Ливерий Воронов - Догматическое Богословие Страница 11

О полноте воспринятой Словом Божиим человеческой природы Церковь возвещает в своих песнопениях. «Пришел еси от Девы, не ходатай, ни ангел, но Сам, Господи, воплощся, и спасл еси всего мя человека…» (Канон воскресный 2-го гласа, песнь 4-я, ирмос).

В том же послании к Кледонию святитель Григорий Богослов говорит: «Ум в Адаме не только пал, но… первый был поражен. Ибо что приняло заповедь, то и не соблюло заповеди; и что не соблюло, то отважилось и на преступление; и что преступило, то наиболее имело нужду в спасении; а что имело нужду в спасении, то и воспринято. Следовательно, воспринят ум» [73].

В Халкидонском оросе говорится, что Господь Иисус Христос, совершенный в божестве, совершен и в человечестве, что Он истинно Бог и истинно человек из души разумной и тела… единосущный Отцу по божеству и единосущный нам по человечеству, во всем подобный нам, кроме греха…

В Томосе папы Льва (то есть в послании архиепископу Константинопольскому Флавиану против ереси Евтихия, которое наряду с посланиями святителя Кирилла Александрийского было положено в основу Халкидонского вероопределения) о вочеловечении Господа говорится так: «Истинный Бог родился в подлинном и совершенном естестве истинного человека: всецел в своем, всецел в нашем. Нашим же называем то, что Творец положил в нас в начале и что Он восхотел возвратить нам. Ибо в Спасителе не было и следа того, что привнес в человека искуситель и что прельщенный человек допустил (в себя)» [74].

{52}

Христос родился от Пресвятой Девы Марии, зачавшей чрез наитие Святого Духа, и был чистым и непорочным,

«не знавшим греха»

(2 Кор. 5, 21). О том, что Господь Иисус Христос есть Человек безгрешный, ясно говорят и другие места Священного Писания, например, 1 Пет. 2, 22; 1 Ин. 3, 5; ср.: Ис. 53, 9.

В связи со спорами, возникшими еще в VI веке, относительно того, является ли тело Христа «тленным» или «нетленным», святой Иоанн Дамаскин дает следующее разъяснение: «Наименование тления имеет два значения. Во-первых, оно означает человеческие страсти (πάθη): голод, жажду, утомление, боль при прободении гвоздями, смерть или отделение души от тела и тому подобное. В этом смысле мы называем тело Господа тленным, так как все это Он принял на Себя добровольно. Во-вторых, тление означает совершенное разложение тела на части, из которых оно составлено, и его разрушение. В этом значении тленность (φθορά) многими лучше называется: διαφθορά, то есть гибелью, по-славянски — нетлением. Этого нетления не испытало тело Господа (Пс. 15, 10, ср.: Деян. 13, 34–37)…

Говорить, что тело Господа, сообразно с первым значением тления, было нетленным и прежде воскресения — нечестиво. Ибо, если бы оно было нетленно, то не было бы одной и той же сущности с нами… А что тело Господа нетленно сообразно со вторым значением тления, мы исповедуем так, как передали нам богоносные отцы. Мы, конечно, говорим, что, после воскресения Спасителя из мертвых, тело Господа — нетленно и сообразно с первым значением» [75].

«Естественные и беспорочные страсти (πάθη αδιάβλητα) суть страсти, не находящиеся в нашей власти, которые вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения, происшедшего из-за преступления, как например, голод, жажда, утомление, труд, слеза, тление, уклонение от смерти, болезнь, предсмертная мука, от которой про{53}исходит пот, капли крови… Он воспринял все для того, чтобы все освятить» [76].

14. Ипостасное соединение природы во Христе (ενωσις καθ'ύπόστασιν)

Церковь исповедует две полные природы во Христе (Божество и человечество), но лишь одну (Божественную) Ипостась — Ипостась Бога Слова, Человечество не имеет в Нем особой, отдельной, личности, но оно воспринято в единство Его Божественной Ипостаси.

Одно и то же существо — Богочеловек — есть и Сын Божий и Сын Человеческий. Святитель Кирилл, архиепископ Александрийский, в послании к Несторию «Καταφλυαροΰσι» («Некоторые своим суесловием…») писал: «Слово, соединив с Собою ипостасно (καθ'ύπόστασιν) плоть, одушевленную разумной душою, неизреченно и непостижимо для нашего ума, стало человеком и наименовало Себя Сыном Человеческим… Естества, истинно соединенные между собой, хотя различны, но в соединении обоих сих естеств есть один Христос и Сын» [77].

«Если бы мы стали, — говорит святитель Кирилл, — отвергать ипостасное соединение, как что-то непонятное и странное, то мы должны бы были признать двух сынов… и одного называть собственно человеком, удостоенным звания Сына, а другого — собственно Словом Бога, как имеющего имя и достоинство сыновства по своему естеству» [78].

Сущность ипостасного соединения природ во Христе святитель Григорий Богослов характеризует так: «Сын Божий благоволит стать и именоваться и Сыном Человеческим, не изменяя того, чем был (ибо сие неизменяемо), но, приняв то, чем не был (ибо Он человеколюбив, чтобы {54} Невместимому сделаться вместимым, вступя в общение с нами чрез посредствующую плоть)» [79].

«Различие, установленное в Халкидоне между терминами «природа» и «ипостась», — пишет в своем известном христологическом труде профессор протоиерей Иоанн Мейендорф, — было слишком новым и революционным в богословии воплощения, чтобы не вызвать появление различных истолкований и недоразумений» [80].

В процессе возникших тогда христологических споров между халкидонитами (то есть православными) и нехалкидонитами, не признававшими Халкидонского и последующих Вселенских Соборов, важное разъяснение Халкидонского ороса связывают обычно с именем богослова VI века Леонтия Византийского.

Отец Иоанн Мейендорф утверждает, однако, что было два Леонтия, которых долго принимали за одно лицо. Согласно данным критических исследований, можно считать, что тем богословом, который дал строго православное истолкование ипостасного соединения, был не Леонтий Византийский (один из оригенистов, выступавших против преподобного Саввы Освященного), а Леонтий Иерусалимский, писавший в защиту Халкидонского Собора и против оригенистов между 532 и 536 годами, автор сочинений «Против несториан» и «Против монофизитов». Именно Леонтий Иерусалимский со всей определенностью разъяснил халкидонское выражение: «одно Лице и одна Ипостась». «В последние времена, — говорит Леонтий Иерусалимский, — Слово Само облекши плотию Свою Ипостась и Свою природу, которые существовали прежде Его человеческой природы и которые прежде веков были бесплотны, воипостасировало Свою человеческую природу в Свою собственную Ипостась» [81].

«Христос не обладает некоей человеческой ипостасью, которая обособлена подобно нашей, но Ипостась Слова {55} является общей и неотделимой как от Его человеческой, так и от Его Божественной природы» [82].

Протоиерей Н. Малиновский так вкратце излагает учение об ипостасном соединении природ во Христе: «Церковь вводит нас в возможное уразумение тайны соединения Божества и человечества в Иисусе Христе, когда научает исповедовать в Нем, при двух естествах, единое Лицо или Ипостась, именно Ипостась Сына Божия, воспринявшего в единство Своей Божественной Ипостаси человеческую природу «Веруем, — говорят восточные патриархи, — что Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, истощил Себе Самого, то есть восприял на Себя в собственной Ипостаси плоть человеческую, зачатую в утробе Девы Марии от Святаго Духа, и вочеловечился» (Послание восточных патриархов, член VII). Это значит, что при действительном различии Божества и человечества, с их соответствующими свойствами и деятельностями, во Христе Иисусе есть единое Лицо Бога Слова (единое Я), единично сознающее Себя в двойстве естеств и управляющее всеми явлениями и обнаружениями жизни Богочеловека. Человеческая природа не получила самостоятельной ипостаси, отдельной от Ипостаси Бога Слова, но, получив ипостась в Божественной Ипостаси, стала принятой в Ипостась Бога Слова.

В Откровении даются твердые основания для такого представления о единении естеств в Иисусе Христе. Сам Иисус Христос всегда говорил о Себе как о едином Лице, вечном и воплотившемся Слове; в Его выражениях о Себе нет ни одного изречения, в котором можно было бы усмотреть след двойственности Его сознания, след обособления Божественной и человеческой жизни, Божественной и человеческой воли, с двумя обособленными друг от друга рядами действий, из которых каждый имел бы свой собственный самостоятельный центр» [83].

{56}

Хорошо поясняет ипостасное единство природ во Христе также священник Василий Соколов. «Ипостась, — пишет он, — это высшее духовное единство, может совместить в себе разноприродные сущности и может как проникнуть в них сама, так и взаимно проникнуться ими, то есть сохраняя и усвояя себе, как собственные, все свойства природ, сообщить им, в свою очередь, свои ипостасные свойства и особенности. Ипостась в своем существе есть духовная личность, единое самосознающее «я», которое может одновременно и совершенно самостоятельно проявлять себя в жизни различных природ, иначе сказать, проникать эти природы своей собственной жизнью, своим самосознанием. И Богочеловеческое единение во Христе не могло состоять ни в чем другом, как в озарении единым Божественным самосознанием, в переживании Сыном Божиим, как второй Ипостасью Святой Троицы, не только Божественной, но и совершенной человеческой жизни» [84].