Идрис Шах - Знать как знать. Практическая философия суфийской традиции. Страница 59

Когда рассвело, дурак убедился, что вокруг никого нет, спустился вниз и снова надел все свои наряды.

«Люди могут думать, что я не больно-то умен, — рассуждал он про себя, — но вот я снова выгляжу как важный человек, в богатых одеждах, свободный, как ветер в поле, и могу начать все сначала».

Он не знал, однако, что на много миль впереди не было никакого человеческого жилья. И вот весь день ему пришлось идти и идти, до самой ночи, пока не стало холодно. Он смог найти для ночлега лишь дупло сгнившего дерева. В дупле было полно меда, так как раньше там жили дикие пчелы, которые теперь покинули свое жилище. Дурак забрался внутрь и вскоре весь перемазался в липком месиве. Не понимая, что с ним происходит, он спросонок выскочил из дупла и сломя голову помчался прочь от дерева и, вбежав через некоторое время в какой-то сарай, улегся на куче хранившейся там овечьей шерсти.

Шерсть пристала к его липкой одежде, и вскоре нашего друга было трудно отличить от овцы.

На следующее утро, проснувшись с первыми лучами солнца, он оглядел себя и решил, что Бог покарал его за грехи и превратил в овцу.

Он стал бродить туда-сюда, пока не наткнулся на стадо овец, и подумал, что вполне логично будет присоединиться к ним.

Тут еще одна банда воров, рыскавшая в тех местах в поисках какой-нибудь добычи, увидела овец и, выбрав самую крупную, увела ее. Конечно, этой овечкой был не кто иной, как наш герой.

Но дураку совсем не понравилось, что его украли.

«Может быть, я и овца, — запричитал он, — но это еще не значит, что кто-то имеет право красть меня у хозяина!»

Воры, услышав, что овца разговаривает, решили, что имеют дело с заколдованным существом. Они бросились бежать кто куда, и каждый потом поклялся отныне вести благочестивую жизнь.

Дурак между тем, поскользнувшись, упал в пруд и смыл с себя всю шерсть. «Бывает же такое, — удивленно сказал он про себя, — Бог вернул мне человеческий облик!»

Он немного обсох и вдруг обнаружил, что воры, убегая, в панике забыли на земле мешок с золотом.

«Это мне возмещение за то, что меня украли», — подумал он и заковылял по дороге, которая привела его к постоялому двору.

Хозяин постоялого двора был коварным и бесчестным человеком. Дурак заказал себе еды и выложил на стол мешок с золотом, демонстрируя, что ему есть, чем заплатить.

«Благородный господин, — обратился хозяин к нашему герою, — пожалуйста, останьтесь у нас, мы не возьмем с вас никакой платы. Я вижу, вы человек благородного происхождения и высокого сана. Для нас будет великой честью принять вас в нашем скромном жилище».

Довольный, что кто-то наконец оценил его по достоинству, дурак сразу же принял предложение.

Вечером они стали болтать о том, о сем, и хозяин, готовясь обмануть свою жертву, стал потчевать гостя самыми невероятными историями.

Наконец мошенник сказал:

«Вот вы не поверите, но это чистая правда: у меня есть кот, который носит в зубах лампу».

«Чепуха, — сказал дурак, — всякому известно, что кошек нельзя выдрессировать, как собак».

«Не верите? Может быть, вы изволите побиться со мной об заклад?» — воскликнул хозяин.

«Конечно, мы можем поспорить, — ответил дурак. — Если ты и в самом деле утверждаешь, что смог обучить своего кота делать подобные вещи, я готов поспорить не только на все мои деньги, но и на всю одежду, и даже себя самого готов заложить!»

Самое ужасное, конечно, состояло в том, что у хозяина действительно был такой замечательный кот. И едва только мошенник позвал его, как животное пересекло двор и вошло в комнату, неся в зубах лампу.

Конечно, хозяин завладел всеми деньгами дурака, забрал у него одежду, а его самого сделал своим рабом.

Между тем стражник, которого дурак ударил кувшином по голове, спустя несколько месяцев поправился, а принцесса в совершенном отчаянии ждала вестей о пропавшем муже. Она была уверена, что его постигло какое-то несчастье, и умоляла своего отца вернуть ей мужа, если тот еще жив.

Но это была Страна Дураков, и потому никто не имел представления, как предпринять такой поиск, и большинству людей казалось совершенно естественным, что человек может появиться из ниоткуда, жениться на принцессе и затем бесследно исчезнуть среди ночи.

Денно и нощно работая на своего господина, дурак стал серьезно задумываться о своей жизни, о том, что сделал и чего не сделал, пока наконец не пришел к выводу, что всеми своими несчастьями он обязан только собственному безрассудству.

Как-то вечером дурак обслуживал одного путешественника, остановившегося на их постоялом дворе. А человек этот был мудрецом. Рассказав гостю о своей злой судьбе, дурак попросил у него помощи.

«Я могу помочь, — сказал мудрец, — но тебе придется подождать, потому что я должен подготовиться».

И мудрец отправился своей дорогой. Дурак же, разумеется, решил, что обещание мудреца было только предлогом, чтобы избавиться от него. Но вот, спустя несколько месяцев, мудрый человек появился снова. На этот раз при нем была деревянная шкатулка, и еще его сопровождал юноша в щегольских одеждах.

Тем же вечером, развалясь перед камином, этот праздный молодой повеса сказал хозяину постоялого двора:

«Как же здесь скучно! Если бы не мое обещание сопровождать известного вам мудреца в качестве его ученика, я отдался бы своему любимому делу — азартным играм…»

Хозяин мгновенно оживился и предложил:

«Давай побьемся об заклад, что у меня есть кот, который носит в зубах светильник?»

Юноша тут же предложил поставить тысячу золотых монет против всего постоялого двора. Пока они были увлечены беседой, мудрец незаметно вышел из дома во двор. Там, со шкатулкой в руках, он притаился и стал ждать. Тем временем хозяин кликнул кота, и тот вышел из конюшни с лампой в зубах. Мудрец тут же открыл шкатулку, и из нее выпрыгнула мышь. Кот глянул на мышь, застыл на мгновение, но затем целенаправленно двинулся дальше. Тогда мудрец выпустил еще одну мышь. Кот опять замер, сделал было движение в сторону мыши, но затем встряхнулся и снова пошел ко входу в гостиницу. И вот, когда кот уже почти совсем дошел до входа, мудрец выпустил свою третью, и последнюю, мышь. Она шмыгнула прямо перед кошачьим носом. На этот раз искушение было слишком велико. Выпустив светильник, кот бросился за добычей, да так стремительно, что мгновенно растворился в близлежащих полях.

Когда с этим делом было покончено, мудрец незаметно возвратился в гостиную и уселся у камина. По прошествии довольно долгого времени, после многих горячих споров, хозяину пришлось признать свое поражение. Постоялый двор достался франту, а наш дурак, теперь уже значительно поумневший, возвратился к своей жене.

С тех пор уже ничто не омрачало их счастья.

Вопрос:Не слишком ли резко высказался Великий шейх (Ибн аль-Араби), заявив, что ученик, который избирает себе другого учителя, если прежний еще жив, не может быть учеником и недостоин доверия.

Ответ: Каки другие суфии, Ибн аль-Араби нерезок, и втоже время не мягок: суфий стремится сделать свои высказывания описательными, чтобы осуществлять или провоцировать изучение. Если выразить это в других терминах, вы, возможно, не поймете ответ, но я надеюсь, смысл все же неускользнет от вас. «Грубость» или «мягкость» есть субъективное отражение того, как человек воспринимает других людей.

Учитель, по определению, способен научить вас, и именно этим он занимается. Тогда зачем нужен другой учитель? Вы не можете, так сказать, сидеть на двух стульях. Ученик, который меняет учителей, не ученик, и тот, кто на таких условиях соглашается его обучать, — не учитель. Так можно ответить на поставленный вопрос в свете суфийской реальности.

Если вы думаете о каком-то другом виде изучения или обучения — чуть-чуть здесь, чуть-чуть там, то вы говорите не о суфийском Пути. Хотя, возможно, вы, как это обычно бывает, запутались в том, что вам нравится и не нравится, потому что ищете удовольствий и избегаете всяческих неудобств. Подобная позиция несовместима с суфизмом.

Вопрос: Вы приводили цитату из Руми, где тот говорит, что «дервишский танец» и музыка были учреждены им только для флегматичных людей Малой Азии, тогда как сегодня эту практику имитируют даже на Западе. Но если исходить из принципа, что суфийские упражнения тщательно разрабатывают и прописывают в соответствии с нуждами конкретной общины, то это уже само по себе, как мне представляется, наглядно обнаруживает с драматической выразительностью абсурдность поведения людей, которые продолжают из века в век, вплоть до наших дней, копировать то, что было предназначено для специфических местных условий. Не содержится ли в этом указание, что практически все известные нам системы представляют собой лишь реликты и в таком случае просто смехотворны?