Виктор Нюхтилин - Мелхиседек. Книга I. Мир Страница 60

Следовательно, индивидуальное сознание одной из жизней, о которой мы в данный момент не помним, не исчезает совсем в никуда, а просто исчезает из поля нашего зрения, из нашей нынешней памяти, а в этом случае обязательно должна быть общая память всех индивидуальностей. Раз есть общая преемственность индивидуальностей, характеризуемых каждый раз своей собственной памятью, то должна быть и общая преемственность всей памяти, что создает определенный вид некоей общей хранилищной памяти, разорванной промежутками посмертной жизни.

Если, как мы видим из наших рисунков, память каждой отдельной жизни находится в подсознании одного и того же нашего индивидуального сознания, и даже память нынешней нашей жизни, если гипнотизер активизирует какую-нибудь нашу прошлую жизнь, отправляется туда же, где находятся и все остальные памяти всех остальных наших жизней, то мы просто обязаны признать, что существует общая память всех этих памятей, которая находится в нашем подсознании. Именно из этой общей памяти и извлекаются все отдельные памяти всех наших жизней, потому что у одного сознания всегда одна память, а не несколько. Просто оно извлекает из себя отдельные части этой памяти, расколотой на участки, разделенные между собой памятью загробного опыта, которая, если бы мы могли ее переносить в нынешнее свое состояние, сделало бы всю нашу память непрерывной, заполнив пустоты беспамятства между жизнями.

Отсюда с полным правом можно сказать, что память одной из жизней является просто актуальной на данный момент для общего сознания памятью, одной из многих, что и делает каждое частное сознание в пределах общего сознания человека каждый раз по-разному индивидуальным. Но объем этой актуальной памяти ограничен и может содержать только одну индивидуальность, потому что она зациклена на реальные условия материального мира в реальном времени данной реальной жизни и ограничена непереносимыми из нематериального опыта демаркационными разделами пустоты. Она привязана всем своим содержанием к конкретным условиям воплощения одной из индивидуальностей и не имеет моста, чтобы в непрерывном режиме перекидываться на следующую индивидуальность через провалы периодов загробного опыта, который блокируется при нашем материальном периоде существования, по свидетельству тех, кто имел опыт клинической смерти.

Итак, актуальная память индивидуальности заполняется только данными одной индивидуальности. Две индивидуальности одна память содержать не может. Память — непременный составной элемент любого сознания. Без сознания нет памяти и наоборот. Следовательно, говоря о некоей общей памяти, мы автоматически говорим и о некоем общем сознании, где она должна находиться. Следовательно, если есть индивидуальное актуальное сознание конкретной индивидуальной актуальной памяти одной жизни, то должно быть и общее индивидуальное сознание, где находятся все остальные данные обо всех остальных индивидуальностях всех других жизней! Иначе откуда вытягивались бы эти прошлые жизни, если не из общей памяти, и где может содержаться общая память, как не в общем сознании?

Заскучали? Это ничего, зато мы доказали очень важную вещь — сознание, которое своей памятью содержит все индивидуальности, не может быть обезличенным и неиндивидуальным. Помнит — значит знает. Что помнит, то и знает. Что знает, то оно и есть. Помнит индивидуальности, значит, оно и есть индивидуальность. На этом пока остановимся и перейдем к почти главному.

Как называется процесс, когда данное общее сознание выделяет какой-то один участок своей области? Внимание. Мы не раз убеждались, что, сосредоточиваясь на чем-то, поглощающем все наше сознание, одновременно не можем помнить о другом. Если мы что-то пишем, то для того, чтобы в это время без ошибок назвать свое имя и адрес, мы должны оторвать внимание от процесса написания или многократно и мгновенно переключать все наше внимание с письма на свои произносимые выходные данные. Когда мы пишем, мы — пишущая рука, когда мы смотрим фильм, мы — наблюдатели, сопричастники событий, когда мы любим, мы полностью находимся в местах самых острых ощущений и т. д. Когда мы о чем-то думаем, то мы полностью в своих мыслях и не осознаем ничего другого, но это не значит, что мы каждый раз должны сомневаться в достоверности существования того, от чего мы в данный момент отвлеклись. Так же точно вполне естественно и то, что, сосредоточив все свое внимание на данной жизни, наше сознание не может одновременно своим вниманием предлагать нам информацию о любой другой нашей прошлой жизни. Для того чтобы достать такую информацию, гипнотизеру приходится переключить внимание нашего сознания с настоящей жизни на прошлую, и в этом случае в свою очередь полностью из нашего внимания исчезает уже наша нынешняя жизнь. И мы, находясь в другой индивидуальности, будем точно так же недоверчиво воспринимать известие о том, что у нас есть еще и другая жизнь, с поля зрения которой мы только что соскочили усилиями гипнотических пассов.

Нам могут возразить, что в быту мы всякий раз легко вспоминаем обо всем, ускользнувшем от нашего сознания, когда переключаем на это внимание, и поэтому не сомневаемся в реальности того, чего не было до этого в нашем внимании. Тогда пусть кто-нибудь вспомнит, что он делал прошлой ночью во сне. Сколько раз перевернулся с боку на бок, какая машина проехала под окном, звуки каких событий раздались за время сна. Или пусть он вспомнит, что было, когда он был в младенческом возрасте, что это были за ощущения, как он рождался, рос, познавал мир и т. д. У него не получится. Пусть кто-либо, наконец, вспомнит, что происходило вокруг его персоны, когда он был в обмороке. К чему все это? А к тому, что отсутствие в нашей памяти знания обо всех прошлых индивидуальностях еще не говорит об отсутствии общего индивидуального сознания. На основании только того, что мы не помним своих прошлых жизней в своей нынешней жизни, нельзя говорить о том, что этих жизней не было. Как видим, память может что-то раскрывать, а может что-то и скрывать. Это, конечно, хорошо, но лучше бы все-таки мы о своих прошлых жизнях помнили, тогда у нас не было бы никаких сомнений. Вроде бы логика подсказывает, что мы правы. Но эта правота пока не несет в себе оттенков непререкаемого факта.

В таком случае, что может нам об этом сказать, как о непререкаемом факте? Где, все-таки та самая непрерывность индивидуального сознания? Как объяснить, что не помним самих себя в разных ипостасях и судьбах при общей памяти и при общем индивидуальном сознании? Сейчас объясним, но для этого мы немного отвлечемся, сделаем необходимый виток и ответим на один вопрос — не приемлемо ли, уделяя столько внимания смерти, разобраться, еще раз — что же такое жизнь?

Ответа на этот вопрос, повторимся, нет, есть только признаки наличия жизни. Мы уже ознакомились с некоторыми из них, это: клеточное строение, рост и самодвижение, разумность поведения и… симметричность форм жизни. Это что-то новое для нас, но обязательное для жизни, как мы сейчас увидим.

Итак, симметричность. Это несомненный признак жизни. В неживой природе симметричны только планеты и кристаллы некоторых веществ, но в неживой природе симметричность не является доминирующим признаком, а скорее исключением. А мы относим симметричность к необходимым признакам жизни не по правилу исключения, а по правилу обязательного присутствия. Сама клетка, правда, несимметрична, но не делящаяся клетка не может относиться к живой форме. Суть ее жизни состоит в непрестанном процессе деления. Как живой объект она не может рассматриваться без этой непрерывно проявляющейся в ней способности, а делится она на точно такую же клетку, на полное подобие себе. Причем полностью симметрично по расположению своих составных частей. Симметрия — зеркальное отображение, но у клетки нет ни правой, ни левой части, поэтому смысл симметрии подходит и к ней — совмещай клетку какими угодно сторонами, и они будут полностью симметричны относительно воображаемой оси симметрии.

Все остальные формы жизни обязательно несут в себе симметричность своей левой и правой части или целиком, или в своих составных частях. Неживая материя симметричных объектов не создает. Нет у нее таких талантов. Пополам можно разделить любой материальный объект, а разделить его симметрично не получится. Симметрия — очень сложное явление и без серьезной научной и образовательной основы до его принципов не добраться. Но те ученые, которые этим занимаются, установили, что кристаллы неживой природы обладают несколькими видами симметрии и этих видов всего меньше десяти, а вот живая природа обладает бесконечным количеством всех степеней и всех видов симметрии! Кроме того, у симметрии есть еще какое-то очень сложное понятие «вида», которого без спецзнаний по математики не понять, но вывод из сравнения видов симметрии неживой и живой материи нам ясен: это совершенно разные виды симметрии, причем живая материя может принимать любой вид симметрии, а неживая — только тот немногочисленный вид, который относится к неживым объектам. Как видим, симметрия сама по себе могла бы служить отличием живого от неживого, будь ее понятие простым и ясным для неподготовленного гражданина.