М.Ю.Бакулин - Я – Божья, я – Божья

Я – Божья, я – Божья!!!

30 мая 1999 года в день Святой Троицы мы с внуками Петром (14 лет) и Таней (11 лет) причастились Святых Христовых Таин. А вечером Таня нам рассказала, что она видит бесов, они ее пугают, влетая в окно. При этом они не разрешают ей говорить о них, иначе грозятся убить. Обеспокоенные, мы повели ее на следующее утро в Духов день в Крестовоздвиженский храм на исповедь к игумену Тихону. Таня ходила в Воскресную школу и часто исповедовалась у отца Тихона, но о бесах умалчивала, не считая грехом. И в этот раз она не хотела ему говорить, даже упиралась. Мне пришлось силой ее подвести. Батюшка долго с ней разговаривал, а мне велел ее каждую неделю причащать.

После службы родители повели Таню, она просила купить ей кофточку и еще кое-что модное. А вечером, когда Таня с мамой встала на молитву, вдруг из букв молитвослова на нее стали нападать бесы. Она хватала то один, то другой молитвослов, но из всех из всех букв лезли на нее страшные враги. Она не выдержала и убежала в комнату, где нет икон. Закричала, что они ее кусают, ноги отгрызают. Затем началось еще более страшное, она стал терять сознание. У нее начали выкатываться глаза и выпадать язык, словно ее душили физически. Ей дали крещенской воды, зажгли свечу. Она кричала, что водой ее отравят, а свечой сожгут. Кричала громко, что они влезают в нее через уши, глаза и рот. Когда это случилось, дочка позвонила мне. Уже в трубку я как услышала нечеловеческий крик Тани. Бросилась бегом к ним, слава Богу, они живут в 15 минутах ходьбы. Когда вошла, меня как добрый Ангел мой надоумил спокойно распорядиться: Петру читать молитву «Да воскреснет Бог…», матери читать Святое Евангелие и «Отче наш», отцу читать 90 псалом «Живый в помощи». А сама встала над ней и стала читать молитву схиигумена Саввы «Именем Господа Иисуса Христа и его страданий за род человеческий изыди, враг рода человеческого, из рабы Божией Тани навеки и в преисподнюю». Конец молитвы мне как будто кто-то продиктовал. Затем облила Таню водой, она через какое-то время затихла немного, затем начала просить еще воды, пила с жадностью. Попросила принести Иерусалимскую икону Богородицы (я привезла ее со Святой Земли). Икона большая, она ей закрыла лицо. Потом начала громко звать Господа и Матерь Божию. Просто кричала много раз: «Я православная, я христианка, я не хочу к вам. Господи Иисусе Христе, спаси меня. Пресвятая Богородица, спаси меня!» При этом мы не переставали читать молитвы. Маленький братик (четыре года) Иван бегал и кричал: «Господи, спаси Танюшку!»

Дочь предлагала вызвать скорую, я не согласилась. Все это продолжалось в течение пяти часов (с 10 часов вечера до 3 ночи). Пока она не замолкала, мы молились. Наконец, она начала кричать: «Они вылезают из меня через рот (при этом рот раскрывала так, что чуть челюсти не вывернула), через глаза (один глаз ослеп), через уши». Мы видели только ее действия и слышали ее слова.

Нам было не до сомнений, мы продолжали молиться, каждый своей молитвой, всю Таню залили крещенской водой, кропили квартиру, зажгли иерусалимские свечи. И вот в три часа она уже спокойнее сказала: «Все вышли». Обмякла и будто умерла. Пульс бился почти нормально, мы решили, что она уснула. Но вскоре поняли, что просто она не могла двигать ни одним мускулом, только моргала глазами. Так прошло немного времени, и она действительно уснула, а я до девяти часов утра читала над ней Псалтирь.

Утром она открыла глаза. И я тихо, как с больной, заговорила с ней: «Как ты себя чувствуешь, Таня?» Она так тихо, кротко ответила: «Таня умерла, а я не Таня. Я божья». На вопрос «кто ты?» она не ответила, а закрыла глаза рукой. Оказалось, она ничего не знает из земной жизни. Ничего. Не знает наши имена, но сказала, кто из нас мама, бабушка, брат, папа. Встала, стыдливо закрываясь простыней, хотя мы были с ней вдвоем. Нашла мою длинную юбку, которую я еще не носила, мою кофту с длинными рукавами, платок. И действительно, это уже не Таня, потому что та любила одеться модненько, и не раз плакала, выпрашивая у матери обновки. Повела ее на кухню, она не знает квартиры. Посадили кушать, а она не понимает, что это такое – пища, не знает, как есть. Дали ей немного картошки и сосиску кусочками порезали (она очень сосиски раньше любила), но она взяла кусочек картошки и смотрит на меня. Я тоже взяла и съела. Она чуть поела, а сосиску сразу отодвинула, мяса с тех пор она не ест. Есть и пить ей было больно из-за горла. Мы повезли ее в храм к отцу Тихону. Все в слезах. Он принял нас, повел сразу в храм. Молился над ней. Сказал: «Она чистая, ее отчитывать не надо. Надо чаще причащать».

После обеда мы повели ее к участковому врачу, попросили посмотреть горло. Она была удивлена: все горло как когтями распорото. Мы ей все рассказали, она знает нашу семью уже 14 лет, и Таню, и Петра знает с рождения. Мы просили ее не говорить никому причину нашей болезни. Диагноз – амнезия (ничего не помнит). Когда ехали в автобусе от врача, заиграла музыка, Таня шарахнулась от нее, закрыла уши. Боится громких разговоров тоже.

Предложили ей пойти на обследование. Коротко сказала: «Нет». Слов, кроме «нет» и «да», словно не знает. Но очень быстро все усваивала, даже если мы между собой говорили, она все запоминала. Вечером я стала молиться, и она со мной. Оказалось, она знает молитвы, читает молитвослов и Псалтирь даже по-старославянски, чего раньше не умела. Молилась с удовольствием, а когда у меня во время молитвы вдруг мысли посторонние возникали (молитва рассеивалась), она меня дергала: «Ба, ты не молишься». Ну, думаю, раз читаем, то это уже хорошо. Даю ей учебник 5 класса, который она окончила несколько дней назад. Прошу почитать, а она не может. Даже одного слова не может прочесть, если книга нецерковная.

Стала выяснять, что и кого помнит из школы, оказалось, ничего и никого. Зато всех помнит из Воскресной школы: и детей, и учителей. Помнит всех священников и все, что есть в храме: вещи, одежду, служителей всех называет, которых раньше и не знала. Потом она говорить стала, как трехлетний ребенок, не выговаривая звуки, коверкая слова. Но эти же звуки четко произносила в молитве. Спрашиваю: «Из чего ты пьешь?» — «Из сяшки». «Из чего причащают в храме?» — «Из Чаши», да еще прибавит, что причащают Телом и Кровью Господа и при этом стоят Ангелы и Сам Господь. «А ты видела?» Закрывает глаза рукой, не отвечает. Не выговаривает «р», а в пении «Радуйся, Радосте наша…» звуки все произносит очень четко.

Пришли в Знаменский храм. Чувствует себя, как дома. Ко всем иконам приложилась и мне велела. Встретили батюшку Николая. Мать Тани спросила у него: «Она будет нормальная?» Он ответил: «Она нормальнее нас с вами!»

— А учиться она будет?

— Сейчас об этом беспокоиться не надо.

— А к психиатрам ее вести нужно?

— Не нужны ей психиатры! — даже возмутился батюшка.

Но мать опять за свое, мол, надо всякие справки мирские, потребуют в школе. Тогда он согласился: «Ну, сводите».

А Таня ничего не слышала, она готова была прижаться к батюшке, так и стояла со сложенными для благословления ладошками. Спала со мной, никуда меня не отпускала, часто ложилась головой на колени. Повели ее к причастию через день. Отца Тихона не было. Исповедовал отец Геннадий. Она меня спросила, что исповедовать? «Грехи»,— говорю. «А у меня нет грехов,— ответила она. – Буду исповедовать грехи рода и человечества». Батюшка был удивлен. Но я недалеко стояла и объяснила ему, что у девочки амнезия, и ее надо часто причащать.

Участковый врач (а позднее и другие врачи) сказали, что такое может быть при шизофрении, энцефалите. Сдали анализы. Ничего не нашли в крови. А голову просвечивать она не давала.

Утром мне рассказывает, что ночью во сне летает с Ангелом в рай. Говорит, как там хорошо. Видела Богородицу, Господа, святых, особо батюшку Серафима. И так несколько ночей подряд. Привели вновь к отцу Тихону, она ему тоже рассказала про рай. А он ей говорит: «Ты уж не летай туда, поживи пока на земле». Утром она с грустью мне рассказала, что Господь ее в рай не пустил. Сказал: «В послушание батюшке Тихону пока поживи на земле». С тех пор она сны про рай не видела.

Услышала, что мать называет младшего братика Ванькой, и говорит ей: «Будете называть Ванькой, вырастет Ванька. Будете называть Иваном, вырастет Иван, а будете называть Иоанном, вырастет Иоанн, Богу угодный».

Я привела ее к себе в дом, в мою комнату. Ей очень понравилось, назвала маленькой церковью (у меня иконы по всей стене). Сразу сделала замечание, что они в пыли. А я уже несколько дней с ней, дома не была. Ну, я сразу намочила тряпочку пыль убрать, а она спрашивает: «Что ты делала этой тряпочкой? Ею нельзя иконы протирать. Это святыни. Нужно совсем неиспользованную тряпочку». Сама все протерла и расставила. Объяснила мне, что закрывать один лик другим нельзя, лучше совсем убрать иконочку, хорошо подарить кому-то. Потом рассказала, что когда она была у Господа в раю, Он показал ей зал с крестами и сказал: «Один твой. Ты свой уже пронесла. Будешь отвечать за грехи бабушки, мамы, папы, брата Петра и дяди Андрея». А креста снохи там нет (она не крещеная), и у братьев Иоанна и сродного Даниила пока нет (они младенцы – четыре и три года).