Виссарион Нечаев - Толкование на паремии из книги Бытия Страница 13

Что яко рече Бог, — начал искуситель, — да не ясте от всякаго древа райскаго? Диавол знал, в чем состоит заповедь, но пред Евою притворился незнающим этого, для того, чтобы видом невежества удалить от нее повод к подозрению в хитрости и лукавстве его. И расчет его был верен. Еве показалось, что не ее хотят вразумить, а от нее требуют вразумления. Смирение, с видом которого пред­ложен был вопрос, возбудило в ней благосклонность к вопрошавшему и готовность продолжать с ним беседу, чего и добивался лукавый совопросник. Но как она не могла открыть обман, слыша говорящим существо бессловесное? Ужели она не знала, что животные не одарены словом? Трудно предположить это, когда она сама явилась на свет именно вследствие того, что для Адама не нашлось суще­ства во всем подобного ему, что в мире животных не было ни одного, с которым бы он мог говорить и чрез слова делить мысли. Нельзя же думать, будто Адам не сказал ей о причинах ее сотворения. Всего вероятнее, что диавол для предложения своего коварного вопроса улучил то мгнове­ние, когда она рама занята была размышлением о заповеди Божией, когда ее внимание всецело устремлено было на заповедное древо и в душе ее возникли недоумения и любопытство, почему Бог, давший во власть Адаму и ей все древа райские, только плоды с этого древа запретил есть. В сем состоянии усиленного размышления, или за­думчивости, ей легко было не заметить неестественное положение змия. Можно сказать даже, что в чистой душе нашей прародительницы еще прежде видимого искушения начиналось искушение внутреннее, т. е. борьба помыслов. Диавол заметил это, и чтобы борьба сия не кончилась торжеством помыслов правых, поспешил со своим вмеша­тельством, на успех которого он надеялся именно потому, что Ева была в нерешительном состоянии. В сем состоянии, без сомнения тягостном, речь змия могла обратить ее вни­мание не столько необыкновенностию ее в устах животно­го, сколько совпадением с предметом ее собственных раз­мышлений. Диавол, наблюдавший за движениями души ее, попал, так сказать, в тон того душевного настроения, в котором в эту минуту находилась Ева, и которое как нельзя лучше соответствовало дьявольскому намерению. Время, размышление, внушения мужа могли ее успокоить и утвер­дить в смиренной покорности воле Божией; диавол знал это и решился предупредить возможность такого исхода борьбы, а Ева, вместо того, чтоб остановить змия в самом начале его беседы, или бежать от него, пожелала продол­жения беседы, чего и добивался он.

2. 3. И рече жена змию: от всякаго древа райскаго ясти будем: от плода же древа, еже есть посреде рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже прикоснетеся ему, да не умрете.

Из сих слов жены видно, что она очень хорошо знала и усвоила заповедь Божию; следственно преслушание этой заповеди будет грехом ведения, а не следствием неведения, достойным извинения. Но слова жены: ниже прикоснетеся ему (древу посреде рая), в заповеди Божией, данной Адаму, не встречаются. Бог запретил только есть от древа познания добра и зла, а не запретил касаться его или плодов его. Но вероятно между Адамом и женою его условлено было не только не есть, но и не прикасаться, чтоб осязанием не возбудить чувства вкуса. Дело могло происходить так: когда жена впервые выслушала от мужа заповедь Божию, она, по свойственному женам любопытству, пожелала уз­нать, почему Бог дал столь строгую заповедь, и побуждае­мая возрастающим любопытством сделала движение, чтобы рукою приблизить и осмотреть запрещенные плоды: тогда Адам поспешил остановить ее, сказав: «и не касайся: умрешь». Как бы то впрочем ни было, Ева в ответ искуси­телю сказала все, что у ней было на душе. Хитрый искуси­тель не мог не обрадоваться такой откровенности: из слов Евы он заметил, что она очень удивляется строгости запо­веди Божией и от нарушения ее удерживается больше страхом смерти, чем любовию и преданностью к Давшему заповедь. Диаволу приятно было, что на его вопрос отве­чают не только благосклонно, но еще согласно с его наме­рением возбудить пренебрежение к заповеди, строгой по непонятной причине. Диавол тотчас сообразил, что ему теперь осталось сделать, чтобы бедную душу, уже предрас­положенную к недовольству заповедию, волнуемую не–удовлетворяемым любопытством о причине ее строгости, окончательно поколебать в преданности Творцу и возму­тить против Него.

4. 5. И рече змий жене: не смертию умрете: ведяше бо Бог, яко в оньже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое.

Чем больше смирения диавол показал с первых слов к Еве, чтобы завлечь ее в разговор с собою, тем дерзновеннее и наглее он теперь приступает к ней, ободренный ее вни­манием к себе. Не смертию умрете, т. е. напрасно вы боитесь смерти от вкушения запрещенных плодов. Плоды эти совсем не смертоносны, и запрещены отнюдь не пото­му, будто бы заключалась в них смертоносная сила, а по другой причине, — единственно по недоброжелательству и зависти к вам Бога. Ведяше бо Бог, яко, в онъже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое, т. е. Бог знал, что вы сделаетесь подобными Ему с той минуты, как вкусите от древа позна­ния добра и зла, что вы тогда сделаетесь столь же всеведу­щими, как Он Сам. Бог не хочет этого, Он хочет один обладать всеведением, и потому намеренно старается дер­жать вас в состоянии детского неведения добра и зла, и следственно в состоянии жалкой зависимости от Него. Верить угрозе Божией и малодушно бояться ее — значит не знать собственного блага, значит осудить себя на вечное детство и на вечную зависимость от Бога. Поймите, что дело идет о вашем благе, не будьте равнодушны к нему. Бог по одной зависти закрывает ваши глаза от того совер­шенного и обширного ведения, приобретение которого сделает вас из подчиненных соперниками Ему. Отбросьте малодушие, смело ешьте от запрещенных плодов, и тогда повязка с ваших духовных очей спадет, и пред ними откро­ется обширная область ведения, так что, обладая таким ведением, вы уже не будете нуждаться в руководстве Бо­жием, сами сделаетесь богами. — Таков смысл диавольских внушений: в них что ни слово, то ложь. Искуситель знал, что первые люди с плодами вкусят смерть, и однако ж утверждал, что не умрут, — это первая ложь. Ложь также, будто отверзутся у них очи. Очи действительно отверзутся, только для ощущения постыдной наготы, а не для ощуще­ния удовольствия, доставляемого многоведением. Ложь, будто они будут яко бози, ведяще доброе и лукавое. Позна­ние добра и зла, которое достигается чрез вкушение зла, чрез порабощение злу, ничего не имеет общего с божеским познанием добра и зла, соединенным со свободою от вся­кого зла. За сии‑то ложные и коварные внушения Господь Иисус Христос именует диавола ложью и отцем лжи (Ин 8, 44). Чувство, которое диавол хотел возбудить в душе Евы этими внушениями, есть гордость, самолюбивое желание свергнуть с себя зависимость от Бога и сравняться с Ним

всеведением. Посему и сказано: начало греха гордыня (Сир 10, 15).

6. И виде жена, яко добро древо в снедь и яко угодно очима видети и красно есть, еже разумети: и вземши от плода его яде, и даде мужу своему с собою, и ядоста.

Слова диавола произвели желаемое им действие. Мысль быть равною с Богом по многоведению и независи­мою от Него овладела душою Евы. Внутреннее падение или отпадение от Бога уже совершилось, борьба душевная кончилась торжеством помыслов неправых. Оставалось внешним образом показать внутри зародившийся грех. И вот теперь она уже другими глазами, чем прежде, смотрит на древо. И прежде она не раз взирала на него, но это воззрение возбуждало в ней одно благоговейное удивление совершенствам Творца, открывшимся в красоте древа, на­поминало о покорности Богу и о неизбежном за непокор­ность наказании; теперь же совершенно изменился взгляд на то же древо. Она виде, яко добро древо в снедь, т. е. ей показалось, что плод древа вкусен и питателен, — значит в ней заговорила чувственность, которая дотоле сдержи­ваема была уздою страха; яко угодно очима видети, т. е. по самому виду древесный плод показался ей так красив, что все бы смотрела на него, — значит в Еве открылась та рассеянность чувств, с которой несовместно искание еди­ного на потребу, помышление о Боге; но преимущественно древо показалось ей прекрасным потому, что вкушение от плодов его обещало ей Божеское ведение добра и зла: красно еже разумети. Желание достигнуть этого ведения, поддерживаемое чувственностью и суетностью, было столь сильно в ней, что она вземши от плода его (древа) яде и даде мужу своему с собою и ядоста. Она убедила к тому своего мужа повторением ему слов змия и своим примером. Тяжело согрешила жена, потому что и самавпала в преслушание воли Божией, и мужа увлекла к тому же. Но не менее тяжко пал муж, когда послушался больше жены чем Бога, от которого притом непосредственно при­нял заповедь. Вместо того, чтобы внушить жене, как худо она поступила, и расположить ее к раскаянию, он поспешил последовать ее внушению и примеру: его могло поразить опасение, что если он сохранит верность заповеди, то ут­ратит свое первенство над женою, которая получит над ним перевес божеским ведением добра и зла.