакал тогда, как и многие из нас… Что-то щемило в душе, такое родное и непередаваемое, немного горькое и сладкое, как мед, – это моя родина, моя земля, моя…

После того, как мы освоили прыжки, нас стали учить уже главному – ведению боя в космосе: для начала мы сдали зачеты по физической подготовке и только потом нас допустили на тренажеры. Первые бои, пусть виртуальные, пусть кажущиеся, но все же похожие на реальные, прошли успешно – мы освоились со своими кораблями, привыкли к возрастанию тяжести после близких разрывов псевдозвезд, освоились с многодневным сидением на тренажерах и, наконец, постепенно, лучшим из нас, после успешной сдачи всех необходимых экзаменов стали доверять настоящие космолеты с полными экипажами и настоящим оружием – и мы уходили в звездную ночь, чтобы там, под присмотром инструкторов, находящихся на соседних кораблях, осваивать основное оружие – и раз за разом смертельные лучи его протягивались сквозь бесчисленные километры пространства, чтобы снова и снова вспыхнуть псевдозвездой! А тем времени наши учителя корректировали стрельбу наших крейсеров, и уже потом, по результатам учебных стрельб, ставили нам оценки.

При стрельбе по мишеням мы по-настоящему использовали и основное оружие, и антиматерию, однако в учебных сражениях ни мы, ни наш условный противник никогда не применяли друг против друга боевое оружие, а только лишь намечали несущим лучом направление удара или же передавали на корабли посредников данные о направлении и интенсивности "выстреливаемого" пучка антиматерии. В открытом космосе мы отрабатывали те же варианты ведения боя, которые проходили и на симуляторах: поединок, сражение одного против нескольких противников, схватка нескольких взводов, и, под конец, сражение целыми полками и дивизиями. Там, вдали от жилья и тепла, одинокие и почти затерянные в пустоте, мы вели разные типы боя: долгое сражение с использованием исключительно главного оружия, затем скоротечные схватки с использованием антиматерии и, наконец, тренировочные бои с использованием всего арсенала доступных средств поражения. Атакующий вид боя, глухая оборона, агрессивная оборона; затем – бой в планетарной системе, бой вблизи сложных объектов типа нейтронных звезд и черных дыр, бой в облаках пыли и газа, бой вблизи источников периодического излучения типа барстеров и пульсаров и многое другое… – нас учили тому, что будет на войне, и учили тому, как следует действовать на войне.

Опыт работы с пространственно-временным преобразователем, который я приобрел в строительной организации, мне очень пригодился и при работе с основным оружием, и при прыжках, а опыт бесчисленных схваток в мире Халы приучил меня к правильному ведению боя: я старался всегда сохранять ясность мыслей и способность здраво рассуждать, старался всегда контролировать ярость и страх, не допуская безудержной паники, злости и ненависти; я вел бой спокойно, заботясь о собственной защите, в меру агрессивно, плотно, разнообразно и безжалостно сначала к противнику, а уже потом к себе. У меня довольно удачно получалось ведение боя на разных дистанциях основным оружием, а также хорошо выходили точные кинжальные удары антиматерией.

А потом пришло время выпускного экзамена – он представлял собой недельное сражение с инструкторским кораблем, во время которого обе стороны должны по полной программе использовать главное оружие, то есть не намечать точку своего удара несущим лучом, а стрелять основным лучом. Таким образом, во время этого испытания обе стороны имеют реальный шанс погибнуть, и эта возможность делает экзамен исключительно серьезным. Ограничений никаких – тестирующий корабль атакует испытуемого агрессивно и безжалостно, как в настоящем сражении, и тот отвечает ему тем же! Экипаж крейсера-экзаменатора состоит из опытный бойцов, испытанных во многих поединках, – экипаж же курсантского корабля также опытен и стоек, но им руководит не настоящий командир, а будущий, и это является единственным их отличием друг от друга, а в целом, в техническом плане, оба звездолета абсолютно однотипны.