Прем Шуньо - Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра Страница 56

Мы не верим в страны, не верим в нации. Для нас все равны, среди нас нет иностранцев».

Относительно полицейских, разгуливающих по ашраму, он сказал: «Нет, это храм бога, и вы должны вести себя в соответствии с нашим правилами» («Мессия»).

Ошо сказал, что если полицейского комиссара и тех двоих, что среди ночи ворвались в его спальню, не уволят, то он подаст на них в суд.

В третью неделю января Вивек на три месяца уехала в Таиланд. Я заняла ее комнату и стала выполнять ее работу. Мы вновь были в опасности. Вилас Тупе, тот самый, который пытался убить Ошо в 1980 году, бросив в него нож, заявил в прессе: «Мы не позволим Ошо жить здесь спокойно». Он требовал ареста Ошо в соответствии с Национальным актом безопасности и угрожал, что двести каратистов и дзюдоистов, участников его организации (индуистской секты Андолан) ворвутся в ашрам и насильно заберут и выдворят Ошо из города. Городские власти тоже не остались в стороне: они поставили у наших ворот несколько бульдозеров, которые запросто могли снести ашрам с лица земли.

К тому же полицейские могли явиться к нам в любой момент, прервать мою визу и отправить обратно в Англию. Много ночей я провела без сна, опасаясь вторжения полиции. У нас была сигнальная сирена, с помощью которой мы могли бы предупредить об опасности всех жителей ашрама, и каждый из нас должен быть охранять определенное окно и дверь. Я спала за стеклянными дверьми, ведущими в комнату Ошо. Если полиция вздумает ворваться в его дом, то им придется перешагивать через наши трупы, прежде чем они смогут добраться до самого Мастера. Полицейские появлялись дважды ночью и много раз днем, но ни разу не входили в дом Ошо.

После нескольких месяцев борьбы в судах, которую вели наши юристы-саньясины во главе с храбрым саньясином Рамом Джетмалани, полицейские постепенно перестали нас травить, а Виласу Тупе было запрещено посещать Корегоан Парк. Мэр Пуны принес Ошо свои извинения и отменил постановление о сносе ашрама. Однако индийские консулы по всему миру еще целых два года предвзято относились к саньясинам и отказывали в визе, если подозревали, что те едут в ашрам к Ошо. Многих саньясинов задерживали в Бомбейском аэропорту, тут же сажали на самолет и отправляли туда, откуда они приехали, без каких-либо объяснений. Но, несмотря на это, волна иностранных учеников, прибывающих в ашрам, нарастала, как во время прилива.

Похоже, война закончилась. Мы могли вновь жить в тишине и спокойствии со своим Мастером.

А потом Ошо начал с нами танцевать. Он танцевал, когда входил в зал Чжуан-цзы и когда выходил. Звучала неистовая музыка, и я чувствовала, как энергия сначала изливается на меня мощным потоком, а потом взрывается и горит ярким пламенем в те минуты, когда я орала на Ошо в «Джибереше». Не понимая собственных слов, я просто что-то выкрикивала, не в силах удержать в себе столько энергии. Затем начались упражнения «Стоп», в которых Ошо доводил нас в танце до безумия, а потом неожиданно замирал, подняв вверх руки. Мы тоже останавливались. Обычно в это время он смотрел кому-нибудь в глаза. У того человека появлялась потрясающая возможность увидеть свою собственную пустоту, отраженную в зеркале Ошо.

Эти практики напомнили мне энергетические даршаны в прежней Пуне, но я понимала, что Ошо предстоит проделать еще много работы, чтобы восстановить ту энергию, которая наполняла это пространство до его отъезда. По возвращении в Пуну нам было горько видеть, в какое запустение пришел ашрам. Здания давно не ремонтировались, а сады стояли неухоженные, словно компания останков людей, некогда здесь обитавших. Люди же, населявшие ашрам, были похожи на разношерстную толпу: вокруг них не было того сияния жизненности и энтузиазма, какое обычно исходит от саньясинов. В первые дни наша компания состояла из нескольких придурков из Гоа – приезжих с Запада, путешествующих по Индии и ненадолго посетивших ашрам, нескольких новоиспеченных саньясинов и небольшой группы саньясинов, основательно потрепанных жизнью. Я смотрела, как Ошо танцует с нами: в нем чувствовались такие тотальность и сила, которые мы никогда не смогли бы проявить по отношению к нему. Атмосфера в аудитории накалялась, становясь густой, насыщенной электричеством, когда он с жаром рассказывал нам о чем-то во время дискурсов. Ему пришлось начать все с нуля. Но какую бы магию он ни применил, это сработало. В ашрам снова начали приезжать люди. Поначалу они вели себя осторожно. В последние годы нам всем пришлось усвоить не один жизненный урок, и многие саньясины, уехав из ашрама, обосновались в обычной жизни: у них были дома, машины, служебное положение. Конечно, им не хотелось со всем этим расставаться. Однако сотни людей бросали все и приезжали к нам, открытые, с широко распахнутыми глазами. К концу февраля жизнь в ашраме постепенно закипала, подобно воде в кастрюле, греющейся на маленьком огне! Параллельно с празднованием бытия Ошо рассказывал нам о своем видении ситуации, сложившейся в современном мире.

Как-то, рассказывая нам про Халиля Джебрана и его «Пророка», Ошо сказал:

«Халиль Джебран никогда не пытался воплотить свои мечты. Я же, напротив, предпринял не одну попытку и обжегся.

Путешествуя по миру, я обнаружил с потрясающей ясностью, что человечество зашло в тупик. Ждать чего-то от этих людей, по меньшей мере, глупо. Возможно, есть пара человек, которых еще можно спасти. Именно для них я и строю свой Ноев ковчег (состоящий из осознанности), зная наверняка, что когда он, наконец, будет построен, скорее всего, не останется никого, кому бы он мог понадобиться. Все эти люди уже пойдут своим путем» («Скрытое великолепие»).

В своем дискурсе под названием «Лезвие бритвы» Ошо привел пять причин грядущей смерти человечества:

1) атомное оружие;

2) перенаселение;

3) СПИД;

4) экологическая катастрофа;

5) расизм, национализм и религиозный шовинизм.

Ошо сказал, что миру нужно не меньше двухсот просветленных.

«Но где их взять? Им придется родиться среди вас – вы должны стать теми двумя сотнями. Но вы растете так медленно! Боюсь, что когда вы станете просветленными, этого мира уже не будет.

Вы не вкладываете всю свою энергию в медитацию, в осознанность. Медитация – это то, чем вы занимаетесь параллельно со многими другими вещами. Она даже не на первом месте в списке ваших приоритетов.

Я хочу, чтобы она стала для вас делом номер один. Я пугаю вас концом света, потому что как еще мне вас убедить, как зажечь внутри вас страстное стремление медитировать?

На вас лежит огромная ответственность, ведь больше нигде в мире люди не пытаются достичь просветления, медитировать, быть любящими и радостными. Мы с вами – малюсенький остров в мировом океане, но это не имеет значения. Если можно спасти хотя бы нескольких людей, то все человеческое наследие, наследие всех мистиков, всех пробужденных может быть сохранено с вашей помощью».

Это была слишком горькая пилюля.

Сарджано спросил Ошо: «Почему в глубине души я начинаю смеяться каждый раз, когда мне кажется, что ты используешь целый мир в качестве инструмента для нашего роста и в то же время используешь нас как инструменты, с чьей помощью можно спасти мир?»

Ошо: «Сарджано, тебе нужно прекратить смеяться по этому поводу. Это не инструмент. У нас нет времени на разные инструменты. Твои смешки – это всего лишь рационализация: ты не хочешь поверить в то, что этого мира скоро не станет, потому что не хочешь перемен. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что это всего лишь инструмент, и тогда ты можешь расслабиться и продолжать жить в соответствии со своими старыми моделями поведения и восприятия. Но я не могу тебе врать.

Когда я использую что-то в качестве инструмента, я вам так и говорю: это инструмент. Но сейчас речь идет не об инструментах. Либо вы трансформируете мир, либо он трансформирует вас. Я попросту констатирую очень печальный факт. Твое хихиканье – не что иное, как попытка сделать мои усилия напрасными.

Смейся по любому поводу, только не по поводу трансформации. Этот смех идет из подсознания. С его помощью ты себя обманываешь, убеждая себя, что будущее существует, что волноваться не о чем.

…Я хочу заронить в самую глубину вашего существа зерно понимания, что мы подошли к концу пути. Нам остается только танцевать и веселиться. Чтобы вы научились жить СЕЙЧАС, мне придется полностью уничтожить ваше завтра. Я забираю его вместе с вашим умом, неразрывно связанным с разного рода завтра…

Просветление – это лишь то, что ваше сознание концентрируется в одной-единственной точке, в здесь и сейчас.

…Я еще раз говорю: нет такого будущего, которое было бы связано с какими-то проблемами. Начало любого будущего в вас. Если вы сумеете его отбросить, отбросить так, чтобы и следов от него не осталось, у вас тут же появится возможность просветлеть. И это хорошо, потому что будущее на самом деле ИСЧЕЗАЕТ СЕЙЧАС. Но пусть даже в самом отдаленном уголке сознания у вас не будет и мысли о том, что это тоже может быть инструментом. У ума очень много разных способов и стратегий, из-за которых вы так и остаетесь все теми же прежними зомби» («Скрытое великолепие»).