Николай Арсеньев - Единый поток жизни Страница 10

 Глава четвертая

Созерцание славы и снисхождения Воплощенного Слова (в благовестии раннего христианства и в древних литургиях)

1

Созерцание славы Воплощенного Слова проходит красной нитью через весь религиозный опыт раннего христианства. "Мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца" (Ин 1. 14). Это задает тон. Это соответствует и основоположному свидетельству первых трех Евангелий. Вспомним слова Крестителя у Марка: "Идет за мною Сильнейший меня. Я недостоин, нагнувшись, развязать ремень от обуви Его" (1. 7). В 4-ом Евангелии это свидетельство Крестителя сливается уже в одно с созерцанием самого евангелиста и вместе с тем и всех проповедников Благой Вести: "Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Это был Тот, о Котором я сказал: Идущий за мною стал впереди меня, ибо был прежде меня. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать. Ибо закон дан через Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (1. 15-17).

Что можно еще большего сказать? Мы видели славу Его; мы видели Того, через Которого благодать (т. е. милосердное снисхождение Божие) и истина вообще стали быть (έγένετο). Но сказано еще другое — совсем неожиданное, и даже как будто странное, и это — даже еще большее: "И Слово стало плотью (ό Λόγος σάρξ έγένετο) и обитало с нами, и мы видели славу Его..." Т. е. эта слава Божия по-еврейски кавод обозначает некое, поражающее своим величием, откровение недосягаемой сущности Божией) [15]раскрылась нам через явление Слова Божия во плоти, или вернее, через то, что Божественное Слово "стало плотью, и вселися в ны"... и "мы видели славу Его". Не только славу Его, но славу, проявившуюся в Его приятии плоти, славу в уничижении и смирении. Мы затронули здесь самый основной нерв христианского откровения благовестия, христианской веры и христианского опыта (и можно еще прибавить: основной вдохновляющий принцип Христианского миросозерцания и даже христианской эстетики, как и основное содержание христианского молитвенного созерцания).

Слава Его, раскрывающаяся в добровольном уничижении. Поэтому, когда начинается уже период предсмертных Страданий, Иисус восклицает: "Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем"... - т. е. страдание есть, носите ль Его Божественной Славы, в страдании раскрывается Его слава. Поэтому в своих песнопениях Православная Церковь одновременно созерцает оба полюса — и славы и уничижения: "Днесь висит на древе Иже землю на водах Повесивый"...

Эти два полюса остаются теснейшим образом связанными не только в Евангелии от Иоанна, но и в опыте ранних провозвестников и во всей христианской Церкви вообще.

2

4-ое Евангелие все проникнуто созерцанием этой Славы. "Увидите небо отверстым и ангелов Божиих, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому" (1. 51). Эта Слава просвечивает и в других Евангелиях, в повествованиях о смиренном служении Его, о силе Его исцелений и о власти Его слова ("Народ дивился учению Его, ибо Он говорил, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи"), и находит себе особо яркое выражение в сиянии Преобразившегося на горе, которое раскрылось только избранным ученикам - Петру, Иакову и Иоанну Шф 17. 1-9; Мк 9. 2-6; Лк 9. 28-30; срв. 2 Петр 1, 17, 18).

Потом пришел кризис. Их взор углубился после решительного переворота, пережитого ими в Воскресении Его. И в страдании Его открылось их взору не только величие Праведника и Мученика за правду, но новые, неизведанные, непонятные глубины... "Один из воинов копьем пронзил Ему ребра", читаем у Иоанна, "и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его" (19. 34, 35). В свете воскресения раскрылась и божественная глубина Его добровольного страдания и смерти и Царствие Божие, о котором Иисус проповедовал, что оно здесь, близко, приблизилось, оно раскрылось в своем высочайшем проявлении — в смерти Его и в воскресении Его. Это осуществление Царства в Нем Самом, в Его пришествии, Его проповеди, Его подвиге. Его победа озаряет новыми лучами — лучами Славы, лучами Высшего Присутствия и самые страдания и самую смерть. Начинается новая жизнь: преображение действительности силою Духа, пока только в зачатке: "и дал начаток Духа" (τόν άρραβώνα τού πνεύματος) "в сердца наши" (2 Кор 1. 22). Но перелом совершился. И эта новая действительность коренится в явлении Его — в уничижении и "Славе" — имевшем место в истории.

3

Христианство не переставало с тех пор питаться духовно-молитвенным созерцанием высоты величия Его и славы и глубины уничижения, неразрывно связанных друг с другом. Так уже с самого начала евангельской повести, начиная с трепетного созерцания Елисаветы (Лк 1. 43): "Откуда мне сие, что пришла Матерь Господа моего ко мне? ", и в ликующей прощальной молитве старца Симеона (Лк 2. 29): "Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему с миром; ибо видели очи мои спасение Твое" (ликование, соединенное, однако, с предвидением великих страданий: Ей, Матери, "оружие пройдет душу"), до созерцания добровольной глубины уничижения и "кеносиса" Сына Божия, с последующим прославлением Того, Кто был "послушен даже до смерти, смерти же крестной" (Флп 2. 3 - возможно, что это древне-христианская литургическая или крещальная формула), и до исповедания Фомы: "Господь мой и Бог мой!". Характерно, что это исповедание Фомой Воскресшего Господа связано с указанием на раны, но уже на "преодоленные" раны, на преображенном, воскресшем Теле Его. "Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои, и не будь неверующим, но верующим" (Ин 20. 27, 28).

Неудивительно, что такое созерцание могло и должно было лечь в основу молитвенного благодарения ранней Церкви. Это благодарение живет, напр., в тех молитвословиях и гимнах, которыми пронизан Апокалипсис. Там перед нашими глазами, наряду с ужасами, развертывающимися в мире, предстает атмосфера молитвенного созерцания и благодарного трепета святых, склоненных перед престолом Господа Вседержителя и перед Агнцем Божиим, Который "был мертв, и се, жив во веки веков" (1. 18).

"И я слышал голос многих ангелов вокруг престола. ., и число их было тьмы тем и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом: достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение. И всякое создание, находящееся на небе и на земле и под землею и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава ц держава во веки веков. И четыре животных говорили: аминь. И двадцать четыре старца пали и поклонились Живущему во веки веков" (Откр 5. 11-14).

Из ряда сходных "литургических" сцен "Откровения" остановимся еще на той, что особенно ярко провозглашает уже совершившуюся окончательную победу Божию (19. 1, 2; 4-6):

"После сего я услышал на небе громкий голос как бы многочисленного народа, который говорил: Аллилуйя! Спасение и слава, и честь и сила Господу нашему! Ибо истинны и праведны суды Его: потому Он осудил ту великую любодейцу, которая растлила землю любодейством своим, и взыскал кровь рабов Своих от руки ее... Тогда двадцать четыре старца и четыре животных пали и поклонились Богу, сидящему на престоле, говоря: Аминь! Аллилуйя! И голос от престола исшел, говорящий: хвалите Бога нашего, все рабы Его и боящиеся Его, малые и великие! И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: Аллилуйя! Ибо воцарился Господь Бог Вседержитель".

Носителем славы и победы и могущества является здесь Сидящий на Престоле, а также и Агнец, закланный, но живой. Мы приблизились здесь к основному опыту, основному созерцанию и древне-христианской литургии.

4

Слава, великолепие, величие и... присутствие мистическое среди нас Страдавшего ради нас и Воскресшего. Вот - основное содержание Таинства Евхаристии.

"... Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным. Предходят же Ему лики ангельские со всяким началом и властию..."[16] "Ныне силы небесныя с нами невидимо служат. Се бо входит Царь Славы, се Жертва Тайная совершенна дориносится"[17]. Одновременно и жертва и прославление, и страдающий Сын Человеческий и — Царь Славы. Весь диапазон христианского молитвенного созерцания объят этим таинством: и глубина снисхождения, страдания и крестной смерти, и прорыв величия Воскресения и слава Царя царствующих и Господа господствующих. И не только наше молитвенное созерцание дано в таинстве Евхаристии, но и гораздо больше: истинное присутствие среди нас Пострадавшего и Прославленного.

Это обетование, данное ученикам, было: "Вот Я с вами во все дни до скончания века" (Мф 28. 20). Всегда, непрестанно духовно с нами (если мы того хотим), во всей ткани повседневной жизни, в страданиях и радостях, в трудах и испытаниях, принимаемых и переносимых во имя Его. Но здесь, в таинстве Евхаристии, это Его обетование проявляется с особой, покоряющей силой. Ибо это есть Таинство прихода Господа к верным Своим - ко всей Церкви и к каждому отдельному верующему, состоящему в этом союзе любви, - страдающего и прославленного Господа. Ведь установлено это Таинство Им Самим накануне страдания и смерти, в ночь прощания с учениками: "Сие есть Тело Мое, которое за вас преломляется"; "Сие есть Кровь Моя Нового Завета, за вас изливаемая. Сие творите в Мое воспоминание". В евхаристическом хлебе и, вине дана вся глубина подлинного присутствия Господа, пострадавшего на Голгофе. Так воспринимала это Церковь о самых первых времен[18].