Луис Ривера - Легионер. Книга 2 Страница 5

Осажденные тоже не сидели на месте. Атака на наши передовые посты следовала за атакой. Ребятам приходилось там несладко. Приходилось сменять передовые части дважды в сутки, утром и вечером. Слишком уж напористы были мятежники. Еще бы, они хорошо знали, что будет, если подойдем вплотную к стене…

Несколько дней прошли в земляных работах и отражении вылазок гарнизона. Те, кто был на передовой рассказывали, что видели несколько раз среди атакующих женщин, которые бросались на мечи так же храбро, как мужчины. Новость была одновременно и плохая и хорошая. Хорошая — если даже женщины идут в атаку, значит гарнизон не так велик, как мы думали. Плохая — мятежники решили драться насмерть. Впрочем, насмерть бился каждый второй город. Мы уже почти перестали обращать на это внимание.

Вскоре мы приблизились ко рву. Это был совсем не тот ров, что нам пришлось преодолевать в учебном лагере. Тут уже не выстроишь настил из щитов, по которому пройдут остальные. Чтобы засыпать его, мы подвели свои башни как можно ближе и те принялись обстреливать стены, пытаясь прогнать с них защитников. С башен баллисты, «скорпионы» и лучники осыпали стрелами, камнями и дротиками мятежников, пока наши под прикрытием «черепахи» заваливали ров землей, плетенками из прутьев, фашинами.

Возле стен становилось все горячее. Постоянно прибывали раненые. Обожженные, обваренные, придавленные тяжелыми камнями, пронзенные стрелами и дротами. Недостатка в боеприпасах осажденные не знали.

Несколько раз и наша центурия отправлялась к стенам. Но нам везло, в нашу смену мятежники вели себя потише. Десяток раненых и один убитый — не такие уж серьезные потери для такого дела. Из моей палатки не пострадал никто. Только Крыса как всегда отличился — уронил себе на ногу здоровенный камень. Камень выскользнул из влажных от пота ладоней и размозжил несколько пальцев на ноге. Я не знал, смеяться мне или злиться. Быку я, конечно, доложил о происшествии, но упросил не судить Крысу за нарочное нанесение себе увечья. В общем-то, с каждым могло случиться. Хотя с этим парнем такое случалось подозрительно часто.

Наконец, после того, как мы перетаскали десятки тысяч корзин земли, перекопали чуть ли не всю долину, вырубили все близлежащие рощи и уничтожили все съестное на несколько миль вокруг, настал день штурма. Осада и так слишком затянулась. Оказалось не так-то просто пробить брешь в стене. За ночь защитники успевали кое-как залатать поврежденный тараном участок. И каждое утро нам приходилось начинать все сначала, теряя под градом стрел и камней людей.

Правда, к этому времени дела осажденных были довольно плохи. По словам многочисленных перебежчиков, добрая половина города настаивала на сдаче. Из-за разногласий, на улицах то и дело вспыхивали ожесточенные схватки между желающими сражаться до конца и сторонниками капитуляции. Голодный, ослабленный гарнизон, растерянные жители, болезни и нехватка воды, сводившие в могилу по сотне человек в день — мы были уверены в том, что недорого заплатим за победу. Гадатели предвещали благополучный исход боя, а озверевшие от изнурительных земляных работ солдаты так и рвались в драку.

Ничто так не раздражает нас, как сопротивление заведомо обреченного противника. Глядя на лица ребят, я понимал, что город ожидает бойня.

Накануне штурма меня вызвал в свою палатку Бык.

— Завтра на рассвете начинаем, — сказал он. — Люди готовы?

— Да, Квинт.

— Надо сравнять с землей этот поганый городишко.

— Да, центурион.

— А чего рожа такая недовольная? Не нравится наша работа? — Бык исподлобья посмотрел на меня.

— Никак нет, центурион, нравится… Только вот женщин да детей убивать как-то…

— Помолчи, декан. Сначала ума наберись, а уж потом рассуждай. Ты этих баб видел? Да любая из них за радость сочтет тебе глотку перерезать или в спину вилы воткнуть. А варварские щенки еще в колыбели римлян ненавидят. Они враги, а врагов надо убивать. Тебе за это деньги платят.

— Врагов — да. Но не детей.

Вместо ответа Бык приспустил с плеча тунику и повернулся ко мне спиной. Чуть ниже шеи белел длинный рваный шрам, от позвоночника он косо спускался к левому боку и исчезал под одеждой.

— Видишь?

— Вижу.

— Это единственный шрам на спине, — проговорил Бык, поправляя тунику. — Я никому его не показываю. Для тебя сделал исключение. Знаешь, почему?

— Нет, центурион.

— Потому что ты туп, как самый настоящий мул. Я начинал свою службу здесь же, в Паннонии. В консульство Африкана Фабия и Юлла Антония, когда мы впервые пришли на эти земли с оружием в руках. Эту отметину, — Бык ткнул большим пальцем себе за спину, — я получил не в сражении. Мы тогда вошли в какую-то деревеньку. У нас был строгий приказ — не трогать мирных жителей… И мы действительно вели себя мирно. Я даже угостил одного мальчишку лепешкой… Ему было лет семь. Он выглядел так, будто не ел несколько дней и с жадностью набросился на черствую солдатскую лепешку. Я был тогда чуть постарше тебя. И так же наивен. Поумилявшись этому маленькому голодному сиротке, я собрался идти и повернулся к нему спиной. Сам догадаешься, что он сделал?.. Этот малолетний ублюдок выхватил непонятно откуда меч и попытался снести мне башку. В благодарность за то, что я не дал ему помереть с голоду. Вот так-то… А ты говоришь, дети. Впрочем, я не за этим тебя позвал. Я перехожу в центурионы второй когорты. Еду в Германию, в семнадцатый легион. Ты отправишься со мной. Мне там понадобятся смышленые парни.

— А как же мой десяток?

— Выберут себе нового декана.

— Но я…

— Да что с тобой, декан?! — взревел Бык, который никогда не отличался терпением. — Тут тебе не кабак, чтобы языком чесать. Не понятен приказ? Так я мигом разъясню! Возьмем этот городишко, передохнем несколько дней, и собираемся в дорогу, понял меня?

— Так точно, центурион!

— То-то же… И смотри, не вляпайся завтра в какое-нибудь дерьмо. Ты мне нужен целым. Все, свободен. Готовь людей.

Из палатки я вышел с тяжелым сердцем. Такого поворота событий я не ожидал. Расставаться со своими ребятами мне ох как не хотелось. Два года они были моей семьей. Два года мы делили одну палатку, ели из одного котла, стояли щит к щиту в строю… На каждого из них я мог положиться, как на самого себя. И вот на тебе! Конечно, я знал, что разлуки в солдатской жизни неизбежны. Но все получилось слишком неожиданно.

И потом, до сих пор у меня не было уверенности в том, что Оппий Вар погиб. Да, конечно, скорее всего, так оно и было. Но пока у меня оставалась хоть капля сомнений, я хотел быть здесь, поблизости от того места, где он исчез. Теперь все пропало. До Германии не одна неделя пути. Вряд ли в такую глушь доходят слухи о том, что происходит здесь. Если найдется какой-то след, ведущий к Вару, как я об этом узнаю?

Нет, ехать с Быком я не хотел. Мелькнула даже гнусная мысль продырявить себе руку или ногу во время штурма, чтобы угодить в госпиталь. Но я быстро прогнал ее. Не хватало еще уподобляться Крысе. В который уже раз я вспомнил слова старого грека о долге. Он как в воду глядел… Все знал наперед. Жаль только не сказал ничего о том, как выйти из такого положения.

Ребятам я решил пока ничего не говорить. Нечего им перед боем забивать голову всякой ерундой. К тому же, после штурма многое могло измениться. Мы уже давно отучились загадывать что-то на будущее. Война быстро приучает думать только о сегодняшнем дне.

Но я даже не подозревал, насколько был прав, когда думал, что завтрашний день может преподнести сюрприз. Да еще какой…

Глава 3

— Быстрее, быстрее, третья когорта! Не растягиваться, держать строй! Быстрее!

Тяжело пыхтя, мы спешили по направлению ко рву, где кипел бой. Атака передней линии захлебнулась около бреши. Легкая пехота не смогла пробить оборону, и была оттеснена назад. В дело бросили нас. Пять когорт скорым шагом, бряцая оружием, спешили к месту схватки. У наших дела были плохи. Повстанцы дрались, как безумные. Со стен ливнем сыпались стрелы и камни, не щадя ни своих, ни чужих.

— Шире шаг! Пилумы приготовить! Бегом, бегом, бегом!

Не добегая двадцати шагов до мятежников, мы забросали их ряды дротиками и взялись за мечи. На флангах вспомогательные части вели упорную перестрелку, но в рукопашную переходить не спешили. Видно ждали, когда мы сделаем всю работу.

И конечно, мы ее сделали. Мятежники не выдержали и первого натиска легионных когорт. Одним сокрушительным ударом мы отбросили их обратно к стене, захватив плацдарм на закопанном участке рва. Но занять его оказалось намного проще, чем удерживать. Четыре когорты оказались запертыми на крошечном пятачке, где и двум-то когортам было бы тесно. Мятежники чуть ли телами затыкали брешь, а со стен нескончаемым потоком лились горячее масло и кипяток, градом летели дротики и камни. Почти все наши «черепахи», которые вспомогательная пехота смогла перетащить через ров, были разрушены, так что укрыться можно было только за щитами.