Жак Майоль - Человек-дельфин Страница 49

Первые эксперименты по обнаружению этого явления у человека были проведены группой Шайффера на мне и Бобе Крофте во Флориде, затем на мне в Японии профессором X. Масудой из Токийского университета, и, наконец, я отдался в руки гематолога Джанкарло Оджиони, которому помогал своими советами Риччи. Впервые в истории погружения человека в апноэ были проведены непосредственные исследования приборами до глубины 70 м при помощи пластиковой трубки (катетера), вводимой мне в вену левой руки почти до самого сердца. Я не знал, что все, что я вынес во время этих минут, ничто по сравнению с теми болями, которые ожидали меня в последующие восемь месяцев. С середины декабря 1974 до середины августа 1975 г., и в особенности в марте и апреле, я почувствовал сильнейшие боли ревматического характера (так мне сказали, потому что я никогда ничем подобным не мучился). Они были настолько сильными, что я с трудом поднимал руку и не мог делать гимнастику. Медики из Флориды не знали, что делать, и я позвонил из Соединенных Штатов в Рим доктору Оджиони, чтобы спросить его, нет ли здесь связи с операцией “катетер” в ноябре 1973 г. Когда же он исключил эту причину, я покорился судьбе, уговаривая себя тем, что в сорок восемь лет какие-то боли не сегодня-завтра должны появиться. Благодаря хатха-йоге и плаванию мне удалось все же избавиться от них к середине августа. В том же году в октябре я приехал вместе с моей группой физиологов на остров Эльба, и мы вновь заговорили о катетере. Поскольку я не отношусь к тем, кто плачет о пролитом молоке, а также потому, что мои боли исчезли и мне подтвердили отсутствие всякой связи их с операцией 1973 г., я согласился стать еще раз добровольцем эксперимента, однако на категорическом условии: катетер не будет введен в руку больше чем на 10 см.

Во время операции я открыл глаза и не почувствовал никаких мурашек по спине. На глубине 60 м анализ крови и измерение внутривенного давления при помощи нового аппарата показали: с 12 на поверхности давление поднялось до 27, т. е. более чем на 120 %. Это, без всякого сомнения, говорило о существовании “кровяного сдвига”,

Во Фрипорте я также установил, что под водой мои пульс всегда замедлялся. Доктор Джон Клементе часто измерял мне его на разных глубинах, но мы не задумывались над этим вопросом. Замедление сердечных сокращений не новое открытие. Поль Берт уже фиксировал его у утки и других животных-ныряльщиков, а также у человека. Мы же пытались изучить это явление вдоль и поперек, и прежде всего на глубине. Именно молодому доктору Сандро Маррони принадлежит честь быть первым, кто возобновил практические исследования. На глубине 86 м, куда он лично спускался в автономном скафандре, была зафиксирована такая брадикардия: мой пульс составил всего 28 ударов в минуту. В следующем году доктор Тино Феррара усовершенствовал исследования с помощью электрокардиограмм, полученных на глубине 62 м.

В 1976 г. группа профессора Пьера Джорджио Дата, директора Института физиологии человека в Киети, продолжила эксперименты с еще более миниатюрными приборами. Необходимо было установить предел выносливости сердца. Вопрос, который мы ставили, звучал так: если частота сокращений сердца продолжает замедляться с увеличением глубины, нет ли риска полной его остановки?

Итак, изучение и химическая проверка “кровяного сдвига”, электрокардиограммы, установление допустимого сжатия и предельно допустимого приспособления сердца и сосудов, контроль параметров апноэ (гипоксия, гиперапноэ, кислотность крови), прямые анализы крови на различных глубинах, подтверждение роста числа тромбоцитов и красных кровяных телец, исследование адекватных систем вентиляции, психосоматического расслабления, совершенствование техники, позволяющей улучшить наблюдения и контроль наших экспериментов… Вот основные из проблем, стоявших перед нами на первых порах исследований, в глубоководном апноэ каждую осень с 1973 по 1976 г.

Результаты говорят сами за себя. В ноябре 1976 г. стена 100 м была разрушена.

Здесь я должен специально остановиться на операции “катетер”, относящейся к самым тончайшим, которые обычно делаются с максимальной предосторожностью и тщательной подготовкой, предпочтительно в операционной. Наша группа физиологов под руководством доктора Оджиони провела ее в условиях противоположных: на лодке и в плохую погоду. Я отдался этим ребятам потому, что верил в будущее наших экспериментов, в то, что я делаю это ради тех, кто последует за мной; однако убедить меня было нелегко. Дело в том, что я испытываю проклятый страх перед иглами и прививками, короче, перед любым хирургическим вмешательством в мой организм. И чтобы уговорить меня, они вынуждены были пойти на “маленький” большой обман! Мне сказали, что катетер будет введен в вену не больше чем на 10 см от локтя. Я присутствовал на подобных операциях, которые делались другим подводникам, и понимал, что в конце концов речь не идет о том, чтобы выпить море. Достаточно было немного смелости. Как бы то ни было, я предпочитал не смотреть и отвел взгляд, делая дыхательные упражнения пранаямы, пока врачи мне вводили трубочку. В какой-то момент я почувствовал мурашки по спине, но меня успокоили, сказав, что это нормальный нервный рефлекс. Операция показалась немного длинной, но я не обратил на это внимание.

Через четверть часа я был на глубине 50 м, впервые в истории кровь брали у апноиста. Признаюсь, что я был очень горд собой, поднявшись на лодку. И когда врачи сообщили мне, что длина внутривенного катетера гораздо больше, чем 10 см, и что они ввели его почти до самого сердца, я отнес эту выходку к шуткам дурного вкуса и не придал ей значения. Хныкать было поздно. Если бы меня предупредили заранее, я бы никогда не согласился подвергнуть себя такого рода операции. Итак, я очень гордился собой. Но это чувство быстро уступило место некоторой горечи, когда в тот же вечер мне свело руку и заболело плечо. На следующий день боль напоминала ту, что испортила мне зиму и весну во Флориде. Несмотря на отдых, во время которого боль немного утихла, я все же мучился и в субботу 25 октября 1975 г., в единственный день, когда достигнутая глубина могла быть измерена и подтверждена официальными лицами. У меня не было выбора. Или я погружаюсь, не обращая внимания на боль в руке (о чем я старался напомнить каждому), или в некоторых кругах вновь начнут говорить, что мы занимаемся любительщиной и стараемся, чтобы все было “шито-крыто”. Короче, решительно и без колебаний я укрепил диск на 92 м, хотя знал, что могу опуститься глубже.

Вот чего мне стоила моя “преданность науке”

Урок, который я вынес из операции “катетер”, таков: я всегда считал себя исследователем и выражение “подопытное животное” мне сильно не нравилось. Первоначально эксперименты шли в духе настоящего сотрудничества, но постепенно из меня сделали подопытную морскую свинку (о чем не раз писалось), и я этим возмущен. По той же самой причине Энцо Майорка предпочел ограничиться спортивной стороной дела. Может быть, он прав. Что же касается меня, то случилось как раз противоположное. После того как “медицина” и “наука” попользовались мной, мои собственные цели находятся теперь очень далеко от спорта, медицины и науки.

ГЛАВА 12. Будущее апноэ

Технологический человек

Частично опустошив и отравив землю и небо собственной планеты, Технологический человек приготовился покорять и разрушать море. И он сделает это, потому что, к сожалению, ничто его не остановит, разве только радикальное изменение собственного поведения, которое могло бы прийти из глубины его сознания. В сумасшедшей гонке за Прогрессом, Продукцией, Качеством (и хотя экономисты уже начинают всерьез говорить о “качестве жизни”, это всего лишь новое выражение, рассчитанное на глупцов, которое не может не очаровывать наивных) этот Человек не отступит ни перед чем. чтобы достичь своих целей.

Какие же это цели? Поиск счастья? Все, на что осмеливается претендовать новый, может быть наиболее прямодушный класс, называемый экологами, заключается в создании гармоничного “общества”, живущего параллельно с природой. Лично я полагаю, что наш тип цивилизации не имеет точных целей. Цивилизация без идеалов, она просто захвачена безудержным ураганом, вовлекающим вес, что есть на пути, в порочный круг, который становится все больше и больше.

Технологического человека пожирают, таким образом, не только окружающие его предметы, которые он должен постоянно создавать, чтобы “идти вперед”, но прежде всего его гложет ненасытное честолюбие, чьим болезненным спутником является самоуничтожение.

Это нечто похожее на рак…

Результат: этот тип цивилизации должен производить больше, чтобы потреблять больше, и так далее безостановочно. Все определено в этих словах: “Больше. Еще. Еще больше”. Хороши любые превосходные степени, чтобы оправдать преследуемые цели. Делать больше денег, иметь более современную машину, лучший дом, фантастическую яхту — значит дольше жить, обладать лучшим здоровьем и т. д.