Киево-Печерский патерик - Сборник Сборник Страница 26

А некий другой боярин того же христолюбца Изяслава как-то, отправляясь с князем своим христолюбцем против вражеской рати, уже изготовившейся к битве, пообещал в мыслях своих: «Если вернусь домой невредимым, то пожертвую святой Богородице в монастырь блаженного Феодосия две гривны золота и оклад прикажу сковать на икону святой Богородицы». Потом была битва, и многие пали в бою. Но все же враги были побеждены, а наши благополучно вернулись домой. И забыл боярин об обещанном в дар святой Богородице. И вот несколько дней спустя, когда спал он днем в своем доме, вдруг раздался страшный голос, зовущий его по имени: «Климент!» Он же вскочил и сел на ложе. И увидел перед ложем своим икону святой Богородицы, бывшую в монастыре блаженного. И голос от иконы исходил: «Почему же, Климент, не даровал ты мне того, что обещал? Но вот теперь говорю тебе: поспеши выполнить свое обещание!» Изрекла это икона святой Богородицы и исчезла. Тогда тот боярин, испугавшись, взял, что было им обещано, понес в монастырь и отдал блаженному Феодосию, а также и оклад сковал для иконы святой Богородицы. И вот некоторое время спустя задумал тот же боярин принести в дар монастырю блаженного Евангелие. Пришел он к великому Феодосию, спрятав Евангелие за пазухой, и после молитвы собрались они сесть, и тот еще не достал Евангелия, как вдруг сказал ему блаженный: «Прежде всего, брат Климент, достань святое Евангелие, которое держишь у себя за пазухой и которое пообещал ты в дар святой Богородице, тогда и сядем». Услышав это, ужаснулся боярин прозорливости преподобного, ибо никому не говорил о своем намерении. И достал то святое Евангелие и отдал блаженному в руки, затем сели они, и, насытившись духовной беседой, возвратился боярин домой. И с той поры полюбил он блаженного Феодосия, и часто приходил к нему, и немалую пользу получал от бесед с ним.

И егда же сии прихожааху къ нему, то же си и тако по божьствьнѣмь томь учении прѣдъставляаше тѣмъ тряпезу от брашьнъ тѣхъ манастырьскыихъ: хлѣбъ, сочиво и мало рыбъ. Мъногашьды же и христолюбьцю Изяславу и таковыихъ брашьнъ въкушающю, якоже и веселяся, глаголаше блаженому Феодосию: «Се, якоже вѣси, отьче, вьсѣхъ благыихъ мира сего испълънися домъ мой, то же нѣсмь тако сладъка брашьна въкушалъ, якоже нынѣ сьде. Многашьды бо рабомъ моимъ устроившимразличьная и многоцѣньная брашьна, ти не суть така сладъка. Нъ молю ти ся, отьче, повѣжь ми, откуду есть сладость си въ брашьнѣ вашемь?» Тъгда же богодъхновеный отьць Феодосий, хотя увѣрити того на любъвь Божию, глагола ему: «То аще, благый владыко, сия увѣдѣти хощеши, послушай насъ, и повѣдѣ ти. Егда бо братии манастыря сего хотящемъ варити, или хлѣбы пещи, или кую ину служьбу творити, тъгда же пьрьвое шьдъ единъ от нихъ възьметь благословление отъ игумена, таче по сихъ поклониться прѣдъ святыимь олътарьмь три краты до земля, ти тако свѣщю въжьжеть от святаго олътаря и отъ того огнь възгнѣтить. И егда пакы воду въливая въ котьлъ, глаголеть старѣйшинѣ: “Благослови, отьче!” И оному рекущю: “Богъ да благословить тя, брате!” И тако вься служьба ихъ съ благословлениемь съвьрьшаеться. Твои же раби, и якоже рече, дѣлають сварящеся и шегающе и кльнуще другъ друга, многашьды же и биеми суть от приставьникъ. И тако же вься служьба ихъ съ грѣхъмь сътваряеться». То же слышавъ, христолюбьць глагола: «Поистинѣ, отьче, тако есть, якоже глагола».

И когда приходил кто-нибудь к Феодосию, то после духовной беседы угощал он пришедших обедом из монастырских припасов: подавали хлеб, чечевицу и немного рыбы. Не раз вот так же обедал и христолюбец Изяслав и, радуясь душой, говорил блаженному Феодосию: «Вот, отче, ты же знаешь, что всех благ мира полон дом мой, но никогда я не ел таких вкусных яств, как у тебя сегодня. Слуги мои постоянно готовят разнообразные и дорогие кушанья, и все же не так они вкусны. И прошу тебя, отче, поведай мне, отчего так вкусны яства ваши?» Тогда боговдохновенный отец Феодосии, желая укрепить благочестие князя, сказал ему: «Если хочешь узнать это, добрый владыка, так послушай, что расскажу тебе. Когда братия монастырская хочет варить, или хлебы печь, или другое что-либо делать, то прежде всего идет один из них за благословением игумена, после этого трижды поклонится перед святым алтарем до земли, и зажжет свечу от святого алтаря, и уже от той свечи разжигает огонь. И потом, когда воду наливает в котел, говорит старшему: “Благослови, отче!” И тот отвечает: “Бог да благословит тебя, брат!” И так все дела их совершаются с благословением. А твои слуги, как известно, делают все ссорясь, подсмеиваясь, переругиваясь друг с другом, и не раз бывают побиты старшими. И так вся служба их в грехах проходит». Выслушав его, христолюбец промолвил: «Поистине так, отче, как ты сказал».

А иже преподобьный отьць нашь Феодосий, иже поистинѣ испълъненъ Духа Святааго, тѣмьже и Божия таланта умъноживъ, иже населивъ мѣсто множьствъмь чьрьноризьць, иже пусто суще, манастырь славьнъ сътвори. Тѣмьже не хотяше никакоже прилога творити въ немь, нъ бѣ вѣрою и надежею къ Богу въскланяяся, якоже паче не имѣти упования имѣнием. Тѣмьже и тако сего ради многашьды хожаше по келиямъ ученикъ своихъ, и аще чьто обрящааше у кого, ли брашьно сънѣдьно, ли одежею лише уставьныя одежа, или от имѣния чьто, сия възьмъ, въ пещь въмѣташе, якоже вражию часть сущю и прѣслушание грѣху. И сице же глаголаше имъ: «Нѣсть лѣпо намъ, братие, мьнихомъ сущемъ и отвьрьгъшемъся мирьскыихъ, събьрание пакы творити имѣнию въ келию свою. Како же можемъ молитву чисту приносити къ Богу, съкровища имѣнию дьрьжаще въ келии своей? О семь слыша Господа рекуща, яко “иде съкровища ваша, ту и сьрьдьця ваша”, и пакы о събирающиихъ: “Безумьне, въ сию нощь душю твою изьму, а яже събьра — кому будуть?”. Тѣмьже, братие, довъльни будѣмъ о уставьныихъ одежахъ нашихъ и о брашьнѣ прѣдъложенѣмь на трапезьници от келаря, а въ келии от сицевыихъ не имуще ничьтоже, да тако съ вьсякыимь усьрьдиемь и вьсею мыслию молитву свою чисту приносимъ къ Богу». И се же и ина многа увѣщавааше я съ вьсякыимь съмѣрениемь и съ сльзами учаше вься. Не бо николиже бѣ напраснъ, ни гнѣвьливъ, ни яръ очима, нъ милосьръдъ и тихъ, и милость имѣя къ вьсѣмъ. Тѣмьже и аще къто от святааго стада раслабѣлъ бѣ сьрьдцьмь, отидяше от манастыря, то же блаженый его ради въ велицѣ печали и скърби будяше и моляся къ Богу, дабы отблудивъшееся овьча от стада его възвратилъ въспять. И такоже по вься дьни прѣбываше плача и моля Бога его ради, донъдеже братъ тъ възвратяшеся въспять. То же того блаженый съ радостию приимъ учаше и́ никакоже раслабѣти вражиями къзньми, ни попустити имъ на ся, нъ крѣпѣ стати. Се бо глаголааше яко «не мужьскыя есть душа, еже раслабѣти печальныими сими напастьми». Си и ина многа глаголавъ, утѣшивъ того, отпустяаше въ келию его съ миръмь.

Преподобный отец наш Феодосии поистине был исполнен Святого Духа, потому и смог умножить божественное богатство и, населив прежде пустое место множеством черноризцев, создал славный монастырь. Но никоим образом не хотел собирать в нем сокровищ, но с верою и с надеждой уповал на Бога и никогда не придавал значения богатству. Именно поэтому постоянно обходил он кельи учеников своих, и если что-либо находил у кого — или пищу какую, или одежду, помимо предписанной уставом, или имущество какое, то изымал это и бросал в печь, считая за дело рук дьявольских и за повод для греха. И так говорил им: «Не следует, братия, нам, монахам, отвергшимся всего мирского, держать имущество в кельях своих. Как же можем мы с чистой молитвой обращаться к Богу, имея в кельях своих сокровища? Послушайте, что об этом говорит Господь: “Где сокровища ваши, там и сердца ваши”; и еще о тех, кто собирает их: “Безумный, в эту ночь душу твою возьму, а собранное тобой кому достанется?” Поэтому же, братия, будем довольствоваться одеждами, разрешенными уставом, и пищей, что получаем в трапезной от келаря, а в кельях ничего подобного не будем хранить, и тогда со всем усердием и всей душой устремимся на чистую молитву к Богу». И такими и иными словами постоянно убеждал их и поучал их со всем смирением и со слезами. И никогда не бывал он несправедлив, или гневен, не посмотрел ни на кого сердито, но был всегда милосерд, и тих, и жалостлив ко всем. Поэтому, если даже кто-либо из святого стада, ослабев душой, покидал монастырь, блаженный печалился и скорбел о нем и молился Богу, чтобы заблудшая овца его стада возвратилась бы назад. И так все дни плакал и молил за него Бога, пока тот брат не возвращался обратно. Тогда блаженный, с радостью приняв его, наставлял никогда впредь не поддаваться дьявольским козням, не давать им возобладать над собою, но держаться крепко. И говорил, что «не мужская та душа, которая может ослабеть от печальных этих напастей». Такими и иными словами утешив брата, отпускал его с миром в келью.