Свт. Кирилл Александрийский - Сочинения Страница 11

1. Бог всяческих дал в помощь закон: ибо так написано (Гал. 3, 24). Но то, что закон детоводит, а усовершает уже таинство Христово, не трудно нам видеть из самих Священных Писаний, если мы будем тщательно изыскивать удостоверения в этом и собирать истинное. Достаточно же, думаю, и того, что говорит божественный Павел о двух заветах: Отменение же прежде бывшей заповеди бывает по причине ее немощи и бесполезности, ибо закон ничего не довел до совершенства; но вводится лучшая надежда, посредством которой мы приближаемся к Богу (Евр. 7, 18–19). Итак, войти, и очень легко, в близость к Богу может кто бы то ни было не чрез первую, Моисееву, заповедь, но чрез привведение, как сказано, упования, которое взирающему на истину тайноводителю угодно было венчать высшим одобрением. Он ясно говорит об отлагании того, что заключается в законе, и, определяя, что прежде бывшая заповедь не может ни в чем усовершить, пишет к Евреям: Ибо, если бы первый [завет] был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому. Но [пророк], укоряя их, говорит: вот, наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в то время, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской, потому что они не пребыли в том завете Моем, и Я пренебрег их, говорит Господь. Вот завет, который завещаю дому Израилеву после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в мысли их, и напишу их на сердцах их; и буду их Богом, а они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего и каждый брата своего, говоря: познай Господа; потому что все, от малого до большого, будут знать Меня, потому что Я буду милостив к неправдам их, и грехов их и беззаконий их не воспомяну более (Евр. 8, 7–12). А к сему тотчас присовокупляет: Говоря `новый', показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению (ст. 13). Итак, немощен закон и представляется уже очень недействительным к тому, чтобы, говорю, быть в силах усовершать к освящению. А что оправдание во Христе и служение лучше, о том ты можешь слышать Бога, ясно взывающего устами пророков к тем, которые чтили законное служение и как бы неотступно привязаны были к обветшавшей заповеди, в одном случае: Омойтесь, очиститесь (Ис. 1, 16), а в другом: милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений (Ос, 6, 6; сн.: Мф. 12, 7). Ибо мы помилованы во Христе и в Нем мысленно созерцаем Отца и познаем Того, Который есть Бог по естеству.

2. Очень легко было бы к сказанному прибавить и еще бесчисленное множество подобного же, а к тому присовокупить и слова святых пророков, из которых всякий может видеть, и очень ясно, что служение по закону неприятно Богу. Но чтобы не отвлечь слово от предположенной цели и не сделать длинною речь, переводя ее на другую как бы стезю, мы перейдем к самому божественному Аврааму. Он, когда узнал, что сын брата его Лот неожиданно подвергся опасности (а жил он в Содоме и уже попал в рабство, будучи пленен в войне), вооружает домочадцев своих и некоторых иных из союзников, — Есхола, Анну и Мамврия, выводит их против победителей не без мужества и освобождает человека из под власти их. И вместе с ним спасает великое множество других, обиженных и подвергшихся опасности так же, как он. Когда же он возвращался домой и нес славные знамения мужественно веденной против врагов войны, то к нему естественно вышли навстречу получившие пользу от его трудов. Об этом написано так: Когда он возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним, царь Содомский вышел ему навстречу в долину Шаве (Быт. 14, 17). Это было поле царя. Прибавляет же, что и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, — он был священник Бога Всевышнего, — и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. [Аврам] дал ему десятую часть из всего (ст. 18–20). Замечай, как ясно блистают в Мелхиседеке образы совершенства, которое во Христе, и насколько ниже мера служения по закону. Несомненно, что всячески и во всяком случае меньший благословляется большим, согласно написанному (Евр. 7, 7). А между тем как бы корень происшедших от Израиля, божественный Авраам, а также преимуществующее и избранное в нем самом, — Левий увенчивается славою Божественного священства. Но ибо он был еще в чреслах отца (ст. 10): потому что блаженный Авраам был в возможности отцом имевших по времени произойти от него. И это, я думаю, значит мудро сказанное о Левие: ибо он был еще в чреслах отца, когда Мелхиседек встретил его (там же). Итак, праведность по закону благословена от служения во Христе, прообразом которого служит Мелхиседек. А что несравненно превосходнее это благословение, нежели благословение, лишенное силы благословения, в этом разве может кто–либо сомневаться? Но на этом мы не надолго остановимся более тонким и отчетливым рассмотрением.

3. Быть может, кто–либо и прежде других желающий христианского научения, полюбопытствует о том, кто такой был Мелхиседек. Различные мнения о нем выдумывают некоторые, неразумно впадшие в пустую болтовню и не очень внимающие обычаям богодухновенного Писания. Так одни говорят, что победившему Аврааму встретился и ему одному явился в видении и только в образе человеческом Дух Святый. Другие же не так рассуждают. Опасаясь, как я думаю, уклонения в нелепость при этом мнении, они утверждают, что это была славная и превосходная сила из множества Ангелов. Но их привел к такому мнению недеятельный, как кажется, и презренный их ум. Поскольку, говорят они, Салим значит: мир (ср.: Евр. 7, 2); а царем Салимским наименован Мелхиседек, то под ним должен разуметься не человек, а Дух. Мир свойственен Богу, и Сам Он один есть начальник мира. Прибавляют же к сему: если он не имеет ни начала дней, ни конца жизни (Евр. 7, 3): то не было ли бы поводом к обвинению в безрассудстве усвоение человеку безначальности и бесконечности? Итак под ним должен разуметься Дух. Хотя он и уподобляется, говорят, Сыну Высочайшего, однако пребывает и священником вовек. Каким же образом мы не будем считать Мелхиседека во всех отношениях не человеком? Затем, приплетая к этим еще другие соображения, они думают утверждать истину, не знаю, на каком основании. Мы же необходимо должны говорить то, что приходит на ум, противопоставляя их предположениям наилучшее и правильное мнение. Прежде всего, если они хотят мыслить правильно, город, как и сами они признают, есть Салим, в котором однако Мелхиседек был не первым и единственным царем, но во всяком случае были и еще очень многие, частию прежде, частию после него. Если же кто подумает, что мы говорим ложь, тот пусть пойдет и покажет Мелхиседека и доселе царствующего в Салиме, так как и один есть город в Иудее, по всей вероятности переименованный в Иерусалим. (Это имя также значит видение мира.) Но никто не может доказать сего. Итак, неразумно было бы, основываясь на толковании имен, дерзать на уничтожение ясного и признанного. А что это неразумно и речь об этом полна была бы безрассудства, мы без труда усмотрим, приняв во внимание нижеследующее. Иерусалим, как я недавно сказал, значит видение мира или возвышающийся над смертию, Израиль — ум, видящий Бога; а Иуда — похвала и воспевание. Но сколько было по времени нечестивых и скверных царей в Иерусалиме над Израилем и Иудою, об этом ясно гласит Священное Писание. Итак, земной царь не мог быть царем видения мира, похвалы и воспевания, или ума видящего Бога. Но человеку даже и не приличествует, основываясь на толковании имен, говорить, что царствовавшие по времени суть тени и образы, а совсем даже и не люди, но скорее — Дух, как и о Мелхиседеке сказано. А что сила имен или толкований никоим образом не вынуждает к признанию в них самой природы вещей, об этом ты можешь узнать из следующего. Разве не подумает кто–либо, даже более того, разве не сочтет во всяком случае и всячески за истинное, что если Иерусалим есть видение мира, то под ним нельзя не разуметь Христа? Ибо Он есть мир наш, по Писанию (Еф. 2, 14). Но он не видел очами ума Того, чрез Которого имамы приведение и прилепляемся в духовном единстве к Отцу (ст. 18), — Того, Который сотворил обоя едино и два народа создал в одного нового человека (ст. 14–15). Каким же образом он есть видение мира, если не видел Христа? И если он есть возвышающийся над смертью, то есть превосходнейший и высший ее, то каким образом он, несчастный, погиб за неверие во Христа? Сам Христос взывал к иудеям, говоря: истинно говорю вам, что вы умрете во грехах ваших; ибо если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (Ин. 8, 24 и 34). И если Израиль значит ум, видящий Бога, то почему он не видел славу Христа, чрез Которого и в Котором мы познали Отца? Почему он одержим мраком? или почему о нем и руководителях его сказано: оставите их: вожди суть слепи слепцем (Мф. 15, 14)? Какая может быть подразумеваема слепота в уме, видящем Бога? Итак, признаком полного невежества было бы, на основании качеств имен, всячески и во всяком случае усвоять силу и самим вещам. Таким образом, совершенно ничто, думаю, не может препятствовать тому, чтобы правильно и по надлежащему считать Мелхиседека человеком, царствовавшим в известное время в Салиме, хотя бы это имя и значило: мир.