Теодор Шварц - Большая книга тайных наук. Имена, сновидения, лунные циклы Страница 5

В наш век понятия о приличиях другие, но и сейчас порой мы предпочитаем узнать имя-отчество человека у кого-нибудь постороннего, а не спрашивать его прямо в лоб.

Древнее табу все еще сидит где-то в самых недрах наших понятий о нормах поведения. Поэтому, слыша расхожий вопрос: «Девушка, как вас зовут?», первым делом мы подсознательно чувствуем тревогу (кто-то неизвестный неизвестно зачем пытается узнать мое имя), и тревога эта особенно велика, если вопрос не предварялся сообщением: «Я – Федя». Впрочем, даже если мы узнали, что собеседника зовут Федя, это вряд ли успокаивает, ведь никто из знакомых не может разъяснить, что это за человек, и приходится полагаться лишь на то, что он сам о себе расскажет.

Вполне логичным представляется следующий защитный прием, который порой практикуют юные девицы, не ведая о том, что ничто не ново под луной и прием этот существует уже не одно тысячелетие. «Меня зовут Маша», – говорит нахальному, но в общем не противному на вид Феде девушка, хотя на самом деле ее зовут Катя. «Меня зовут Стройный Бамбук», – сообщает какой-нибудь туземец назойливому европейскому этнографу, хотя все племя знает его как Неповоротливое Бревно.

А ведь можно заранее, еще при рождении ребенка, подобрать настоящее, тайное, известное только родителям имя – и еще одно, для повседневного пользования. И можете сколько угодно творить теперь заклинания над восковой куколкой – вы нарекли ее не истинным именем, и, значит, весь запас вашего чародейства пройдет мимо цели.

«Никто не знает Настоящего Имени человека, кроме него самого и того, кто дал ему это Имя. Конечно, иногда он может открыть его брату, жене или другу, но и они никогда не должны пользоваться им, если их могут подслушать посторонние. В присутствии других они обязаны называть человека его обычным именем или прозвищем. Знающий Имя человека держит его жизнь в своих руках», – пишет Урсула Ле Гуин в книге «Волшебник Земноморья». Действие романа происходит не в нашем мире, однако достаточно хорошо иллюстрирует земные обычаи.

Такие двойные имена давали многие народы, в том числе и наши предки русичи. Так что, возможно, у Дурака или Износка были в запасе имена и посимпатичнее, только никто так и не узнал какие.

Народные традиции восточных славян

Наши предки считали, что имена обладают магической способностью защитить человека.

Особенной силой, как они полагали, обладают имена утопленников. К утопленникам славяне обращались по именам с заклинаниями и мольбами об отвращении от села градовой тучи и о ниспослании дождя во время засухи. В случае пожара рекомендовалось трижды обежать дом, выкрикивая имена двенадцати утопленников.

У русских, например, новорожденного, не обнаруживающего признаков жизни, окликали именами родственников, затем другими именами. Именем, при котором ребенок оживал, его впоследствии и нарекали.

Весной, когда человек в первый раз увидит змею, он должен громко выкрикнуть свое имя, чтобы весь год змеи держались от него на расстоянии слышимости его голоса.

Чтобы отпустила судорога, нужно произнести имя своего отца.

Имя могло передать человеку судьбу человека, который носит такое же имя, поэтому избегали называть детей именами, которые носят знакомые пьяницы, сумасшедшие, тяжелобольные. Избегали давать имя только что умершего человека, особенно самоубийцы или утопленника, чтобы ребенок не повторил его судьбу. Зато можно было наречь ребенка именем умершего деда или бабки, если они были счастливы и удачливы.

Считалось не вполне правильным давать ребенку имя отца или матери, за исключением каких-нибудь особенных случаев. Например, если в семье рождались одни девочки, мать могла назвать очередную новорожденную дочь своим именем, чтобы следующим был мальчик. Вообще считалось опасным давать ребенку имя человека, уже живущего в одном доме, так как один из тезок «сживет со света» другого.

Самое русское имя…

Иван, разумеется.

И, разумеется, мы уже установили, что на самом деле оно вовсе не русское (см. ранее).

Теперь мы можем видеть Ивана – в России, Джона – в англоязычных странах, Йоганна или Ганса – в Германии, Йенса или Юхана – в Скандинавии, Яна или Яноша – у западных славян, Джованни – в Италии, Хуана – в Испании и Латинской Америке, и это еще далеко не все варианты, существующие в европейских языках.

ПРИМЕЧАНИЕ

Знаменитый Дон Жуан – тоже Иван, но в крайне неловком переводе с испанского на французский и только потом на русский язык.

В русском языке имя существует в двух формах: народной «Иван» и церковно-книжной «Иоанн».

Имя Иван (в разных формах, характерных для разных языков) – безусловный лидер. Русский Иван, и английский Джон, и французский Жан до начала XX в. не только держались в первой десятке самых распространенных имен в этих странах, но часто и возглавляли ее с очень большим отрывом, что неудивительно: в святцах очень много Иоаннов – Иоанн Богослов, Иоанн Креститель, Иоанн Златоуст, Иоанн Воин, Иоанн Постник и т. д. (по святцам, в году примерно 80 дней, когда младенца могли окрестить Иваном, а самих святых с таким именем куда больше).

Народ, прямо скажем, во всех этих Иванах путался, да и вряд ли какой-нибудь деревенский батюшка мог рассказать, чем один Иоанн отличается от другого.

Зато нечаянно начали образовываться новые имена, например Воин и Постник. На старинный русский слух ничего странного в этих именах не было, и они продержались среди русских имен довольно долго. Известен русский зодчий Постник Яковлев, один из создателей храма Василия Блаженного. Встречались также и Воины, вплоть до начала XX в.

ПРИМЕЧАНИЕ

Похожая история происходила на Западе. Имя французского драматурга Мольера – Жан-Батист, то есть в переводе на русский – Иоанн Креститель. Это вообще-то имя и прозвище одного из евангельских персонажей, но в глазах простого французского человека, не вникавшего в такие подробности, имя Жан-Батист ничем не отличалось, например, от имени Жан-Клод, то есть двойного имени, образованного из двух разных – Жан (Иван) и Клод (Клавдий). А раз так, то имя Батист ушло в сторону и стало самостоятельным именем, которое стали применять без первого имени Жан.

Дней, посвященных Иванам, в году много, а Иванов день один – 24 июня по старому стилю, 7 июля – по новому. День Иоанна Крестителя (еще называют – Предтечи) совпал с языческим праздником Купальем – и в результате появился христианско-языческий гибрид. Еще один день, посвященный Иоанну Крестителю (29 августа по старому стилю, 11 сентября – по новому), – усекновение главы Иоанна Крестителя. В этот день Саломея в награду за танец выпросила у царя Ирода голову пророка. По русским представлениям в этот день нельзя было есть ничего круглого, напоминающего голову.

Из имени Иоанн образовалось и женское имя Иоанна. В Европе оно встречается довольно часто: во Франции – Жанна, в Англии – Джоанн и Джейн, в Италии – Джованна, в Испании – Хуана. В Болгарии встречаются Иванки, а в России имя почему-то не стало популярным, возможно, помешало очень похожее имя Анна. В последнее время, правда, стали распространенными нерусские варианты имени Иоанна – французская Жанна и западнославянская Яна или Янина.

Анна – тоже имя еврейского происхождения, означает «милость», родственное имени Иван. Возможно, оно и было когда-то парным древнееврейскому Йоханаану. Однако ставить знак равенства между именем Анна и Иоанна нельзя – образовались они разными способами, и это произошло так давно, что оба имени уже иначе как разные не воспринимаются.

Писатели и мода на имена

Именно А. С. Пушкин ввел в России моду на имя Евгений, назвав так своих героев в поэме «Евгений Онегин», «Маскарад» и «Медный всадник». В русском именнике имя Евгений есть, но до пушкинских времен оно употреблялось очень редко, считалось монашеским. В российский обиход оно вошло после распространения в Европе. Именем Эжен (тот же Евгений во французском произношении) россияне пленились настолько, что в конце первой трети XVIII в. этот антропоним стал именем массовым, и русские мужчины и женщины с сокращенным Женя (произведенным от имени Эжен, а не Евгений) начали заполнять русское, большей частью привилегированное общество.

ПРИМЕЧАНИЕ

В какой-то степени то же можно сказать и об имени Владимир: так Пушкин назвал своего героя в рассказе «Метель», а также в поэме «Евгений Онегин» и повести «Дубровский». После этого имя постепенно начало приобретать особую популярность.

Подлинное имя дочери Кочубея Матрена показалось Пушкину некрасивым, и он в поэме «Полтава» назвал ее Марией:

И то сказать: в Полтаве нетКрасавицы, Марии равной.Она свежа, как вешний цвет,Взлелеянный в тени дубравной.

Зато другое имя, которое к его времени считалось устаревшим и простонародным, Пушкин снова ввел в моду: