Михаил Найми - Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом Страница 7

«Я» есть опора, центр твоей жизни, источник всех вещей, они оттуда расходятся и мир твой наполняют, и наполняют также место, где меж собою сходятся они. И если «Я» устойчиво, то мир устойчив твой, и силы никакие, ни высшие, ни низшие, не смогут увлечь тебя ни вправо, ни налево. А если «Я» шатается, то станешь беспомощным листком, который кружат потоки злые ветра грозового.

И вот! Твой мир устойчив, убежден лишь в неустойчивости. Без определены! определен. И постоянен в непостоянстве он. Един же лишь во многом.

Твой мир суть колыбель, надгробным камнем ставшая. Твой мир — надгробие, что стало колыбелью; дни поглощают ночь, а ночь извергнет дни; мир объявил войну, война же ищет мира; сквозь слезы смех, рыданье сквозь улыбку.

Твой мир томится в родовых потугах, а повитуха-Смерть те роды принимает.

Твой мир есть сито, ни одна ячейка не схожа с остальными, ты же сам мучительно просеиваешь то, что не процедишь сквозь такое сито.

Твой мир настроен против самого себя, поскольку «Я» твое разделено.

Твой мир препятствий и барьеров полон, поскольку «Я» твое тебе барьером служит. Оно оставит что-то за оградой, под тем предлогом, будто не подходит, другое же оно впускает внутрь и говорит: «То часть моей природы». Но то, что за забором, рвется внутрь, а что внутри — то просится наружу. Они ведь дети матери одной, и с ними твое «Я», и им не нужно друг другу противостоять.

Но ты не рад счастливому союзу, ты вновь и вновь пытаешься бесплодно разъединить неразделимое. Противишься слиянью, упрямо избавляешься от жизни, надеешься вбить клин меж тем, что мнится тебе твоим, и тем, что, как решил ты, тебе чуждо.

Поэтому слова людские ядом сочатся. Потому дни человека горе омрачает. Поэтому полны и ночи болью.

Монахи! Говорю я вам, Мирдад соединит раздробленное в вас, чтоб жили сами вы в ладу с собою, в ладу со всем, что есть во всей Вселенной.

Он ваше «Я» освободит от яда, дабы вкусить вам сладость Пониманья.

Мирдад научит вас соизмерять, дабы познать вам радость РАВНОВЕСЬЯ.

Мастер замолчал, и наступила тишина. И снова первым Майкайон заговорил.

Майкайон: Слишком волнующи слова твои, Мирдад. Они распахнули перед нами множество дверей, но мы так и остались на пороге. Веди нас за пределы, веди нас внутрь.

Глава 3

Святая троица и совершенное равновесие

МИРДАД: Но, несмотря на то, что в своем «Я» центрированы вы, однако, все же, заключены в едином общем «Я» — и даже «Я» единое Всевышнего в том общем «Я» заключено.

Божественное «Я» — святая вечность, нетленное, единственное слово. В нем Бог — Первичное Сознанье — проявился. А если бы не это, был бы он лишь только молчаливым абсолютом. Но словом сим Он сотворил себя. Бесформенный, с ним форму принимает, приняв которую, все существа затем к бесформенному снова возвратятся.

И, ощутив СЕБЯ, помыслив о СЕБЕ, и о СЕБЕ сказав — не нужно Богу произносить что-либо, кроме «Я». Поэтому, монахи, слово «Я» — Его единственное. Лишь оно есть СЛОВО.

Все сказано, когда произнесет Он «Я». И все миры, что. видны иль неявны, и все, что родилось, и все, что ждет рожденья, и время, то, что ныне есть, и то, что лишь наступит, — на свете все, мельчайшая песчинка во Вселенной — отозвалось, объединилось в этом Слове. Им сотворено. Через него и существует.

Лишь отзвук; в пустоте то слово, что не наделено значением, оно — проказа, если не несет в себе единства

Однако Слово Божие — не отзвук, не свищ на языке и не проказа. Лишь те слова становятся такими, что Пониманья свыше лишены. Ведь Пониманье — это дух святой, что оживляет Слово, наполняет Сознанием его. Ведь Пониманье — суть то, что в равновесие приводит весы, а чаши их — Первичное Сознание и Слово.

Первичное Сознанье — Слово — Дух Понимания — ТРОИЦА БЫТИЯ. Все Трое есть Одно. Одно является Тремя, и равнозначно, и равномерно, и равно во времени — то есть само-уравновешивание, само-познанье, само-наполненье. И никогда ни больше и ни меньше. Всегда в покое и непреходяще. Оно суть СОВЕРШЕНСТВА РАВНОВЕСЬЕ.

И человек зовет его Господь, хотя оно, чтоб именем назваться, чудесно слишком. Несмотря на то, священно его имя, и священны уста, что эту святость сохраняют.

И кто иной быть может человек, если не Божий сын? И разве может он отличаться чем-нибудь от Бога? Ведь желудь целый дуб в себе хранит? А человек в себе скрывает Бога?

А это значит, что и человек, святой являясь троицей, несет в себе сознанье, слово, пониманье. Так почему же не уравновешен он настолько же, насколько Бог?

Коли хотите узнать ответ на ту загадку, внемлите, братья, мне.

Глава 4

Человек — суть младенец-бог

Узнайте же, монахи, человек есть бог-младенец. Время же — пеленки. Пространство окружающее — также. И тело вместе с ним, и также чувства, и все, что могут воспринять они. И мать, что с неусыпною заботой дитя блюдет — она прекрасно знает, пеленки — это вовсе не малыш. А вот малыш не ведает того.

И человек закутан в ограниченья с головою, и с возрастом меняются они, и так всю жизнь. Поэтому сознанье его всегда меняется; и слово, что призвано сознанье отразить, всегда туманно, неопределенно, и мутно понимание, и жизнь вне равновесья, замешательство ж огромно.

Он, страждущий, о помощи взывает. И крик его мучительно теснится сквозь века. И вздохами насыщен тяжелый воздух. Море солоно от слез его. Земля испещрена его могилами. Оглохло небо от молитв его. Все это происходит лишь потому, что он пока не знает значенья его «Я», что для него суть то же, что пеленки для младенца.

Он произносит «Я» и разделяет Слово надвое: его границы суть одно, его бессмертное Божественное «Я» — другое. Он тщетно силится делить неразделимое. А Бог не позволяет. Ибо неделимое не может быть разделено никак, ни даже силой Бога. Лишь незрелость людская может то вообразить. И человек-младенец обрекает себя на битву и ведет войну против нетленной Сущности, считая ее угрозой лично для себя.

И в битве той неравной разрывает он плоть свою на части, проливает он кровь свою. А Бог — Отец и Мать — за битвой той с любовью наблюдает. Ведь знает он, что Человек срывает не что иное, как тяжелые оковы, что изливает он на землю желчь, затем, чтобы, избавившись от них, он смог узреть единое в Единстве.

И в битве той судьба его — бороться, и кровью истекать, теряя силы, и все лишь для того, чтоб пробудиться в конце концов и вновь соединить раздробленное «Я» своею плотью и запечатать кровью.

Поэтому, друзья мои, я вас предупреждаю — да будьте осторожны, употребляя слово «Я», заботьтесь о святом его предназначеньи. Ведь, до тех пор, пока ограничения звучат в том слове, а не сам младенец в нем отражен, служить оно вам будет лишь решетом, а не горнилом Божьим, и сеять сквозь него тогда придется вам суету сует, лишь для того, чтоб Смерть в конце концов на дне увидеть.

Глава 5

Слово божественное и слово человека

Божественное Слово суть горнило. Что создает оно, то тут же тает, сливается в едином, ничего не принимая как достойное, и также не отвергая ничего как нечто недостойное его. Наполненное Духом Пониманья, оно прекрасно знает, само и сотворенное им есть одно и то же. Ведь отвергая часть, ты отвергаешь целое, а целое отвергнув, отвергнешь и себя. И потому оно всегда едино по цели и по смыслу.

Решето есть слово человека. Все созданное им находится в тисках и под ударом. Всегда есть выбор — или друг, иль враг. Но часто так бывает, что друзья вчерашние врагами завтра станут, тот же, кто врагом вчера являлся — друг твой ныне.

Жестокая, бесплодная война бушует, в которой Человек с самим собой воюет, лишь потому, что Духа Святого ему не достает. Ведь Дух Святой наполнит Пониманьем, что Человек и то, что сотворил он, едино, что отвергать врага все то же, что отвергнуть друга. Ведь оба слова «враг» и «друг» — то есть творенья слова — творенья его «Я».

То, что сегодня отвергаешь ты, считая неизбежным злом, другому покажется как благо. Разве может одно быть сразу тем и тем, друг другу противоположным? Ни то и ни другое, только «Я» твое решило, что это зло, другое «Я» решило увидеть в том же самом благо.

Сказал я вам, что коль способно нечто создавать, оно же может уничтожить. И так же, как создал ты врага, ты сам его способен уничтожить, иль другом можешь ты его назвать. Однако «Я» твое должно горнилом быть и озаренным Духом Пониманья.

Поэтому и говорю я вам, молитесь лишь только об одном — о Пониманьи. Ничто другое больше вам не нужно.

Не будьте решетом, друзья мои. Ведь Слово Бога — это Жизнь, а Жизнь — горнило, все в горниле том сотворено в единстве нераздельном; все в равновесии находится, и все достойно автора, той Троицы Святой. Насколько больше это вас достойно?

Не будьте решетом, друзья мои, и жизнь ваша наполнится, и станет богатою настолько, что никакое сито не сможет вас на части раздробить.