Лактанций - Творения Страница 10

13. Овидий[47] также в начале [своего] знаменитого труда без всякого сокрытия имени признает, что мир создан Богом, Которого он называет творцом вещей. 14. Если и Орфей, и эти наши поэты, которые размышляли, следуя природе, навсегда закрепили это, то они, постигнув истину, приняли то же самое учение, которому следуем мы.

15. Но достаточно о поэтах. Перейдем к философам, мнение которых имеет больший вес и суждение которых более точное, так как они занимались не вымыслами, а поиском истины.[48] 16. Фалес Милетский,[49] который был одним из числа «семи мудрецов» и который первым, как сообщается, стремился открыть природные начала, говорил, что все было рождено из воды. Бог же есть душа, которая все сформировала из воды. Итак, он обнаружил первоматерию всех вещей в жидкости, а начало и причину их рождения увидел в Боге. 17. Пифагор[50] определил так, что Бог есть душа, проникающая во все части мира и во всю природу и разлитая по ним, и от нее берет жизнь все живое, что рождается. 18. Анаксагор[51] говорил, что Бог есть бесконечный ум, который [всё] организует через самого себя. Антисфен[52]говорил, что хотя народных богов много, все же подлинный только один, а именно — Творец всего. 19. Клеанф[53] и Анаксимен[54] говорили, что высшим Богом является эфир. С этим мнением согласен и наш поэт:

Тут всемогущий Отец Эфир, изобильный дождями, Недро супруги своей осчастливив любовью, великий, С телом великим ее сопряжен, все живое питает.'

20. Хрисипп[55] Бога именует природной силой, наделенной божественным разумом, а порой и божественной необходимостью. Также и Зенон[56] называет Бога природным и божественным законом. 21. Мысль всех этих философов, хотя и высказана туманно, все же клонится к тому, чтобы согласиться, что существует единое Провидение. Ведь природа ли, эфир ли, разум ли, ум, фатальная ли необходимость, или как‑то по — другому ты назовешь, — это все то же самое, что у нас зовется Богом. И разница наименований не мешает, когда по самому смыслу все сходится к одному.

22. Аристотель,[57] хотя [зачастую] и не соглашался сам с собой и говорил и думал противоположное себе, в целом все же утверждал, что миром руководит единый разум. 23. Платон, который считается мудрейшим из всех, прямо и открыто защищал монархию и называл Бога не эфиром, не разумом, не природой, а, как есть, Богом, Которым был сотворен и чудесным образом устроен мир. 24. Цицерон, во многом следуя и подражая ему, неоднократно признавал Бога, и называл Его Всевышним в тех книгах, которые он написал о законах. Он доказывал, что мир управляется Им, когда спорил о природе богов, говоря следующее: «Ничего нет превосходнее Бога, следовательно, необходимо, чтобы Он правил миром. Итак, Бог не подчиняется и не подвластен никакой природе, Он сам правит всей природой».[58] 25. Что же представляет собой Бог, он уточняет в Увещевании-. «Ибо сам Бог, который сознается нами, не может быть понят иначе, как некий неограниченный и свободный дух, отделенный от всякой смертной материи, все чувствующий и все приводящий в движение».[59]26. А сколь часто Анней Сенека,[60] который был самым последовательным стоиком среди римлян, удостаивал Всевышнего Бога заслуженной похвалы! Ведь когда он рассуждал о преждевременной смерти, то говорил: «Ты не понимаешь власти и величия судьи твоего, правителя и круга земного, и неба, и всех богов — Бога, от которого зависят те божества, которых единственно мы почитаем и молим». 27. То же и в Увещеваниях: «Когда он решил заложить первые основания прекраснейшего сооружения, он начал с того, сильнее чего и лучше не знала природа: чтобы все происходило под руководством вождей его; хотя он сам лично правил вселенной, все же породил помощников царствования своего». 28. И очень много другого, согласного с нами, он говорил о Боге, что теперь я оставлю в стороне, ибо это подходит больше для другого места. Теперь достаточно было показать, что [ученые] мужи благодаря своему выдающемуся уму приблизились к истине и постигли бы ее, если бы извращенная привычка не повернула их вспять. Из‑за этого они полагали, что существуют и другие боги, и в те силы, которые Бог сотворил на благо людей, будто бы те [силы] обладали способностью чувствовать, верили в них как в богов, храня их и почитая.

6.1. Теперь перейдем к божественным доказательствам, но прежде я упомяну одно [свидетельство], которое подобно божественному и из‑за своей глубокой древности, и потому, что тот, о ком я скажу, из людей был причислен к богам. 2. У Цицерона жрец Гай Котта,[61] споря со стоиками о религии и о многообразии представлений, которые существуют о богах, чтобы, как это и свойственно академикам, все сделать понятным, говорил, что было пять Меркуриев, и, перечислив по порядку четырех, сказал, что пятый был тот, который убил Аргуса, и по той причине он бежал в Египет и сообщил египтянам законы и письменность.[62] 3. Египтяне называют его Тотом, в честь которого получил имя первый месяц их года, т. е. сентябрь. Он же воздвиг город, который по — гречески называется теперь Гермополис; и фенеты[63] благоговейно почитают этого [Меркурия].[64] Хотя он был человеком, он все‑таки жил очень давно и был настолько сведущ в учениях всякого рода, что знание многих вещей и искусств дало ему эпитет Трисмегиста.[65] 4. Он написал книги, ктому же много, относящиеся к истолкованию божественных вопросов, в которых признавал величие высшего и единственного Бога, называя Его теми же именами, что и мы, Богом и Отцом. Но чтобы никто не нашел Его подлинного имени, он сказал, что Бог безымянен-, а поэтому нет нужды в обладании конкретным именем, конечно, из‑за самой его всеобщности. Слова его таковы: «Бог же один, а поскольку то, что одно, не нуждается в имени, Бог безымянен». 5. Следовательно, у Бога нет имени, так как Он один: ибо не нужно собственное имя, кроме тех случаев, когда множество требует различения, чтобы каждую личность ты мог определить своим знаком и наименованием. У Бога же, так как Он всегда один, собственное имя есть Бог.[66]

6. Остается упомянуть свидетельства из священных изречений и песен, которые более достоверны. Ведь действительно, те, против кого мы выступаем, считают, что не следует верить ни поэтам, как измышляющим пустое, ни философам, ибо они могут заблуждаться, так как сами являются людьми. 7. Марк Варрон,[67] образованнее которого не жило никого и никогда, даже среди греков, в книгах о божественных делах, которые он написал для великого понтифика Гая Цезаря,[68] когда он говорил о коллегии пятнадцати,[69] сказал, что Сивилловы книги не принадлежат одной Сивилле. Однако Сивилл называют одним именем, поскольку все женщины — прорицательницы издавна назывались Сивиллами или по имени одной, Дельфийской, или потому, что они сообщали волю богов. Ведь на эолийском наречии богами называли oiouq, а не Geouq, а воля звучит не PouX, f)v, a puX, r|v. Итак, Сивилла обозначает Божья воля. 8. Впрочем, Сивилл было десять, и всех он перечислил, полагаясь на писателей, которые обычно писали о какой‑либо одной из них. Первая была из Персии, о ней упоминает Никанор,[70] который записал деяния Александра Македонского. Вторая была Ливийская, которую упоминает Еврипид[71] в прологе к Ламии. 9. Третья Дельфийская, о которой говорит Хрисипп в той книге, которую он написал о дивинациях. Четвертая Киммерийская в Италии, которую упоминает Невий в книгах о Пунической войне,[72] а Пизон[73] — в Анналах. Пятая Эритрейская, которую АполлодорЭритрейский[74] называет своей согражданкой и которая, как он утверждал, пророчествовала грекам, направившимся к Илиону, о том, что погибнет Троя и что Гомер напишет поэму, полную вымыслов. Шестая Самосская, о которой писал Эрато — сфен,[75] почерпнув сведения в древних анналах самосцев. 10. Седьмая Куманская по имени Амалфея, которая другими именуется Герофилой или Демофилой. Она доставила девять книг [пророчеств] царю Таркви — нию Приску[76] и потребовала за них триста [золотых] Филиппов,[77] царь же, отказавшись выплачивать столь высокую цену, посмеялся над безумием женщины. Тогда та на глазах у царя сожгла три книги, а за остальные попросила ту же цену. Тарквиний посчитал, что она еще более безумна. 11. Когда она снова сожгла три книги и упорствовала на той же плате, царь был ошеломлен и выплатил за остальные триста золотых [монет]. Число их потом увеличилось, когда был восстановлен Капитолий, ибо из всех городов, как италийских, так и греческих, особенно из Эритреи были собраны и доставлены в Рим книги, носившие имя какой‑либо из Сивилл. 12. Восьмая Геллеспонтская, рожденная на Троянском поле в деревушке Мармесс близ города Гергиций. Гераклид Понтийский[78] писал, что она жила во времена Солона[79] и Кира.[80] Девятая из Фригии, которая пророчествовала в Анкире. Десятая Тибурская по имени Альбунея, которая почитается как богиня в Тибуре близ берегов реки Аниен, в водах которой, как рассказывают, была обнаружена ее статуя, держащая в руке книгу. Сенат перенес ее в Капитолий для почитания.