Чарльз Форт - 1001 забытое чудо. Книга проклятых Страница 5

Что если оно так не действует, то оно не может казаться существующим; что если оно действует так, оно действует неправильно и произвольно, и напрасно, и катастрофически, в точности как действовал бы тот, кто, прочертив в море круг, включающий несколько волн, утверждает, что прочие волны, с которыми включенные в круг связаны непрерывными переходами, являются положительно, несомненно другими, и ставит на карту свою жизнь, утверждая, что допущенные и проклятые положительно различны.

Мы полагаем, что все существование есть оживление локального идеальным, что постижимо только во всеобщем.

Что если все исключения (все исключенные) ложны, поскольку всегда включенное и исключенное непрерывно переходят друг в друга; что если все кажущееся существование, способное быть нами воспринятым, есть продукт исключения, то нет ничего из воспринимаемого нами, что реально существует; что только всеобщее может реально существовать.

Наш особый интерес привлекает современная наука как проявление этого единственного идеала или цели, или процесса.

Что если она исключена неправильно, поскольку нет позитивных (однозначных) критериев для суждения; что она исключила вещи, которые по ее собственным псевдокритериям имеют такое же право войти, как и избранные.

Наш общий взгляд:

Что состояние, которое обычно и бессмысленно называется «существованием», есть течение, или поток, или попытка перехода от негативности к позитивности и есть нечто промежуточное между ними. Под позитивностью мы подразумеваем: Гармонию, равновесие, порядок, закономерность, устойчивость, последовательность, единство, реальность, систему, правительство, организацию, свободу, независимость, душу, Я, личность, существо, индивидуальность, истину, красоту, справедливость, совершенство, определенность…

Что все, что называется развитием, прогрессом или эволюцией, есть движение, или попытка прийти к тому состоянию, для которого, или для аспектов которого существует столько имен, и все они суммируются в одном слове «позитивность».

Сначала это подытоживание принимается, может быть, не очень охотно. Сначала может показаться, что все эти слова не являются синонимами: что «гармония», возможно, и означает «порядок», но что под «независимостью», например, мы не подразумеваем «истину», или что под «устойчивостью» мы не подразумеваем «красоту», или «систему», или «справедливость».

Я представляю себе единственную всенепрерывную связь, которая выражается в астрономических явлениях, а также в химических, биологических, психических или социологических; она повсюду стремится локализовать позитивность в различных сферах явлений —которые являются всего лишь псевдоразличными — мы им даем разные названия. Мы говорим о «системе» планет, а не об их «правительстве», но рассматривая, например, магазин и его управление, мы видим, что эти слова взаимозаменяемы. Стало привычным говорить о химическом равновесии, но не об общественном; это ложное разграничение было сломано. Мы увидим, что под всеми этими словами мы подразумеваем одно и то же состояние, как повседневные удобства, или, выражаясь на языке общепринятых иллюзий, они, конечно, не являются синонимами, например, для ребенка земляной червяк не является животным, он животное для биолога.

Под «красотой» я подразумеваю то, что кажется целым.

И наоборот, то, что не является целым или искалечено — безобразно. Венера Милосская. Для ребенка она безобразна.

Когда ум настроится воспринимать ее как целостность, она прекрасна, хотя по физиологическим стандартам и неполна.

Рука, когда о ней думают только как о руке, может показаться прекрасной.

Найденная на поле битвы, очевидно являющаяся частью, она не прекрасна.

Но все в нашем опыте есть только часть чего-то другого, которое в свою очередь, есть только часть чего-то еще, или, что нет в нашем опыте ничего прекрасного — только видимости, промежуточные между красотой и безобразием. В нашем опыте только всеобщее является полным; только полное прекрасно; всякая попытка достигнуть красоты есть попытка придать локальному атрибут всеобщего.

Под устойчивостью мы подразумеваем нечто недвижимое и не поддающееся воздействию. Но все кажущиеся вещи суть только реакции на нечто другое. Следовательно, устойчивость может быть только всеобщей, или тем, рядом с чем нет ничего другого. Хотя некоторые вещи как будто приближаются, к устойчивости более, чем другие, в нашем опыте существуют только различные степени промежуточности между устойчивостью и неустойчивостью. Поэтому каждый человек, который трудится ради устойчивости под разными названиями— «постоянства», «выживания», «продолжительности», стремится локализовать в чем-то состояние, которое осуществимо только во всеобщем.

Под независимостью, существом и индивидуальностью я подразумеваю только то, помимо чего нет ничего другого. Если же даны только две вещи, они должны быть связаны непрерывным переходом и воздействовать одна на другую, если все есть только реакция на что-то другое, и любые две вещи будут разрушительны для независимости, существа или индивидуальности.

Все попытки создания организаций, систем и логически согласованных целостностей, из которых некоторые гораздо ближе приближаются к желаемой цели, чем другие, оставаясь всего лишь чем-то промежуточным между Порядком и Беспорядком, терпят неудачу по причине своих отношений с внешними силами. Все они являются пробными целостностями. Если по отношению ко всем локальным феноменам всегда действуют внешние силы, то и эти попытки могут быть реализованы только в состоянии целостности, то есть того, для чего нет внешних сил.

Или, что все эти слова являются синонимами и все означают состояние, которое мы называем позитивным состоянием.

Что все наше «существование» есть стремление к позитивному состоянию.

Из этого утверждения следует удивительный парадокс:

Что существует только один этот процесс и что он действительно оживляет все проявления, во всех сферах явлений, являя собой то, что мы называем всенепрерывной связью.

Мысли религиозных людей — это соглашение о душе. Они имеют в виду отдельное устойчивое существо, или состояние — душу, — являющееся независимым, а не только поток вибраций или комплекс реакций на среду, непрерывно связанный со средой, сливающийся в конечном счете с бесконечным множеством других взаимозависимых комплексов.

Но единственной вещью, которая не слилась бы в конечном счете с чем-нибудь другим, было бы то, вне чего нет ничего другого.

Что Истина есть только другое название позитивного состояния, или что поиск Истины есть попытка достигнуть позитивности.

Ученые, которые думали, что ищут Истину, старались найти астрономические, химические или биологические истины. Но Истина есть то, рядом с чем нет ничего. Ничего, что могло бы модифицировать ее, ничего, что бы могло оспорить ее, ничего, что составляло бы исключение — всевключающее, полное… Под Истиной я подразумеваю Всеобщее. Так, химики думали, что ищут истину, или реальное, и всегда терпели неудачу в своих попытках из-за внешних связей химических явлений; потерпели неудачу в том смысле, что никогда не был открыт ни один химический закон, без всяких исключений. Потому что химия связана непрерывными переходами с астрономией, физикой, биологией. Например, если бы Солнце сильно изменило свое расстояние от Земли и если бы при этом могла бы сохраниться человеческая жизнь, тогда знакомые химические формулы больше бы не работали и пришлось бы учить новую химию…

Или все попытки найти Истину в особенном это попытки найти всеобщее в локальном.

И художники в их стремлении к позитивности под названием «гармония», связаны с красками, которые окисляются или реагируют на ухудшающуюся среду, или струны музыкальных инструментов, которые по-разному и непредсказуемо приспосабливаются к внешним термическим и гравитационным воздействиям, — снова и снова это единство всех идеалов. Это и есть попытка стать тем, или достигнуть того, что может быть достигнуто только во всеобщем. В нашем опыте существует только промежуточность между гармонией и диссонансом. Гармония есть то, вне чего нет никаких внешних сил.

И нации, которые воевали с единственным мотивом — за индивидуальность, или бытие, чтобы быть реальными, окончательными нациями, не подчиненными другим нациям, не быть частями других наций. И что ничего не было никогда достигнуто, кроме промежуточности, и что история — это летопись неудач этой единственной попытки, поскольку всегда были внешние силы или внешние нации, борющиеся ради той же цели.

Что касается физических вещей, химических, минералогических, астрономических, то о них не принято говорить, что они действуют, чтобы достигнуть Истины или Бытия, но считается, что все движения направлены к Равновесию, что нет такого движения, которое не было бы направлено к Равновесию — и всегда прочь от какого-нибудь другого приближения к Равновесию.