Дмитрий Логинов - Богослов, который сказал о Боге лишь одно слово Страница 9

А именно. Когда император Диоклетиан воздвиг против христиан страшное гонение, Констанций состоял главным администратором западных территорий Рима. Так вот, в провинциях этих не пролилось ни капельки христианской крови. Свидетельствует современник Луций Лактанций, которого называли «христианский Цицерон»: первый эдикт Диоклетиана против христиан вообще не был оглашен в западных провинциях. И также проигнорировал Хлор четвертый императорский эдикт, который открывал дорогу наибольшему зверству.

А, между тем, система римского домината, принятая в то время, не позволяла даже малейшего своеволия поместных властей. Любое отступление от нее могло быть приравнено к государственной измене. Следовательно, Констанций рисковал и сам испить чашу, от коей он избавлял поклонников Единого Бога.

О верованиях людей, подобных отцу императора Константина, потомки спорят. Особенно в наше время, когда практически всеми официальными конфессиями забыто апостольское учение, что боги, разумеется, существуют, и только важно, как понимать о них («Есть много богов, но… один Бог Отец, из которого все» – 1 Кор 8:5,6). На русской земле учение это помнили еще целое тысячелетие после Вселенского собора первого[50]. В иных же землях забыли уже через половину тысячелетия или раньше.

Поэтому столь рознятся мнения чужеземцев, к примеру, о Святославе Хоробром. Заставший князя за поклонением христианским святыням написал о нем «христианин». Другие же, которые видели, как отец Владимира Святого оказывает знаки почтения богам, начертали о нем: «язычник». А уж когда ревнивый до воинской славы Цимисхий не сумел перебить или принудить сдаться горстку защитников Доростола и распустил слух о жестоком и непреодолимом колдовстве Чурилы волхва, сподвижника Святослава, – клеймо «язычник» на этого последнего было поставлено окончательно. Даже С. Алексеев и А. Веста поверили.

Подобные разногласия по вопросу религиозной атрибуции (то есть веропринадлежности) у историков чаще всего свидетельствуют, что человек был последователем Русской Северной Традиции. Ее предание сохранило, что именно таким был Констанций Хлор. Причем он был потомственный посвященный, то есть происходил из древнего рода хранителей Традиции.

Род этот принадлежал славянскому племени ардиеев (греческая транскрипция самоназвания «арктии», «арции»), пришедших с Севера в земли Иллирии еще чуть ли не во времена Трои. Ученые производят это племя от носителей лужицкой культуры, но сами представители его полагают себя произошедшими непосредственно от легендарных арктов.

Кстати, самоназвания «арктии» и – более широкое – «словене» в древние времена представляли почти синонимы. Мы можем это видеть из работы президента Российской Академии Наук А.С. Шишкова (1754–1841) «К истокам. Опыт словаря забытых словенских слов». Он пишет: «Глагол арку есть вещаю, говорю (слово). В Слове о полку Игореве: Ярославна плачет в Путивле, на забрале аркучи: о ветре! ветрило! Отсюда название буквы рцы или арцы, и многие другие слова, например, рок, то есть единожды навсегда сказанное или произреченное».

Ардиеи воздвигли множество поселений у подножия гор, которые, вследствие сего, получили наименованье Ардийских. Поздней они же, при содействии талантиев и эллинов, основали Апполонию Иллирийскую – город, названный в честь Аполлона Гиперборейского. Что же касается непосредственных предков Констанция Хлора – они предпочитали селиться у подножья Бебийских гор, которые ограничивают Либурнию. Славные представители этого рода Бебиев не единожды сыграли важную роль в истории Рима.

Так, например, посол Бебий Танфил Квинт принял решение объявить от лица римского сената Карфагену войну, которая вошла в анналы как Вторая Пуническая. Позднее сын его претор Марк в союзе с царем Филиппом V Македонским успешно воевал против Антиоха, выступив из города Аполлонии. Еще на десять лет позже – в 181 г. до Р.Х.[51] – консул Корнелий Бебий боролся в римском сенате с вышеупомянутой клиентелой, т. е. системой узаконенного подкупа избирателей. Еще один Бебий – Гай – сделался преемником знаменитого Гая Юлия Цезаря по консулату.

Есть и примеры, которые относятся к эпохам более давним. По-видимому, вовсе неизвестен из них историкам Бебий Тибурний (Либурний), бывший понтификом (то есть одним из трех приближенных великого понтифика) во времена до Папирия. И это был один из последних, кто, занимая сей пост, следовал весьма твердо заветам Энея. Тибурний очень решительно защищал весталок от возводимых на них клевет. А также он отстаивал сохранение всей полноты власти царей-этрусков от поползновений тогда еще только зарождавшейся плутократии. О нем и о некоторых его потомках стоило бы написать отдельную книгу.

Но возвратимся к Хлору. После того, как он был усыновлен Максимианом, Констанций уже не мог, разумеется, сохранять родовое имя Бебий. Однако получить посвящение в Северную Традицию от своего родного отца он успел. И Хлор посвятил в нее, в свою очередь, своего сына – Константина Великого. Так что, в лице последнего, на имперский престол взошел человек, очень хорошо понимающий, что Лица Великого Триглава (Пресвятой Троицы) единосущны друг другу. Как всякий посвященный в Северную Традицию, Константин тонко чувствовал душой эту Тайну. Сын Хлора был настоящим, а не, так сказать, «почетным» великим понтификом, в отличие от своих предшественников. Он был царь-волхв троянского, можно сказать, закала, чего не случалось в Риме со времен, вероятно, великого понтифика Нумы.

Да, Константин был, прежде всего, последователем Северной Традиции. Вся красочная жизнь его представляет не что иное, как жизнь посвященного на троне. Он был не менее мистик, нежели наш Александр I Благословенный, которого так и называли: мистик на троне. (Не даром: после того, как Александр I «умер» как царь – на самом деле похоронили пустой гроб, – явился в Псковской губернии некий благочестивый старец Федор Кузьмич, прославившийся созерцательной жизнью и тонкими духовными проповедями. Подобно этому некоторые властители Индии далекого прошлого, приведя в порядок дела государственные и пожелав, чтобы душа их воссоединилась с Брахманом, оставляли свой трон и делались не известными никому отшельниками.)

Царь Константин посчитал себя достойным крещения христианского лишь перед самой смертью. Поэтому вместо креста носил он изображение Солнца – знак Митры, Аполлона и Даждьбога. Всех этих трех справедливо почитал он одним, то есть – пророчествующими образами, древними именами Того, Который воплотился и жил под именем Ису[52] (потом стали произносить «Иисус») Христа. В 310[53] году Константин посетил священную рощу Аполлона Гиперборейского и было ему пророчество, что совершит он великие дела в области Духа. А через два года после того явился Константину Христос и велел, чтобы на щитах воинов Константиновых был начертан Лабарум. Затем Константин и легионеры его увидели в небе крест, который располагался точно на фоне Солнца.

Сколь знаковыми выпадают иногда даты! По-видимому, мир все-таки представляет собой не хаос и броуновское движение, но письмена Бога. Русская Северная Традиция так именно утверждает: мир, окружающий тебя – это письмо Бога твоей душе. Великий Константин верил в Троицу и Двенадцать, и вот – его триумф наступает в 312 году, когда он разбивает наголову Максенция у Мильвийского моста. Христос был на земле 33 года, и вот – равноапостольный царь Константин воздвигает Византию, столицу первой христианской империи – именно в 330 году от рождества Его.

Основывая Византию, Константин видел себя вторым Энеем – зачинателем второго Рима. Согласно Вергилию, Энею было предсказано, что новое поселение троянцев будет основано на земле предков Дардана. Однако это будет не город, который создаст Эней, а город, который произойдет от созданного Энеем города.

Считается, что это пророчество исполнилось еще во времена Ромула, потому что создание (а не просто отстройка заново) Рима приписывается ему. Однако немногим менее популярна другая версия. Согласно Дионисию Галикарнасскому, когда корабли Энея пристали к Италийскому берегу, на одном из них была женщина по имени Рома. Она сожгла корабли, дабы прекратить, наконец, мучительные скитания троянцев и основать поселение любой ценой. Поэтому воздвигнутый город был назван ее именем: Рома. Так именно – Roma (а не Romul!) – его называют и по сей день итальянцы и вся Европа. Так оно или иначе – Рим был основан вовсе не на земле предков Дардана.

А маленький городок Везант (Ведант), который Константин превратил в роскошнейшую столицу, украшенную по его личному распоряжению статуями богов, многими христианскими и тремя «языческими» храмами, – этот город стоял как раз на земле предков Дардана. Черное море во времена Константина Великого еще называлось «Русское море».