Евгений Щукин - Коса и камень. Зелот о Масонстве (сборник) Страница 55

Однако к российским вольным каменщикам судьба, к несчастью, именно тогда повернулась спиной. Насчитывая менее пятидесяти лет непрерывной истории, российское масонство к 80– м годам XVIII в. уже успело претерпеть серию расколов и конфликтов, несколько раз сменить приоритеты, авторитеты и покровителей, создать несколько вполне достойных и деятельных, но недолговечных послушаний и приготовиться к новым треволнениям. Как и позднее, в XIX в., масонство в России развивалось тогда за счет весьма немногочисленных активных провозвестников и авторитетных учителей. Некоторые из них (например, Н. Панин, А. Куракин) были близки ко двору и в особенности – к наследнику престола Павлу Петровичу. Опасения императрицы в связи с возможностью влияния на наследника со стороны иностранных дворов и враждебных группировок при российском дворе были постоянными и не затихали ни на миг. Рано или поздно ситуация должна была разрешиться во благо или во зло, и получилось так, что всё кончилось плохо.

В российском масонстве активно шло развитие противоборства между уходящими на задний план Елагинской (английской) и Рейхелевской системами, с одной стороны, и быстро завоевывавшими позиции Шведско-немецкой системой и «либертинским» французским масонством. Выстраивание структуры зарождавшихся в России тамплиерских степеней привело русских каменщиков к постоянным контактам с принцем Брауншвейгским, отношения с которым у российского императорского двора были в то время «сильно охлаждены23. На Вильгельмсбадском конвенте 1782 г. Россия вообще вошла в Восьмую провинцию шведско-немецкой системы Строгого Тамплиерского послушания и попала под юрисдикцию Швеции, что было совершенно нетерпимо, с точки зрения правительства страны.

В 1780 г. в России со своими эзотерическими «гастролями» гостил граф Калиостро, в Митаве и Петербурге не только дававший магические представления и сеансы общения с духами, но и налаживавший общение с «тамплиерской» частью российских каменщиков, агитируя их за создание лож его собственного «египетского» масонства. Известно, что именно носителям немецкого тамплиерского посвящения он выдавал свои «египетские» степени в Италии за несколько лет до этого24.

Всё активнее шел процесс внедрения в те русские ложи, которые не горели желанием присоединяться к тамплиерским степеням, новой сложной франко-немецкой системы Розы и Креста, эклектически составленной из немецких степеней образца 70– х годов XVIII в. и духовидческих прозрений Мартинеса Паскуалиса того же времени25. Это движение так и именовалось в те годы – «мартинизм», хотя с позднейшим Орденом Мартинистов (результатом реформ Папюса) оно было связано очень мало и являлось, по сути, тем, что в наше время принято называть «розенкрейцерством». Мартинисты полагали себя истинными духовными христианами, издавали религиозную литературу и искали «истинной внутренней Церкви», что, конечно, не могло не сформировать в их отношении негативной позиции государственной православной церкви, хотя в мемуарной литературе и зафиксированы факты хороших личных отношений между масонами-мартинистами и священноначалием русской церкви (см., например, в записках И. Лопухина про общение с митр. Платоном26).

Над русскими вольными каменщиками сгустились тучи.

Сенатор И. В. Лопухин пишет: «И так в конце 1784 года открылись давно уже продолжавшиеся негодования и подозрения двора против нашего общества. Коварство, клевета, злоба, невежество и болтовство самое публики питали их и подкрепляли. Одни представляли нас совершенными святошами, другие уверяли, что у нас в системе заводить вольность; а это делалось около времени Французской Революции… А содействовали доверенность к наветам, обычай слушать шпионов, которые должны необходимо лгать… Много также действовали предубеждение и ненависть, которыми с невежеством исполнены люди, против строгой морали и всякой духовности, коими отличались издаваемые нами книги… Неудовольствия оныя Правительства, подозрения, скрытные присмотры полиции, толки и шум публики, то уменьшаясь, то прибавляясь, продолжались лет семь. Много имели мы неприятелей, а защитников с голосом никого, ни при дворе, нигде. Мы столько были невинны, что и не старались оправдываться, а только при случаях простодушно говорили правду о цели и упражнениях нашего общества; но нам не верили27.

Императрица сначала жестоко ограничила любые контакты вольных каменщиков при дворе, затем, уже в 1785—1786 гг., вполне в духе своего сердечного друга Вольтера дала волю сарказму в сатирических пьесах «Обманщик», «Обольщенный» и «Шаман Сибирский», одновременно напоминающих и «Тартюфа», и «Мнимого больного», и «Двенадцатую ночь» (к этим же годам относится ее первое знакомство с Шекспиром)28, а затем попросту повелела закрыть русские книжные магазины, Типографическую компанию и начать следствие против московских масонов и мартинистов. Князь Прозоровский взялся за порученное ему дело со рвением – и московская просветительная миссия русских вольных каменщиков завершилась трагическим поражением.

Масоны московского университета, кружки И. Шварца и С. Гамалеи, журналы и книги Н. Новикова остались на страницах истории, но ушли из жизни и быта, чтобы снова оказаться на слуху только через сорок лет.

Но в данном случае для нас представляет определенный интерес не столько сам Московский университет, сколько гимназия при нем, где воспитывался, а затем многие годы преподавал французский язык Иван Васильевич Соц, талантливый переводчик и автор «Новой французской грамматики» (1790) и толкового мультиязычного «Нового лексикона» (1784)29. Специализация И. Соца, в частности, по нашему мнению, разрешает один из вопросов, возникших среди российских исследователей текста «Масон без маски». Его полагают «переведенным с французского или с немецкого языка30. Ниже будет показано, что теоретически не исключен вариант наличия оригинала на немецком языке, однако время публикации вряд ли оставляет сомнения относительно языка, с которого именно И. Соц осуществил именно этот перевод.

В общем и целом, историки сходятся в том, что «что эта книга, изданная в самый разгар деятельности русских масонов, могла быть напечатана по повелению императрицы Екатерины II31. Книга была выпущена в типографии лютеранского пастора Христофора Геннинга, также издававшего многие богословские и прочие «душеполезные» книги современников и переводы древних авторов32. Согласно «Словарю российских масонов» А. И. Серкова, Х. Геннинг не принадлежал к масонскому движению в России в то время, хотя не менее троих лиц с этой фамилией (и другими именами) состояло в указанные годы в петербургской большой и популярной ложе «Урания», работавшей по Рейхелевской, а затем по Шведско-немецкой системе (что немаловажно для дальнейшего изложения). Переводчик И. Соц также в масонских ложах не состоял, что, в принципе, для того времени и для его социального слоя и круга знакомств странно и вызывает закономерное удивление, а также желание понять, почему (хотя биографические источники фактически отсутствуют)33.

Книга «Масон без маски» представляет собой перевод разоблачения масонских ритуалов, сделанного якобы неким английским масоном, решившим выйти из состава своей ложи и Братства в целом по причине презрения к организации, лишенной, по его мнению, всяких целей, кроме совместного проведения досуга, участия в нелепых и надуманных ритуалах и обирания непутевых кандидатов, стремящихся проникнуть в элитарный закрытый клуб. Именующий себя Томасом протагонист завершает свой труд издевательской просьбой к братьям, «возвратить ему его деньги так, как ныне он возвращает им их тайны». Нужно признать, что эту издевку ложам XVIII века довольно часто бросают обиженные диссиденты и бывшие братья: для сравнения можно упомянуть «Масонство в разрезе» С. Причарда (1730), в котором автор в качестве главной причины публикации этого разоблачения указывает именно нечистоплотность братьев-каменщиков в деле сбора взносов и их последующего распределения34.

Оригинал этой книги впервые увидел свет в Париже в 1751 г. под тем же названием – «Le maçon démasqué, ou Le vrai secret des francs maçons» («Масон без маски, или Подлинные тайны франкмасонов» ). Позднее он переиздавался в 1757 и 1786 гг. Самый полный вариант 1751 г. включал в себя несколько гравюр с изображениями масонских медалей и ковров (табелей) того времени, представляющих немалую ценность для современного исследователя масонской символики35. Однако в переводе И. Соца полностью отсутствуют гравюры, имеется текст пояснений к гравюрам с медалями и полностью отсутствует пояснение табелей (за исключением ритуального наставления о табеле степени Подмастерья в тексте книги). Первые два издания помечены «Париж», и только третье издание 1786 г. издано одновременно в Париже и Лейпциге на французском и немецком языках, соответственно36. Поэтому вряд ли стоит серьезно рассматривать возможность, что преподаватель французского языка И. Соц в 1784 году поставил себе задачу перевести с мало известного ему немецкого языка книгу, изданную в 1786 году, если в 1784 году у него уже был под рукой вполне доступный французский текст 1757 года, пусть и без картинок.